— Барыни не хватает.
— Вот чего не хватает, того не хватает, — согласились друзья и соседи. — С барынями у нас дефицит.
На самом деле пса звали Хлоп-Хлоп или как-то вроде того, поскольку Герасим (то бишь Вася) всегда подзывал его хлопком ладони по бедру, и прочие команды тоже подавал жестами рук.
Несмотря на длительное общение с глухонемым хозяином, Муму хорошо понимал нормальную человеческую речь. Например, пришельцы с Альфы Центавра — вернее, инопланетянка по имени Софья, проходя мимо зверя, сказала ему вежливо: «Пожалуйста, не надо нас есть», и пес послушно не стал никого есть, а ограничился лишь неразборчивым бурчанием себе под нос.
В итоге «центаврийцы» добрались до дома Леши Питерского практически без приключений, после чего Софья, Макс и Виктор почти сразу же убыли в подвал, а Гришу и Лешу с собой не взяли. Игорек, как всегда, отсутствовал.
Леша ушел во двор хлопотать по хозяйству, а Гриша ходить по этому двору боялся, поскольку искренне верил (а может, притворялся, будто верит), что он заминирован всякими потусторонними боеприпасами.
Гриша остался в доме. Ему было скучно, и он бесцельно слонялся по комнатам и распевал «За что Герасим утопил свою Муму», одновременно размышляя, правильно ли он сделал, наняв на работу случайную девушку из конторы по оптовой продаже газет и приему рекламы и объявлений. А также о том, можно ли заниматься любовью в гриме, и что будет, если об этом узнает Софья. Параллельно Гриша без устали твердил себе: «Меня зовут Дима. Меня зовут Дима. Меня зовут Дима, а не Гриша, не Герасим и не Муму».
Имя Дима пришло ему в голову по аналогии с прозвищем Лжедмитрий, которое Гриша носил еще с армии, где некий не в меру умный сослуживец однажды догадался совместить имя Григорий с кличкой Монах, которую Гриша приобрел еще в детстве. Младшие школьники обычно неоригинальны в выборе прозвищ, и если у мальчика фамилия Монахов, то быть ему Монахом — однозначно. В армии люди оказались пооригинальнее и немудрено, поскольку в элитной части, где служил Гриша, были собраны в основном недоучившиеся студенты. Так что прозвище Лжедмитрий привилось и стало основным, тем более что Гриша в те времена (как и теперь) вел жизнь отнюдь не монашескую.
Позже Гриша заинтересовался личностью Самозванца и вообще российской историей, и даже фирму свою назвал именем царя-расстриги — «Димитрий I». Большой удачи в бизнесе это, однако, не принесло. Если вспомнить судьбу самого Лжедмитрия, то ничего странного в этом нет — как вы яхту назовете, так она и поплывет. Но Гриша не особенно огорчался. Новое дело, хоть и связанное с куда большим риском, было ему больше по душе.
Пока Гриша распевал и размышлял, троица в подвале трудилась в поте лица. Не то чтобы работа была такой трудной, просто в подвале было жарко. Тут не помешал бы кондиционер, но его в погоне за продуктами высоких технологий купить забыли, и теперь ребята изнывали от духоты. А работать наверху было нельзя — верхний компьютер был занят подбором доступа к каким-то банковским счетам в автоматическом режиме. Корпорации срочно требовались деньги, и задержки с их получением были крайне нежелательны.
Именно поэтому, завидев издали участкового, Леха Питерский, возившийся в саду, пробормотал себе под нос: «Ах, как не вовремя» — и нажал незаметную кнопочку на одной из яблонь.
Программа-взломщик, замаскированная под обычную сетевую «искалку», тотчас же спряталась и принялась сбрасывать на диск промежуточные результаты, чтобы через несколько минут отключиться совсем. На другом компьютере, в подвале, в эту же секунду поверх всех окон всплыла предостерегающая красная табличка с надписью:
МЕНТ ИДЕТ!!!
— Чьерт побьери! — произнес Виктор с иностранным акцентом, а Макс счел нужным дать руководящее указание:
— Сидеть тихо и не высовываться.
Софья поморщилась. Как надо сидеть, когда идет мент, все знали без подсказок, а начальнические замашки Макса с некоторых пор раздражали не только бывалого моряка Славу.
Участковый тем временем явно вознамерился посетить Лешу Питерского, однако не очень торопился и по пути беседовал с глухонемым Герасимом.
— Твою бы собаку да к нам в милицию, — говорил участковый, показывая пальцем на Муму, который с гулким топотом носился вокруг.
Герасим в ответ важно кивал, причем было совершенно неясно, понимает ли он, о чем ему говорят, или просто делает вид, что поддерживает беседу.
— Слушай, а продал бы ты его мне, — продолжал участковый. — Ну зачем тебе собака? Она же с тобой даже говорить по-человечески не научится.
На этот раз реакция глухонемого свидетельствовала, что он все-таки понимает суть беседы. Во всяком случае, он яростно замотал головой, отказываясь от предложения и заодно намекая на то, что собаке вовсе незачем учиться разговаривать по-человечески.
— Ну, как знаешь, — отступился участковый, и Герасим снова важно кивнул.
Так, за разговором, милиционер добрался до Лешиных ворот, где его уже встречал хозяин.
— О, Михаил Петрович! Как жизнь? Как семья? Как здоровье?
— Хреново, спасибо, — традиционно ответил участковый. — А у тебя как?
— Да все ничего. Гость вот приехал, игрушки новые привез. — С этими словами Леша показал рукой на Гришу, некстати возникшего на веранде.
— Гость — это хорошо. Документики-то у гостя есть?
— Служба прежде всего? Понимаю и ценю, Михаил Петрович. Есть документики, куда же без них.
— Ну коли есть, тогда ладно. Показывать не прошу, верю на слово.
— Заходите, Михаил Петрович, в дом. Чайку попьем, в игрушки поиграем, спутник посмотрим. Боевичок про ихних полицейских.
— Отчего же не зайти, — ответствовал Михаил Петрович, снимая фуражку и зачем-то отряхивая ее об колено.
— «„Мать-мать-мать-мать“, привычно откликнулось эхо», — выругался Виктор фразой из анекдота. Разговор милиционера с Лешей он слышал от начала и до конца дом и двор были не только оборудованы сигнализацией, но и напичканы подслушивающими устройствами, оконечное оборудование которых находилось в подвале.
Приход милиционера путал все планы, связанные с отправкой ультиматума. Пока этот будет сидеть за компьютером, связываться с «Янг Иглом» опасно. По идее, на верхний компьютер ничего просочиться не должно, но это только по идее. А в реальности может случиться все, что угодно. Компьютер — существо странное и непредсказуемое. А компьютерная сеть — это вообще дракон без головы и, как следствие, без мозгов. Если уж у самого Пентагона через посредство Сети угнали сверхсекретный спутник, то что говорить о мелких накладках в локальной сети из двух персоналок кустарной сборки. Лучше не рисковать.
53
— Как я рад, что скоро вас всех разгонят и никуда больше не возьмут, — объявил генерал Дуглас, внимательно прочитав распечатку протокола экстренных сообщений. — Я даже не спрашиваю, почему этому вашему Лемье удалось угнать спутник. Я все вижу сам. Но объясните мне, черт побери, почему этот проклятый файл оказался стерт. Кто его стер? Назовите мне этого человека, и я немедленно отдам его под трибунал.
— Скорее всего, его стерли похитители.
— Очень интересно! Как им это удалось? Если у них тут свой человек, то почему он до сих пор не пойман? Или здесь все, кроме меня, работают на чертова профессора?
— — Сэр, тот, кто контролирует «Янг Игл», легко может получить доступ ко всем компьютерам базы «Флеминг». Я удивлен, что они не подчистили следы более тщательно.
— Значит, вы удивлены? А я вот нисколько не удивляюсь. За эти дни я разучился удивляться. Если завтра кто-нибудь продаст ядерный арсенал Соединенных Штатов арабским террористам, я нисколько не удивлюсь.
— Я имел в виду только то, что это очень непохоже на профессора Лемье. Он вполне мог вообще отформатировать все диски на наших компьютерах или запустить вирус и угробить всю информацию. Поэтому я и удивлен.
— Ну конечно. Вы должны быть не только удивлены, но и огорчены. Разве не так? Если бы он стер всю информацию, то никто никогда не узнал бы, что вы проворонили изменника. А теперь вам всем не отвертеться от трибунала. Меня так и подмывает вызвать сюда полк солдат и арестовать всех, кто тут находится. Но я подожду. Я заполучу вашего профессора, даже если придется пустить на дно эту банановую лоханку. И он мне все расскажет.
Генерал поднялся и вышел, оставив Ричардсона в кабинете одного. Полковник сел на генеральское место, положил перед собой лист бумаги и стал писать рапорт об отставке.
Генерал догнал Бакстера уже на летном поле, где тот собирался сесть в самолет.
— Слушай парень, — сказал он. — Слушай и запоминай. Теперь ты обязан добыть мне этого профессора во что бы то ни стало. Если ты этого не сделаешь, то можешь прощаться с карьерой. У меня хватит влияния, чтобы это устроить. Поэтому ты должен очень постараться.
— А что случилось, генерал? — спокойно, но крайне холодно поинтересовался Бакстер.
— У нас появились доказательства, что этот Лемье сам угнал спутник. Только перуанцам об этом говорить не надо. Оставим на крайний случай. Вы должны запомнить главное, — генерал опять вернулся к вежливому обращению, — профессор мне нужен. Теперь он нужен лично мне, и я его достану, чего бы мне это ни стоило.
— Я ничего не могу обещать, генерал. А ваши угрозы для меня — пустой звук. У меня тоже достаточно влияния, чтобы не бояться вояк, слишком много о себе возомнивших.
Генерала охватило желание стащить дипломата с трапа, врезать ему хорошенько в морду и отправить вон с базы «Флеминг», а в Перу послать группу военных. Но время было слишком дорого.
Дуглас молча развернулся и пошел обратно, а Бакстер полез в самолет. Генерал был зол, а на губах дипломата играла ехидная улыбка.
54
Генерал перуанской армии Доминго Мартинес не был родственником Мануэлы Мартинес, путешествовавшей на бальсовом плоту «Хейердал». Просто Мартинесов в испаноязычной Америке примерно столько же, сколько в Бразилии донов Педро и диких обезьян, вместе взятых.
Различие между генералом Доминго и Мануэлой заключалось хотя бы в том, что отважная путешественница была почти чистокровной индеанкой, тогда как генерал гордился толпой своих испанских предков, среди которых были, кажется, даже идальго из королевского рода.
Тем не менее генерал Мартинес относился к Испании примерно так же, как какой-нибудь американец по фамилии О'Брайен относится к Ирландии. Родина предков и только.
Сердце генерала Мартинеса было навсегда отдано Перу, где родился он сам и как минимум двадцать поколений его предков. Основатель перуанского рода Мартинесов прибыл в Страну Инков еще во времена конкистадоров.
Генерал Мартинес любил Перу и ненавидел Соединенные Штаты. А тот факт, что он являлся начальником генерального штаба перуанской армии, свидетельствовал о том, что это его отношение к главной державе Американского континента в действующем правительстве Перу не считают чем-то предосудительным.
Конечно, президенту страны не хотелось бы ссориться с американцами. Все-таки США — крупнейший торговый партнер Перу. Однако в последние годы между странами наметилось некоторое охлаждение. Американцы слишком уж любят совать свой нос в чужие дела, а перуанцы — народ свободолюбивый. А особенно свободолюбивы правители перуанского народа, которые считают, что плясать под дудку Дяди Сэма — это значит уронить собственное достоинство.
Особенно руководители Перу стали ценить свое достоинство после того, как их страна обрела нового больного друга в лице Японии. Страна восходящего солнца, как известно, тоже наплясалась под американскую дудку в послевоенные годы и больше не желает. Так что союзника страна Инков выбрала себе правильно. Вернее, правильно поступили жители этой страны, избрав президентом человека с японскими корнями и японской фамилией.
С тех пор президент сменился, и новый лидер носил вполне латиноамериканское имя Хавьер Бланке. Однако при новом главе государства линия на сближение с Японией и охлаждение отношений с США не только не пошла на спад, но, напротив, стала гораздо более явной.
Поэтому, когда госсекретарь Соединенных Штатов связался с перуанским президентом и изложил ему просьбу американского правительства о возвращении профессора Лемье на родину, действующий глава перуанского государства не дал сразу никакого ответа. А после совещания с членами правительства и начальником генерального штаба армии сообщил госсекретарю США, что, поскольку профессор Лемье попросил у правительства Перу политического убежища, не может быть и речи о его выдаче Соединенным Штатам без веских на то причин. Причины, которыми американское правительство объясняет свою просьбу, не кажутся перуанскому руководству достаточно вескими, вследствие чего вопрос о возвращении Лемье в США остается открытым.
Однако вскоре появились новые сведения. Посол США в конфиденциальной беседе сообщил министру обороны Перу, что профессор Лемье обвиняется в краже секретных документов и разглашении государственной тайны. Правительство Соединенных Штатов не хочет раздувать международный скандал и надеется, что перуанское руководство пойдет ему навстречу в деле возвращения Лемье на родину.
После этого сообщения начальник генерального штаба армии Перу генерал Мартинес спешно связался с сухогрузом «Эльдорадо» и выразил желание поговорить с профессором лично.
Этот разговор произвел на генерала столь сильное впечатление, что он немедленно помчался к президенту и имел с ним полуторачасовую беседу с глазу на глаз.
Сразу же после того как Мартинес вышел от президента, последний вызвал к себе посла Соединенных Штатов и крайне сухо и холодно заявил ему, что правительство Перу не считает профессора Лемье преступником и не видит оснований для выдачи его американским властям. Если же американский военный флот попытается захватить профессора силой, то это будет воспринято как пиратский акт со всеми вытекающими отсюда последствиями.
— На пути в Перу находится представитель министерства обороны США, который везет доказательства. До их предъявления американский флот не будет предпринимать никаких активных действий, — сказал в ответ посол.
Фраза его показалась президенту Перу двусмысленной. Ее можно было понять и так, что после предъявления доказательств ВМС США начнут предпринимать некие действия, которые не сулят Перу или, по крайней мере, одному из кораблей перуанского торгового флота ничего хорошего. Во всяком случае, перуанский лидер почувствовал в словах посла скрытую угрозу.
Тем не менее президент не испугался. Он знал, что за его спиной не только Япония, которая скорее всего отмолчится в случае подобного конфликта, но еще и Бразилия, которая молчать не станет. А с мнением Бразилии в южноамериканских делах Соединенные Штаты с некоторых пор вынуждены считаться всерьез.
— Вы должны позаботиться о том, чтобы эти доказательства были как можно более убедительными, — сказал президент, и голос его был холоден, как антарктический лед.
55
Эта глава посвящается памяти Джанни Версаче, убитого психопатом (а может быть, профессиональным киллером) как раз накануне ее написания.
В принципе убить можно кого угодно, и никакая охрана не может этому помешать. Убийство Кеннеди доказало это со всей очевидностью. Да что там Кеннеди, он был совершенный профан, жареный петух ни разу его не клюнул вплоть до той знаменитой поездки в Даллас, и ухлопать его хоть из одной винтовки, хоть из трех было раз плюнуть.
После Кеннеди американские президенты, наученные горьким опытом, больше в открытых лимузинах не ездили. Но это не помешало какому-то психопату всадить несколько пуль в Рональда Рейгана. Чуть побольше меткости да немного везения — и Рейган как пить дать отправился бы на тот свет.
И ведь что характерно. Если убийца Кеннеди до сих пор точно не известен, и нельзя сказать, кто тогда стрелял — свихнувшийся на революционных идеях Освальд или киллер-профессионал, то про психопата Хинкли, пальнувшего в Рейгана, известно точно — никакой он не киллер, а обыкновенный сумасшедший.
Хороша страна Америка, если безбашенный псих запросто может подойти к президенту и всадить в него обойму на глазах у изумленной охраны.
Но и Россия, между прочим, не лучше. Правда, нашим психопатам, как правило, сильно не хватало меткости, а вот удачи было выше головы. Достаточно вспомнить того младшего лейтенанта, который палил в Брежнева и допустил только одну ошибку — перепутал лимузины. А хваленые советские спецслужбы в тот день допустили миллион ошибок, и будь летеха поудачливее, он вполне мог бы войти в историю как убийца Брежнева.