— Позвонить в эскорт? — уточнил Гоблин.
— Какой, на хрен, эскорт?! В доме баб, что ли, нет?
— Есть прислуга и учительница.
— Какая учительница?
— Лену и Толика музыке учит. Лена и Толик были дети Бармалея — те самые, которых папочка прочил в звезды эстрады и кино.
— Молодая?
— Двадцать восемь.
— Рожа и остальное в порядке?
— Нормально. Только она не согласится.
— А кто ее спросит? Жить захочет — все сделает. Тащи ее сюда.
— Наталья Борисовна будет недовольна. Может, лучше девочку с кухни привести. Очень милая девочка, с ней сам Бармалей трахался.
Наталья Борисовна была женой, то есть теперь вдовой Бармалея. Ее недовольство в нынешних условиях было очень нежелательно, однако Серый Волк в плохом настроении становился упрям, как сто ослов, и уперся рогом:
— Сказал, хочу училку — значит, веди! И забудь про Наталью Борисовну. Ты теперь на меня работаешь, а ее наши дела вообще не касаются. Дом и бабки ей отписали — пусть радуется, а серьезным людям мозги парить нечего. Давай действуй!
Гоблин молча пожал плечами и отправился выполнять приказ.
15
Матросы продали винт
Эскимосам за бочку вина,
И судья со священником
Спорят всю ночь,
Выясняя, чья это вина.
«Наутилус Помпилиус»
— Наша задача сейчас — любой ценой пресечь утечку информации!
Люди, хорошо знающие генерала Дугласа, давно не видели его в таком возбуждении. Генерал обычно был спокоен, как кирпич в стене древнего замка. Но сейчас состояние его нервной системы явно оставляло желать лучшего.
— Если журналисты начнут копать вокруг «Янг Игла», последствия будут ужасающими. Я говорю даже не о позорной отставке всех, кто участвовал в этом проекте или просто знал о нем. Это само собой разумеется. Многие еще и под суд пойдут, и сядут в тюрьму на много лет. Не исключен даже импичмент президента, но и это мелочь по сравнению с тем, что будет означать огласка для престижа страны. Уотергейт после этого покажется детской забавой. Я только что прочел документы о том, на какие средства строился «Янг Игл». По всем бумагам этот аппарат проходит как спутник связи нового поколения. Если выяснится его настоящее назначение, Конгресс взвоет, как стая голодных волков. В этой стране никому не рекомендуется обманывать Конгресс, а уж если вы это делаете, то надо стараться получше прятать следы.
Все присутствующие слушали генерала молча и были крайне подавлены. Именно им предстояло в случае огласки отправиться в позорную отставку, а кое-кому и в тюрьму. Из всех посвященных в тайну генерал Дуглас был как раз наименее уязвим. Он узнал подробности о проекте «Орлиное гнездо» несколько часов назад и не участвовал ни в обмане Конгресса, ни в прочих махинациях, связанных с этим делом. Зато многие присутствующие в комнате для совещаний и некоторые отсутствующие в ней — от полковника Ричардсона и до президента США Клиффорда включительно — завязли в указанном деле по самые уши.
— Министр обороны сейчас информирует президента, госсекретаря и директоров ЦРУ и ФБР, — сообщил притихшей аудитории шеф Агентства национальной безопасности, прилетевший из Вашингтона прямо к началу этого совещания. — Без помощи спецслужб нам уже не обойтись. И молитесь, чтобы нам не пришлось оповещать о свойствах «Янг Игла» руководителей дружественных государств. Я гарантирую, что после этого они сразу станут несколько менее дружественными. А этого нам очень не хотелось бы, не правда ли?
— При каких условиях это будет неизбежно? — поинтересовался генерал. Он уже знал ответ, поскольку успел перекинуться с шефом АНБ парой слов до начала совещания, однако хотел, чтобы его услышали все.
— Если возникнет угроза применения спутника, — сказал специалист по национальной безопасности. Генерал повернулся к полковнику Ричардсону:
— Это в принципе возможно? Я имею в виду применение «Янг Игла».
— Я воздержусь от оценок, сэр. То, что уже произошло, тоже считалось невозможным.
— И каков может быть ущерб?
— Мы специально не подсчитывали, поскольку никто не планировал применять аппарат в мирное время. Его задача — наводить хаос в спутниковых системах связи и разведки противника в условиях войны. Но я уже дал поручение своим экспертам — они подсчитают вероятный ущерб для мирного времени.
— Ну хотя бы примерный порядок цифр вы можете назвать?
— Десятки миллиардов долларов. Может быть, сотни, но это маловероятно.
— М-да, — пробормотал генерал, нервно сжимая кулаки, а потом произнес, ни к кому персонально не обращаясь: — А мы не можем свалить это на кого-то еще?
— В каком смысле? — удивился директор АНБ.
— Пустить утку, будто этот спутник, к примеру, китайский. Китайцы недавно запустили ракету нового образца, и что на ней полетело — широкой публике неизвестно. По-моему, ЦРУ должно с этим справиться.
— Слишком большой риск, — пожал плечами шеф АНБ.
— Риск в любом случае большой, — заметил генерал. — Об этом раньше надо было думать. До того, как мы все вляпались в это дерьмо.
— В любом случае такой вариант придется обсуждать не здесь и не в этом составе. Санкцию на подобную операцию может дать только президент. А он вряд ли захочет вляпаться еще и в конфликт с Китаем, который неизвестно чем закончится.
— А если свалить на Россию? Она-то в нынешнем положении уж точно не рискнет объявить нам войну.
Россию генерал Дуглас недолюбливал точно так же, как и Китай. Обе эти страны претендовали на роль сверхдержав, а Джордж Дуглас, генерал и сын генерала, с детства придерживался той точки зрения, что в мире должна существовать только одна сверхдержава — Соединенные Штаты Америки.
— Генерал, все, что вы предлагаете — нереально, — с сомнением покачал головой директор АНБ. — Это вопрос политический, а политики никогда на такое не пойдут. Они охотнее уволят в отставку всю армию вплоть до последнего рядового, лишь бы самим остаться чистенькими.
— Черт бы побрал всех политиков!
— Черт бы побрал ваших вояк, которые умудрились упустить такой спутник.
— Ладно. Не будем валить вину друг на друга. Все хороши. Главное, чтобы не было утечки информации. А намеки на нее уже есть. Какой-то журналист звонил в пресс-службу Пентагона и интересовался «Янг Иглом».
Это тоже не было новостью. Слух о звонке репортера из CNN распространился среди посвященных в тайну «Янг Игла» непосредственно перед совещанием, и его участники, рассаживаясь за круглым столом, оживленно обсуждали этот слух.
— С минуты на минуту мне должны сообщить, откуда этот Джек Гроссман узнал название спутника…
Как раз на этих словах речь генерала прервал телефонный звонок. Он поднял трубку и стал молча слушать, а остальные завороженно глядели на его руку, которая все сильнее сжимала трубку, словно генерал хотел раздавить ее в кулаке. Потом он коротко сказал «Понял», повесил трубку и обрадовал всех сообщением:
— Кто-то разослал во все газеты и телекомпании письмо, составленное от имени передового отряда инопланетян. — Очевидно, у многих на лицах сразу отразилась мысль: «Все. У генерала съехала крыша. Пора вызывать „скорую“». Поэтому Дуглас поспешил пояснить: — Именно так, джентльмены: авторы письма представляются инопланетянами из системы Альфа Центавра и сообщают, что это они украли «Янг Игл». И между прочим, угрожают вывести Пентагон на чистую воду.
— Господи боже мой! — воскликнул кто-то в наступившей тишине. — «Янг Игл» в руках у психов…
Истерический возглас остался незавершенным, поскольку у другого участника совещания — начальника штаба ВВС США генерала Гордона — начался сердечный приступ.
16
Спасательные суда ВМС США спешно вышли из бухты Пирл-Харбор в открытый океан через несколько минут после того, как командир самолета, на котором летел профессор Лемье, сообщил на землю о своем решении начать эвакуацию. Задание у спасателей было коротким и категоричным: любой ценой спасти профессора Лемье и доставить его в Сан-Франциско, а оттуда наземным транспортом под особой охраной отправить в Неваду. Спасение остальных пассажиров и пилотов борта-39, разумеется, тоже планировалось, однако не в ущерб главной задаче.
В окрестностях Гавайских островов было сравнительно тихо, буря бушевала севернее. Но Густав Хендерсон, бывалый шкипер, которого за глаза называли Веселым Роджером (хотя внешне он совершенно не походил на известную пиратскую эмблему и в прежние времена имел другую кличку — Толстый Викинг), внимательно прочитав сводку погоды в районе поисков, высказался по поводу предстоящей экспедиции вполне определенно:
— Дохлый номер. В такой шторм мы никого не найдем. Даже если они уцелеют и выйдут на связь, запеленговать их можно с точностью максимум в несколько миль, а видимость — от силы десять кабельтовых.
— Хуже другое, — задумчиво разглядывая карту, сказал штурман его судна с гордым именем «Орион». — До них почти тысяча миль — это часов тридцать пути, а в такую погоду и все сорок. А за это время в бурю можно тысячу раз погибнуть и заодно навсегда сойти с ума.
— Я про это и говорю, — ответствовал Хендерсон, после чего лично встал за штурвал «Ориона» и повел его к выходу из порта.
Спасатели держали курс к тому месту, где находился самолет, когда из него выпрыгнул профессор Лемье. Хотя они прекрасно понимали, что ветер и море должны были отнести парашютистов на много миль в сторону от этой точки, других ориентиров не было, и большие океанские буксиры со специальным оборудованием пробивались в заданный район практически без надежды на успех.
— Хорошо еще, что лето и широты низкие, — заметил все тот же Хендерсон. — Если не утонут, то могут и выжить. Не то что на севере — если упал в воду, то считай себя покойником.
— Если бы «Титаник» тонул в тропиках, жертв было бы в десять раз меньше, — кивнул головой штурман, который был моложе Хендерсона и плавал на спасательных судах сравнительно недолго.
— Не забывай про акул. У них обычно хороший аппетит, и чем дальше к югу — тем их больше. Скушают и как звать не спросят.
— Бррр, — штурмана передернуло, и он, отвернувшись в сторону бушующего моря, сказал: — Нет, уж лучше умереть от холода, чем в желудке акулы.
— Не переживай, — махнул рукой Хендерсон. — В этом случае ты умрешь гораздо раньше, чем доберешься до акульего желудка. Сначала она перекусит тебя пополам, а уж потом…
— Ну и черный у вас юмор, шкипер, — еще раз вздрогнув, заметил штурман.
— Работа такая, — пожав плечами, ответил Веселый Роджер.
— А почему все-таки начальство не хочет объявить SOS? — поинтересовался штурман. — Ведь там рядом коммерческая трасса. Пока мы доберемся, их вполне могут подобрать гражданские суда. Во всяком случае, шансов больше.
— Начальство трясется за свою задницу. Этот Лемье набит секретами по самую макушку, и они скорее согласятся его утопить, чем позволят каким-нибудь русским или китайцам выловить его из воды. Ты думаешь, они зря посадили к нам эту береговую шишку? — С этими словами шкипер ткнул пальцем в пол. Там, внизу, в кубрике, страдал морской болезнью офицер ВВС, который должен был взять под охрану профессора Лемье и его секреты, — конечно, если профессор не утонет к тому времени, когда спасатели достигнут места катастрофы.
— Капитан, с берега передали уточняющие сведения, — раздался по внутренней связи голос радиста.
— Излагай, — скомандовал Хендерсон.
— Либерийский сухогруз передал «Всем! Всем! Всем!», что прямо ему на голову свалился большой самолет. В штабе думают — это наша птичка. Тут координаты.
Радист продиктовал цифры, и штурман молча уткнулся в карту.
— Ерунда это все, — сказал шкипер. — Ну, свалился, и что с того? Он мог еще не одну сотню миль пролететь на автопилоте после того, как все с него спрыгнули.
Он склонился к переговорному устройству и попросил радиста:
— Уточни, когда упала птичка.
— А только что, — без промедления ответил радист.
— Так сразу докладывать надо, если знаешь, — рявкнул шкипер и принялся сопоставлять данные, бормоча что-то вслух.
Получалось, что после, прыжка профессора лайнер летел еще минут сорок. Вполне достаточно, чтобы все успели спрыгнуть. Только разнести их должно было при этом на десятки миль.
Придя к такому выводу, Хендерсон снова обратился к радисту по внутренней связи:
— Запроси берег, как там дела у «Линкольна»? И насчет группы из Фриско тоже.
Радист несколько минут молчал, потом сообщил:
— «Линкольн» будет готов к выходу только через несколько часов. Группа из Фриско уже вышла, но будет на месте позже нас.
Крейсер «Авраам Линкольн» получил команду выйти из Пирл-Харбора на поиски профессора Лемье и остальных по мере готовности к походу. Но выход задерживался — на крейсере шел текущий ремонт механизмов, а часть экипажа находилась в увольнении, и это создавало проблемы.
К месту гибели борта-39 спешили также корабли ВМС США, находившиеся на момент катастрофы в открытом море. Некоторые из них имели шанс добраться до места раньше штатных спасателей, однако все равно не раньше чем через 10 — 15 часов.
А за десять часов ой как много чего может случиться!
Утонуть, во всяком случае, можно и за десять минут. А кое-кто и за десять секунд ухитряется.
17
Утонуть в бушующем океане можно очень даже быстро. Выжить в этих условиях в течение многих часов гораздо сложнее. Харви Линдсей, повредивший ногу при падении и лишенный даже элементарного спасательного жилета, давно уже должен был стать мертвецом, да, видно, бог, судил иначе.
Уже то, что он не убился сразу при падении с километровой высоты без парашюта, а умудрился в свободном падении попасть в объятия к коллеге, у которого был парашют, могло однозначно считаться чудом. Но вдвойне чудесным было то, что он до сих пор не утонул. Харви давно потерял всякое представление о времени, но по-прежнему цепко держался за спасательный жилет товарища по несчастью, и океан, как ни старался, а все-таки не мог оттащить их друг от друга.
Большой удачей было еще и то, что оба они не страдали от переохлаждения. Температура воды была всего на несколько градусов ниже температуры человеческого тела, а в таких условиях в ней можно находиться очень долго безо всякого вреда для здоровья.
Вот только волны все время захлестывали обоих офицеров с головой, и при неаккуратном вдохе ничего не стоило захлебнуться. Джона Рафферти, того офицера, у которого, на счастье Харви, оказался и парашют, и спасательный жилет, как пробку выкидывало обратно на поверхность воды, и он тянул за собой спутника, однако следующая волна накатывала тут же, и парни не всегда успевали сделать полный вдох.
Борьба со стихией выматывала их, отбирая последние силы. Особенно страдал, конечно, Харви, и казалось, что вот-вот его руки не выдержат и разожмутся — и тогда у него не останется никаких надежд на спасение. Правда, Рафферти помогал ему словом и делом. Харви давно оторвался бы, но Джон крепко держал его за рубашку и брючный ремень. Беда только, что у Джона тоже постепенно иссякали силы.
— Держись! — сначала орал, а теперь уже хрипло шептал Джон. — Мы прорвемся. Обязательно прорвемся.
Но силы таяли, а надежд на спасение оставалось все меньше. Если бы командир самолета подал общий SOS и призвал на помощь гражданские суда, тогда еще можно было бы на что-то рассчитывать. Однако Рафферти прекрасно понимал, что при перевозках такой степени секретности, которая была присвоена рейсу борта-39, надеяться на это глупо. Командование скорее даст всем утонуть, чем позволит чужому судну поднять на борт профессора Лемье. Мало ли что может с ним случиться. Сойдет с ума, подхватит воспаление мозгов, а может, просто обозлится — и начнет выбалтывать в бреду или в истерике государственные секреты особой важности.
Нет — на такой риск командование ни в коем случае не пойдет. А значит, надеяться можно только на чудо, потому что, когда в этот район подтянутся военные суда, Харви давно уже будет лежать на дне, а Джон Рафферти скорее всего потеряет сознание от истощения сил и захлебнется, когда волна в очередной раз накроет его с головой.
И вот, когда никаких надежд уже практически не осталось, произошло то самое чудо, в результате которого юный Харви Линдсей еще больше укрепился в вере, а Джон Рафферти просто проорал в небо, перекрывая свист ветра и грохот падающих волн: