Было еще несколько попыток с тем же ужасным результатом. Харвей даже показался лейб-медику короля Лаурину Ди, вручив эскулапу все деньги, которые у него еще оставались, только бы тот не проболтался. Вердикт был бы утешительным, если б не полная неопределенность относительно сроков выздоровления.
— Вы пережили сильный шок. — констатировал старик, выслушав сбивчивые речи пациента. — Время. Время поправит все. Надо только надеяться и ждать.
«Ну да, и в гробу у меня встанет без последствий для желудка!» — подумал Харвей. Видимо, на лице у него отразилась полная безнадежность, потому что лейб-медик укоризненно покачал головой.
— Вы совершенно здоровы, молодой человек. — сказал он. — Просто ваши нервы угнетены до предела. Вас рвет не от расстройства желудка или половой системы. Просто ваш организм так сбрасывает накопившееся напряжение.
Больше от старика ничего добиться не удалось. Ни лекарств, ни заговоров.
— Заговорами лечат колдуны. — возмутился Лаурин. — А лекарства вам не нужны. Больше спите, больше гуляйте, ни каких волнений.
Последнюю рекомендацию выполнить было особенно легко: сложение вассальной присяги, мелочные издевательства и придирки Дагмара, путешествие на корабле в обществе Сейнмура, наконец, эта свадьба, вынувшая из Деми всю душу. Никаких волнений, хороший сон и здоровый аппетит! Кстати, за весь сегодняшний день он вообще ничего не ел, на пиру особенно — не мог.
Дверь спальни скрипнула. «Я спокоен, как горы центральной Сальвы», — сказал себе Харвей. На пороге появилась Хельви. Камеристки уже переодели ее ко сну. На тонкую батистовую рубашку был накинут алый парчовый халат, подбитый огненным лисьим мехом. Ее отливавшие светлым золотом волосы свободно спадали по плечам. Они оказались прямыми, и лишь кое-где сохраняли следы прежней завивки.
Королева подошла к нему, вопросительно заглянула в лицо и вдруг рассмеялась.
— Вы чего так напряглись, друг мой? Я не собираюсь нападать на вас с оружием в руках. — она отступила на шаг, демонстрируя мирные намерения. — Вам не кажется, что сегодня и так был слишком тяжелый день, чтоб еще усугублять его ночными скачками?
Харвей с усилием кивнул.
— С учетом встреч в Плаймаре, я знаю вас меньше недели. — продолжала молодая женщина. — Может быть мы могли бы дать друг другу время немного привыкнуть?
Поскольку Деми молчал, королева расценила это как знак согласия.
— Ну вот и хорошо. Идите, переоденьтесь, там гардеробная. — она указала рукой на дверь, из-за которой только что вышла. — Вам помочь?
Герцог решительно мотнул головой.
— Ну путайтесь в своих шнурках сами. — зевнула королева, направляясь к кровати.
Харвей, было двинувшийся в соседнюю комнату, остановился.
— Но, мадам, здесь только одна постель. — задумчиво сказал он. — Надеюсь, вы не заставите меня спать на полу?
— На этой кровати может разместиться полк солдат, — отозвалась Хельви, уже забравшаяся под одеяло, — и даже не обеспокоить друг друга.
Действительно, роскошное королевское ложе, вызывающе стоявшее посреди комнаты, подошло бы для восточного владыки с гаремом невольниц, не то что для пары супругов, намеревавшихся весьма тихо провести ночь.
— Можете положить между нами меч для защиты своей невинности. — сообщила Хельви, поворачиваясь на другой бок. — Спокойной ночи, ваша светлость.
— Приятных снов. — буркнул Харвей, направляясь в гардеробную.
Через несколько минут он тоже переоблачился и на цыпочках вернулся в спальню, полагая, что намаявшаяся за день королева уже спит.
Не тут-то было. Приятных снов не получилось. Оба настолько устали, что перехотели спать. Сон не шел. Хельви лежала, тараща глаза в темноту, и считала про себя: «Две тысячи сто сорок первая пятнистая овца с Мак Дуя…» Харвей старался ворочаться с боку на бок как можно реже.
— Вас не очень обеспокоит, если я встану, снова разожгу камин и немного посижу около него? Спать совсем не хочется. — тихо спросила королева, полностью уверенная, что он даже не дремлет.
— Нет, ничуть. — отозвался Деми. — Сна действительно нет.
— Это от усталости. — Хельви встала, сунула ноги в меховые туфли без задников и накинула халат.
— Можно я тоже посижу у огня? — спросил лорд. — Честно говоря тут холодно.
— Как в гробу. — кивнула Хельви. — Поможете? — она возилась с дровами, отрывая от маленького яблоневого полешка сухую кору.
Харвей справился с этим делом лучше.
— Сейчас я подвешу чайник. — сказала королева, когда пламя весело побежало по дереву и в комнате распространился тонкий фруктовый аромат. — Заварю вербены, нам обоим нужен отдых. Завтра рано вставать, и денек тоже не из легких — большая королевская охота. Вообще я не знаю, как мы выдержим неделю праздников.
Харвей развел руками. На вербену он был согласен, на неделю такой жизни — нет.
— Помогите мне пододвинуть кресло к камину. — попросила Хельви. — Теперь второе для вас. Эта старая мебель такая тяжелая.
— Ничего тяжелого. Садитесь.
Из глубины двора до них долетел отдаленный гул: праздник все еще продолжался.
— Если они до сих пор пьют, то кто поедет на завтрашнюю охоту? — задумчиво спросил Харвей, глядя, как постепенно покрывается испариной маленький серебряный чайник, свисавший на длинной цепи к огню с почерневшей перетяжки в глубине камина.
— Те, кто хочет поехать, — зевнула Хельви, — покинули праздник одновременно с нами. Это в основном молодые придворные. Им хватило. Сейчас догуливает старая гвардия. Они уже не охотники.
Деми кивнул. Сидеть у огня было необыкновенно приятно. Первая возможность расслабиться за сегодняшний день. В мягком халате на белом песцовом меху он наконец согрелся. Большая, не слишком уютная спальня погрузилась в полумрак, нарушаемый скачкой теней от зажженного камина, и выглядела вполне дружелюбно. Хельви больше не острила. Она положила на колени деревянный ларец и разбиралась среди коробочек с сухими травами.
— Вы нас случайно не отравите в темноте? — спросил Харвей.
— Это был бы выход. — она, наконец, отыскала вербену и начала ломать сухие палочки, листья сами крошились под ее пальцами в темный порошок. В полусумраке лицо королевы выглядело совершенно иначе, чем днем. На нем застыло мягкое и задумчивое выражение. Так она нравилась Деми гораздо больше.
Идиллию нарушил дикий рев со двора, куда выходили окна спальни.
— Хельви!!! Я сверну ему шею!!!
Герцог без труда узнал голос лорда Босуорта.
Королева покачала головой и сняла с колен ларец.
— Он все-таки напился. — женщина подошла к окну.
Их покои располагались на втором этаже, и сейчас сверху хорошо было видно, как Дерлок некоторое время кружил по пустынному двору с факелом в руках, а потом до половины рухнул в фонтан с лилиями.
Судя по выражению лица Хельви, она не боялась, что фаворит утонет. Королева подошла к входной двери, открыла ее резким толчком и бросила страже:
— Один из вас, живо, найдите Мак-Дагана, передайте, королева сказала: пусть они немедленно вытащат своего командира из фонтана и уложат спать!
Деревянная створка захлопнулась с гневным стуком.
Через некоторое время во дворе послышались топот ног, возня, бессвязные крики: Дерлок явно отбивался от своих и желал умереть тут.
— Хельви! Ты… ты… Я сверну ему шею!
Королева снова села у огня и подняла с закипевшего чайника крышку. Зеленовато-серый порошок вербены посыпался в воду. Харвей помог ей перехватить деревянную ручку посудинки и снять ее с огня. Молодая женщина была все еще очень раздражена и нервно плеснула горячей воды себе на ногу.
— Ой! Чтоб его! — чайник опустился на мраморную полку камина. — Голову он свернет!..
Деми хмыкнул.
— На его месте я бы сделал тоже самое. — спокойно произнес он.
— Видите ли, дорогой сэр, — язвительно отозвалась Хельви, — если в ваших устах это только ничего не значащий эвфемизм, то лорд Босуорт смотрит на мир с детской прямотой.
— Мне надо его опасаться? — пожал плечами Харвей. — Если он захочет выяснить со мной отношения, я всегда буду к его услугам.
— Боже, — простонала королева, — меньше всего я хочу стать вдовой и открыть вакантное место для владыки Фомариона.
— А почему вы думаете… — в запальчивости начал Харвей.
— Хотите есть? — вдруг спросила она. — Вредно целый день так волноваться на голодный желудок. У меня с утра маковой росинки во рту не было.
Он секунду молчал, потом рассмеялся.
— А вы-то почему не ели на пиру?
— В моем корсете? Благодарю покорно. — Хельви встала и направилась к столу. — Здесь в полотенцах пирог на блюде. Еще теплый. Тетсинда постаралась.
Харвей вдруг почувствовал адский голод. Сейчас он легко проглотил бы не только пирог, но и половину праздничного стола.
— С чем начинка?
— С крольчатиной и черносливом. — отозвалась Хельви, орудуя на блюде золотым ножом. — Еще лук, морковка кака-то, укроп, кажется. В Беоте разве не делают таких?
— Ну уж не знаю. — пожал плечами лорд, подхватив здоровенный кусок, который она ему протягивала. — Моя первая свадьба состоялась очень рано. Мне было 16, я плохо помню, чем там кормили на ночь.
— Ваша жена, мать Персиваля… она умерла?
— Да. — Харвей перестал жевать.
— Вы ее любили? — королева смотрела прямо на него, от чего Деми сделалось не по себе.
— Да, наверное. — сказал он и с трудом проглотил кусок. — Наверное, так это и называется. Гудрит была очень достойная женщина. Верная жена и хорошая мать.
Хельви показалось, что этими словами он отгораживается от нее, изначально неверной жены и никакой матери, если принять во внимание Дерлока и королевские обязанности.
— Впрочем, это было давно. — вздохнул Харвей. — Персивалю исполнился год, когда ее не стало. Чума.
— Сожалею. — протянула Хельви. — Вина?
— Да, если можно. — лорд кивнул.
Королева принесла со стола серебряные кубки и кувшин со старым альгусским.
— Хороший вкус. — слегка пригубив, одобрил герцог. — За что?
— За то, чтоб с честью выбраться из той неурядицы, в которую мы сами себя загнали. — насмешливая улыбка тронула губы Хельви.
— Мне нравится ваш оптимизм. — Харвей осушил чашу. — За тех, кому нечего терять.
Он понял, что на голодный желудок быстро хмелеет и с удвоенной силой принялся за пирог.
— Королевский Совет утвердил за вами титул принца-консорта. — сказала Хельви, допивая вино и тоже отламывая себе кусок пирога.
Консорт — это, конечно, не то, на что надеялся Харвей, но он промолчал.
— Как только вы более или менее укрепитесь здесь, получите опору при дворе и станете известны в народе, я добьюсь для вас королевского титула.
«Могла бы во всяком случае не врать. — подумал Харвей. — Если они отказали мне сразу…»
— Я очень заинтересована во второй коронованной особе в Гранаре. — продолжала молодая женщина.
— Почему? — не понял лорд.
— Да потому что мне не 16 лет. — Хельви казалось, что она не обязана объяснять очевидные вещи. — У нас должен быть наследник. Роды в 25… Вы знаете, что к 20 годам любая крестьянка считается отрожавшей?
Харвей этого не знал. Да и какое ему дело до трудностей гранарских крестьянок?
— Но вы-то не крестьянка.
— Можете прировнять десять лет войны к аналогичному времени в поле. — покачала головой королева. — Я боюсь, что для меня рождение ребенка будет серьезным испытанием. Могу и не выдержать. Тогда малыш-наследник, имея все права на престол, останется без защиты старшего коронованного лица. Вы понимаете, что такое междуцарствие? Малолетство монарха? Грызня регентов? Смута?
Харвей молчал.
— Мне нужно, чтобы ваши права короля, никто не осмелился оспаривать, даже если меня не будет, и вам одному придется растить наследника для Гранара.
— Как обычно, я вас хорошо понимаю. — кивнул Харвей. — Вы умеете необыкновенно доходчиво объяснить, чего хотите.
— Еще вина? — Хельви разлила остатки альгусского?
«С какой откровенной прямотой, даже циничностью она смотрит на себя. — поразился лорд. — Так спокойно и детально просчитывать перспективу своей смерти!» У него создалось чувство, что королевские обязанности смяли в душе Хельви обычные человеческие стремления, например, не думать о худшем. «Она полностью подчинила жизнь Гранару и с такой же легкостью берет в кулак чужие судьбы, как свою собственную. Хорошо это или плохо? Для Гранара, наверное, хорошо. Но для нее…» Харвей поймал себя на том, что готов пожалеть королеву.
— Вы всех сегодня хорошо рассмотрели? — прервала его мысли Хельви. — Она снова встала, достала фарфоровые чашки с тонким голубым орнаментом клубящихся над зарослями бамбука облаков и аккуратно сцедила в них отвар вербены. — Какая гадость. Вам сахара добавить?
— Можно не добавлять. — Деми покачал головой. — Пусть чуть остынет. Всех — это кого?
— Ну всех. — пожала плечами королева. — Д’Орсини, отца Робера, Ламфа, Лоше Вебрана, беотийского посла… Дерлока, наконец.
— Трудно сказать сразу. — Харвей принял из ее рук чашку и поставил на камин. — Во всяком случае я отличаю их друг от друга.
— О, — протянула королева, — они очень разные. И представляют разные силы. — добавила она, садясь. — С каждой из этих группировок вам придется еще столкнуться.
Герцог подозревал что-то в этом роде. Со стороны королевы было большой любезностью дать ему некоторые пояснения о расстановке сил при дворе, а не выбрасывать, как щенка в океан. К тому же с завязанными глазами.
— Безусловно опасаться стоит только Лоше Вебрана. — задумчиво сказала женщина. — Он ставленник фомарионцев и заинтересован в вашей смерти.
— Почему? — не понял Деми. — Я и Фомарион? Какая связь?
— Прямая. Фомарионский двор был вынужден согласиться с моим отказом Арвену. Внешне мы даже не испортили отношения. Как видите, послы присутствуют на торжествах, принесли дары и поздравления. Но, — она подняла палец, — если вы случайно упадете с лошади и сломаете себе шею, утоните, переплывая реку, сгорите на пожаре или просто заболеете и скончаетесь, Фомарион будет очень рад. Потому что я сразу стану молодой вдовой без необходимых отговорок. Понятно?
Харвей кивнул. Он уже сказал, что королева доходчиво объясняла положение.
— Лоше Вебрану вы не должны доверять ни при каких обстоятельствах. Он — ваш первый враг.
«Я-то думал, что мой первый враг — Дерлок». — усмехнулся лорд. Королева поняла ход его мыслей.
— Дерлок — большой ребенок. — спокойно сказала она. — И совсем не такой плохой, как кажется. В конце концов его не трудно понять. Но Босуорт никогда не пойдет ни на тайное убийство, ни на сговор с чужой страной. Самое большее — драка в цветнике, поединок в горах. Ну словом, что-нибудь вполне честное.
Как ни странно, но у самого Харвея сложилось именно такое впечатление.
— Его сильно не любят при дворе?
— Он горец. — пожала плечами королева. — Его личные качества здесь ни при чем. — Просто все жители долин с молоком матери впитывают страх перед кланами. И ненависть. — она грустно покачала головой. — Даже для отца Робера Босуорт не больше, чем разбойник. Ублюдок от рождения. Иногда мне очень обидно.
Харвей кивнул. И это он мог понять.
— Вас будет пытаться поддерживать посол Беота. — продолжала королева. — Здесь нужно проявить максимальную осторожность. Сэр Энтони человек очень достойный, но если вы покажите всем, что опираетесь на его помощь, а значит на помощь Беота, вы оттолкнете от себя гранарцев. Останетесь в их глазах игрушкой Дагмара.
— Разве это не так? — лорд поднял бровь.
— Все зависит не от сегодняшнего положения, а от того, как вы сумеете разобраться с группировками при дворе. Сейчас ситуация не из лучших — вас готова поддерживать только беотийская партия, но если вы на нее обопретесь — вы погибли.
— Что же делать? — поморщился Харвей. — Неужели здесь все так жестко делятся на враждующие стаи?
— Как везде. — вздохнула Хельви. — Но, благодарение Богу, у нас есть одна главная сила, которая решает все. Это собственно гранарская группировка: Робер, д’Орсини, Ламфа. Вернее они ее руководители. Очень влиятельная и очень опасная тройка, если вы не сумеете найти с ними общего языка.