– Давай вернемся вместе. Соберем вещи и уедем отсюда.
– Ты очень решительный, – негромко сказала она. – Но я хочу покончить с этим делом здесь. Ты ведь сам знаешь, что так будет лучше для нас обоих.
На это он не мог возразить. Не мог не признаться себе, что до ужаса боится, что ее преображение может начаться прямо сейчас, когда они сидят здесь. Он даже мысли об этом не мог перенести.
– С Тибо ты в надежных руках, – сказал он.
– Конечно, – ответила она.
– Если бы это оказался Франк, я растерзал бы его голыми когтями.
Она улыбнулась, но ничего не возразила.
Он ведет себя смешно, да? В конце концов, разве Дар – когда бы он ни получил его, – не придал Тибо неиссякаемых сил и энергии? Какая на самом деле разница между этими двумя? Один похож на пожилого ученого, а второй – на Дон Жуана. Однако они оба полноценные морфенкинды, и это факт. И все же Тибо наделен благородством старости, а Фрэнк навсегда остался таким, каким был. Тут Ройбена ошарашило: она ведь навсегда останется такой же прекрасной, как сейчас, а он,
– Нет, нет, нет, – негромко возразил Маргон. – У нас ведь так хорошо все получается, когда мы вместе, не правда ли?
– Вы хотите сказать – когда мы вас слушаемся, – уточнил Стюарт. – А может быть, нам с Ройбеном как раз и стоит сегодня выбраться вдвоем и поискать неприятностей, как и положено волчатам? – И он, немножко сильнее, чем нужно, стукнул Маргона кулаком по руке.
– Разве я не говорил вам, мальчики, – осведомился Маргон, – что в этом доме есть подземная темница?
– Ну, да, с цепями и всем прочим, – подхватил Стюарт.
– Именно так, – кивнул Маргон и, прищурившись, взглянул на Стюарта. – Как положено, мрачная, сырая и, вообще, ужасная. Не хочешь пожить там некоторое время?
– Только если мне дадут с собой мое одеяльце и ноутбук, – ухмыльнулся Стюарт, – и будут кормить вовремя. Я не прочь был бы немного отдохнуть.
Маргон снова насмешливо рыкнул, покачал головой и прошептал:
– Они меня обходят стороной – те, что, бывало, робкими шагами…[3]
– О, только не надо этих тайных переговоров на языке поэзии! – взмолился Стюарт. – Я их не переношу. Здесь столько поэзии, что у меня дух захватывает.
– Джентльмены, джентльмены… – вмешался Феликс. – Пусть все будет весело, бодро и в духе праздника.
Он пристально взглянул на Ройбена.
– Кстати о темнице. Я хотел показать тебе скульптуры для вертепа. Это Рождество будет прекрасным, если, конечно, позволит молодой владелец дома.
И он тут же ударился в пояснения. Шестнадцатое декабря – за две недели до Рождества – будет прекрасной датой для того, чтобы устроить рождественский фестиваль в Нидеке, а здесь, в доме, – прием для всех жителей округа. С наступлением темноты киоски и магазины в «деревне» – так Феликс обычно называл город – закроются, и все смогут прийти в Нидек-Пойнт на вечерний праздник. Конечно, должны прийти родственники Ройбена и Стюарта и их старые друзья, которых они захотят пригласить. В такое время стоит вспомнить всех. А отец Джим может привезти из Сан-Франциско своих «несчастных», для них можно даже заказать автобус.
Конечно, будет приглашен шериф и все служащие правопорядка, которые обследовали этот дом так недавно, в ту ночь, когда таинственный Человек-волк напал здесь на двоих русских докторов. И репортеров тоже пригласят.
Есть и большие тенты, чтобы прикрыть террасу, столы и стулья, керосиновые обогреватели-жаровни и сколько угодно мигающих ламповых гирлянд.
– Представьте себе эту дубраву, – разглагольствовал Феликс, указывая на лес за окном столовой, – всю расцвеченную огнями, на каждой ветке по несколько лампочек, дорожки густо усыпаны опилками, повсюду гуляют ряженые, естественно, на передней террасе хор мальчиков и оркестр, и красивый вертеп, и множество столов и стульев. О, это будет просто великолепно. – Он указал на схему, кое-как начерченную на оберточной бумаге. – Конечно, банкет будет должным образом сервирован в этом зале и продлится от наступления темноты до десяти вечера. Но мы поставим во всех узловых точках стойки с глинтвейном, медовухой, крепкими напитками, закусками на любой вкус, и весь дом будет открыт для окрестных жителей, каждый из которых сможет наконец-то осмотреть и гостиные, и спальни таинственного Нидек-Пойнта. И загадочного «старого замка», где зверствует Человек-волк, не останется. Нет, пусть мир смотрит. «Добро пожаловать, судьи, конгрессмены, учителя, банкиры… добрые жители Северной Калифорнии! Вот в этой гостиной пресловутый Человек-волк учинил кровопролитие, а через это окно в библиотеке выскочил в ночь». Ну, молодой хозяин, как по-твоему? Стоит все это делать?
– Он намеревается накормить все побережье, – торжественно произнес Маргон, – от южного Сан-Франциско до самого Орегона.
– Феликс, это ваш дом, – сказал Ройбен. – По-моему, план великолепный. – План действительно казался великолепным. И совершенно немыслимым. Ему хотелось расхохотаться.
Ему вдруг вспомнилось, как Марчент со счастливой улыбкой рассказывала о том, насколько «дядя Феликс» любил развлечения, и сейчас его так и подмывало разделить с Феликсом эту любовь.
– Я знаю, что моя племянница погибла совсем недавно, – сказал Феликс, вдруг сразу погрустнев. – Все время помню об этом. Но я не желаю, чтобы из-за этого все мы в наше первое Рождество сидели в тоске и унынии. И моя любимая Марчент ни за что не захотела бы такого.
– Феликс, калифорнийцы не предаются скорби, – сказал Ройбен. – По крайней мере, я никогда такого не видел. И не могу представить себе, чтобы Марчент была этим недовольна.
– Я думаю, она всем сердцем одобрила бы этот план, – сказал Маргон. – А идея о том, чтобы под видом отдыха скопом запустить сюда прессу, просто гениальна.
– О, это у меня далеко не главная цель, – ответил Феликс. – Я хочу устроить большой праздник, настоящее торжество. Дому необходимо проникнуться новой жизнью. Он снова должен сиять.
– Кстати, о вертепе… вы ведь говорите о композиции с Иисусом, Марией и Иосифом, верно? Но вы, по-моему, не верите в христианского Бога… – сказал Стюарт.
– Безусловно, нет, – ответил Феликс, – но ведь у местных жителей принято отмечать зимний солнцеворот именно так.
– Но разве это не ложь? – вскинулся Стюарт. – Ну, то есть разве мы не должны освобождаться от лжи и суеверий? Разве это не обязанность всех разумных существ? А ведь мы именно такие и есть.
– Нет, сказать, что все это ложь, будет неправильно, – сказал Феликс. Для внушительности он понизил голос, как будто осторожно намекал Стюарту на то, что не следует так резко судить сразу обо всем. – Традиции редко лгут, традиции – это отражение глубинных верований и обычаев народа. В них, в самой их природе, имеется собственная истина.
Стюарт, склонив голову, со скептической миной уставился на него голубыми глазами. Это выражение на мальчишеском веснушчатом лице всегда делало его похожим на мятежного херувима.
– Мне легенда о Рождестве кажется очень выразительной, – продолжал Феликс. – И всегда казалась. Я много думал об этом. Христианский Бог прежде всего изумительный символ вечного возрождения. А ведь в день зимнего солнцеворота мы именно это и празднуем. – В его голосе прорезалось нечто вроде благоговения. – Суть этого праздника – славное рождение Бога в самую темную ночь года.
– Хм-м-м… – с легкой насмешкой фыркнул Стюарт. – Если так, то, пожалуй, дело и не сводится к рождественским украшениям и грому хоралов из динамиков в торговых центрах.
– И никогда не сводилось, – вмешался Маргон. – Даже все нынешние ухищрения, которыми магазины заманивают покупателей, несут в себе отражение и древних языческих, и христианских начал, сплетенных воедино.
– В вас, ребята, до отвращения много оптимизма, – с величайшей серьезностью заметил Стюарт.
– Что тебе не нравится? – осведомился Маргон. – То, что мы не жуем наши сетования по поводу страшных тайн? А с какой стати? Мы живем в двух мирах. Так всегда было.
Стюарт явно растерялся, даже расстроился, но все же продолжал гнуть свое.
– Может быть, я не хочу больше жить в старом мире, – заявил он. – Может быть, я думаю о том, чтобы навсегда развязаться с ним.
– Мы имели в виду совсем не это, – отозвался Маргон. – Ты не даешь себе труда подумать.
– Я целиком и полностью за, – сказал Ройбен. – В прошлом меня всегда раздражали все эти хоралы, гимны, ясли и все прочее, потому что я никогда во все это не верил, но при таком подходе… что ж, я вполне могу с этим смириться. К тому же это понравится людям – я имею в виду все в целом. Мне еще не доводилось видеть рождественских праздников вроде тех, какие вы затеяли. Откровенно говоря, я вообще редко участвовал в рождественских развлечениях любого рода.
– Да, им это понравится, – согласился Маргон. – И всегда нравилось. Феликс умеет приводить их в восторг и делать так, чтобы им каждый год хотелось приходить сюда.
– Все пройдет наилучшим образом, – сказал Феликс. – Времени у меня достаточно, вполне достаточно, и денег на первый раз жалеть не будем. А к будущему году нужно будет подготовиться более тщательно. Кстати, на этот раз можно будет пригласить не один, а два или три оркестра. Один, небольшой, можно будет поместить в дубраве. И, конечно, прямо в этом зале, в углу, будет играть струнный квартет. Если удастся прикинуть, сколько будет детей…