— Дети, — проворчал Лат. — Когда вы перестанете наскакивать друг на друга? В конце концов вы родственники.
— У нас нет ни капли общей крови.
— Вы оба — из рода Алдион. Этого достаточно. Сейчас Орвин хоть и формально, но тор-шэл, однако после смерти риаен он станет полноправным шэдом Алдион, и тогда никто не возьмется сказать, забудет ли он про вражду с тобой. Пока Риаен его останавливает, она любит тебя как родного сына, но с ее смертью Орвин будет свободен в своем выборе. Боюсь, если он решится убрать тебя из тор-склета, мало кто осмелится прийти тебе на помощь. У тебя нет ни союзников, ни влиятельных знакомых в Алдионе. Никто из других родов не рискнет принять на себя гнев Орвина из-за тебя. Ты знаешь, что это так. И народ...
— Чернь, — поправил Крэйн. — На чернь можно надеяться в последнюю очередь.
— В любом случае симпатией у нее ты не пользуешься. Тебе, наверное, это известно.
— Мне это безразлично. Пока Риаен является шаббэл, мне ничего не грозит. Кстати, как она?
Лат сделал неопределенный жест.
— Если верить лекарю, уже лучше. Судя по всему, обычная простуда, но в ее возрасте стоит уделять внимание даже мельчайшей хвори. Орвин настоял, чтобы она не посещала зал. Она согласилась.
— Действительно, внимания на двоих сразу не хватило бы, — пробормотал в сторону Крэйн. — Ему стоит привыкать к почитанию, если он хочет вскоре стать шэдом...
Мимо них прошла Лине. Несмотря на освещение, выглядела она превосходно, и Крэйну стоило некоторого труда сделать вид, что он ее не заметил. Лине не решилась заговорить, скользнув по нему взглядом, она остановилась неподалеку, тщетно стараясь привлечь его внимание.
У самого Крэйна тоже было время подготовиться. Вместо привычного касса на нем был тонкий однослойный талем из изысканной мягкой ткани цвета закатных лучей Эно, который выгодно подчеркивал его идеально сложенную фигуру и бледность кожи. Ножны с эскертами он сменил на два небольших стиса, чьи изящные рукояти едва выглядывали из-за широкого кожаного пояса с хитиновыми пластинами. Каждая вещь была подобрана со вкусом и знанием дела. Крэйн много времени провел перед зеркалом, добиваясь необходимого эффекта, и сознавал, что взгляды большей части женщин время от времени натыкаются на него отнюдь не случайно. В них было неприкрытое восхищение, но ни одна из них не была достаточно привлекательна, чтобы Крэйн подошел к ней. Стоя рядом с Латом, поодаль от стола, он окидывал лица скучающим взглядом и медленно потягивал фасх.
— Ты пользуешься успехом, — заметил Лат, машинально приглаживая волосы. — Клянусь Ушедшими, если бы не дружина, тебя разорвали бы на части.
Крэйн поморщился.
— Они меня не привлекают. Я не вижу тут никого стоящего.
— Ты избалован.
— Вовсе нет. Женщины одинаковы, Лат, они все на одно лицо, как лепешки. Одна может быть поджаристее, у другой не пропечен край, но схожесть слишком велика, чтобы раскладывать их в разные кучки. Если знаешь, что они хотят — управлять ими проще, чем дрессированным хеггом.
— Тебе легко рассуждать. Красив, силен, из одного из самых знатных родов, да еще слава одного из лучших клинков и непревзойденного сердцееда...
— Глупости. Дело не в этом.
— Ты сам не сознаешь своего счастья, — вздохнул Лат. — Мне бы твою привлекательность — я давно соблазнил бы уже всех женщин Алдиона вне зависимости от их положения.
Оба рассмеялись, не боясь быть услышанными — за общим гулом голосов услышать их было некому. Торжество явно подходило к заключительной стадии — многие гости уже клевали носами или уперли мутные хмельные взгляды в блюда, женщины хрипло смеялись грубым шуткам, их раскрасневшиеся лица вызывали у Крэйна глухую усталость и отвращение.
Орвин по-прежнему сидел во главе стола, но лицо его было спокойно и выражало вежливое внимание. Как и положено шэду.
Крэйн случайно поймал взгляд девушки, которая смотрела на него с самого начала торжества. Она вздрогнула, хотя и попыталась сохранить достоинство. Пожалуй, высока, плечи немного костлявы, да и нос не идеален, но... Крэйн улыбнулся ей своей лучшей улыбкой и едва заметно кивнул. Не веря своему счастью, она покраснела. Не красавица, конечно, но что-то в ней есть. Пожалуй, один Урт она способна скрасить.
— Это Тэллитэ, шал Герсиос, — тихо сказал Лат, от которого не укрылся этот обмен взглядами. — Небольшой род с запада. Если ты задумал положить на нее лапу, учти — у нее есть муж.
— Правда? — Крэйн отсалютовал кружкой незнакомке. — Сам виноват. Ничем не могу ему помочь.
Лат покачал головой, но не смог сдержать улыбку.
— Разорви тебя Ушедшие! По крайней мере, надеюсь, у тебя не хватит наглости остаться в зале. Орвин съест тебя сырым.
— Не бойся, в мои планы пока не входит делать ее вдовой.
Тэллитэ нерешительно подошла и склонилась в глубоком поклоне.
— Мой шэл...
— Крэйн. — Он подал ей руку. — К чему сегодня титулы? В такой замечательный Урт будет довольно и имен.
— Воистину так, — несмело улыбнулась она. Глаза ее светились, и Крэйн на мгновение даже забыл про костлявые плечи. Пожалуй, стоит оставить ее и на Эно.
За ее плечом в нескольких шагах стояла Лине, и лицо ее было бледно как глина, покрывающая изнутри стены склетов. Не осмелившись подойти, она смотрела на него и мяла в руках край талема.
— Сегодняшний Урт подходит к вашим глазам. Вы не согласитесь составить мне компанию и подняться на верхний ярус? Думаю, восход должен быть особенно прекрасен.
— Что вы, я... Да, думаю, это замечательная идея.
Лат незаметно ткнул его кулаком в ребра, Крэйну стоило огромного труда не рассмеяться. Девушка смотрела на него с немым обожанием, видимо, до сих пор не могла поверить своему счастью. Лицо Лине посерело и пропало, Крэйн забыл про нее.
Урт еще только начинался.
Рассвет Эно они встретили на верхнем ярусе тор-склета. Крэйн лежал на спине, подложив локоть под голову и лениво следил за все разгорающимся огнивом выступающего из-за горизонта светила. Урт поспешно бежал, от него осталась лишь холодная свежесть в воздухе и едва различимые глазу блекло-синие потеки. Было уже достаточно светло — женщина, мягко прижавшаяся к его боку, набросила на себя платье, жалко и наивно пытаясь скрыть наготу. Крэйн равнодушно чувствовал разгоряченной кожей ее неровное дыхание и не пытался отстраниться.
Женщина, чувствуя его неподвижность, подняла руку и нерешительно прикоснулась влажными твердыми пальцами к его щеке.
— Крэйн, ты великолепен. Ты совершенство.
Медленно повернув голову, он посмотрел на нее. Она смотрела на него снизу вверх, и в ее широко раскрытых глазах блестело почитание и немая безоговорочная покорность. Смесь страха, надежды и желания исказила ее лицо, оно казалось большим и хрупким, как плохо выжженная глина. Крэйн не ответил. Он чувствовал себя выжатым, пустым и разгоряченным, словно место внутренностей заполнил сухой душный воздух. Ощущая спиной крепкую упругую жесткость дерева, он просто смотрел в небо и щурился от бьющих в глаза лучей поднимающегося Эно.
— Прости... — сказала она зачем-то, проводя рукой по его шее. — Боги, ты все-таки прекрасен.
В висок, на который она положила пальцы, коротко клюнула боль.
Короткая, но острая — Крэйн вздрогнул и, зашипев от неожиданности, резко скинул ее руку. На мгновение ему показалось, что она коснулась обнаженной кожи крошечным горячим угольком. Но руки ее, конечно, были пусты.
— Я случайно... — Она обняла его и прижалась щекой к подбородку. — Извини. Тебе больно?
— Ты меня поцарапала? — Его пальцы прикоснулись к виску, и боль опять короткой горячей иглой ужалила его.
— Нет-нет, просто прыщ. Совсем маленький. Я, наверное, случайно сорвала его. Тебе еще больно?
Под пальцами оказался крошечный островерхий бугорок, мягкий и сочащийся теплой влагой. Крэйн ожесточенно нажал на него, словно пытаясь вбить обратно под кожу, но прыщ, конечно, не исчез, боль превратилась в острый глубокий зуд, проникавший, казалось, к самому мозгу. Крэйн выругался и, облизнув палец, смочил прыщ слюной.
— От еды, не иначе, — пробормотал он, чувствуя некоторое подобие смущения. — Если это повторится, я прикажу накормить повара ываром.
— Ты и так прекрасен. — Она несмело поцеловала еще в щеку. — Забудь. Ты прекраснее всех, кого я видела.
От ее липкой детской восторженности Крэйн окончательно пришел в дурное расположение духа. Знатные гости, Орвин, а тут еще и прыщ как назло...
— А твой муж?
Она вздрогнула, словно он ударил ее по улицу. Голос у него был именно такой — холодный, хлесткий, безжалостный.
— Он ни при чем. Зачем ты?.. Ты не понимаешь.
— Замолчи.
— Я люблю его.
— Конечно. — Крэйн позволил себе смешок. — Вы все их любите. Того и гляди, ты заявишь, что я увел тебя силой.
— Ты не понимаешь...
Он не стал отвечать. Легко поднялся, гибкое сильное тело питало в себя лучи поднимающегося светила и словно засветилось изнутри, поднял талем и стал торопливо одеваться, она с беспокойством смотрела на него, но даже к беспокойству примешивалось восхищение. Это было отвратительно.
Вся ее природная красота поблекла, словно ее досуха выпило это чувство, оставив лишь зовущую влажную пустоту в глазах и робкую слабую дрожь пальцев. Уже не человек, лишь тело, оглушенное эмоциями и инстинктом, ни капли разума. Крэйна передернуло от отвращения.
— Тебе лучше уйти. Армад пока держит подход к лестнице, но об этом могут доложить... кому надо, и на ней появится стража. Вряд ли твой муж, которого ты, разумеется, любишь, будет в восторге. Впрочем, если он почувствует себя оскорбленным — я всегда к его услугам.
— Я еще увижу тебя?
— Не думаю. Я буду порядочно занят в ближайшее время.
— Я буду еще три Эно в Алдионе. — Она говорила поспешно, словно надеялась, что хотя бы одно из сказанных слов зацепит его. — Если у тебя будет время — просто пошли за мной. Я буду ждать. Слышишь, обязательно буду ждать!
Крэйн молча кивнул, не удостоив ее взглядом. Одевшись, он стряхнул мелкую древесную пыль со штанов, сунул за пояс два коротких стиса и, так и не обернувшись, начал спускаться. Женщина смотрела на него до тех пор, пока он не скрылся полностью.
ГЛАВА 4
АГОНИЯ. АЛДИОН
Жизнь в тор-склете Алдион текла по-прежнему. Орвин и Риаен сдержали свое слово — о скором отъезде младшего шэла пока никому не было известно. Крэйн вел себя как обычно, не делая никаких приготовлений к дороге, и Урт трижды заставал его в трактире. Если Орвина это и заботило, он не подал виду, по крайней мере за это время Крэйн ни разу не видел его. Под конец у него даже сложилось впечатление, что тор-шэл намеренно избегает его. Об отъезде он не предупредил ни Лата, ни дружину, полагая, что сборы не займут много времени, да и эскорт его был невелик.
Риаен он тоже не видел — на следующий Эно после их разговора болезнь обострилась, и лекарь, маленький худой старичок с пожелтевшими тонкими пальцами, посоветовал ей оставаться в своих покоях до тех пор, пока здоровье не восстановится. Крэйн знал, что, несмотря на все советы лекаря, Риаен простится с ним перед отъездом, но все равно ловил себя на мысли о том, что без нее климат в родовом тор-склете заметно изменился, стал сухим и напряженным, чего он раньше не замечал. Его отношения с мачехой были довольно сложными, достаточно запутанными для того, чтобы он сам мог определиться в них. Риаен была чересчур умна, чтобы не рассуждать о природе добра, с которой носятся жрецы, — пришедшая с возрастом мудрость позволяла ей выносить суждения без оглядки на мораль и нравственность, в этом она отчасти была схожа с самим Крэйном. Ум ее, хотя и тяжеловесный, сохранял полную ясность, тут в ней было больше сходства с мерным и четким разумом Орвина, который перерабатывал мир методично и уверенно, как зубы перемалывают куски пищи. Она была молчалива, не любила выставлять напоказ эмоции, жизнь ее была спокойна и подчинена смыслу. Просто сухая старая женщина, сохранившая внутреннюю твердость с тех дней, когда на ее плечи легли заботы о всем городе, уставший твердый дух в слабом беспомощном теле.
Крэйн иногда пытался представить, что случится, если Риаен умрет, но сердце не давало никаких ответов, и он пришел к мысли, что смерть шаббэл не станет для него утратой. Тем не менее он уважал ее за проницательность и умение найти язык с обоими детьми Кирана, иногда ему даже казалось, что она действительно воспринимает их с Латом как собственных, несмотря на то, что в них текла кровь старого шэда и другой женщины. В любом случае она была достаточно умна и дальновидна, чтобы не ставить Орвина выше, понимая, что это рано или поздно вызовет конфликт между ними. К счастью, лекарь брался утверждать, что болезнь пройдет легко и, безусловно, не угрожает смертью, временный покой необходим лишь для того, чтобы укрепить силы.