Царь вскочил в кровати, обнаружив липкую смятую простыню, и несколько минут сидел не в силах остановить скачки сердца.
— Дьявол! — прошептал он. — Все беды от воздержания!
V
— Рыжая! Рыжая! — чумазые ребятишки бежали следом за отрядом амазонок и кидались мелкой галькой в перепуганную Беру.
Маленькая деревушка Цемесс, куда спустились с гор всадницы Бреселиды, лежала на северо-восточном берегу Эвксина, отгорожанная от остального мира амфитеатром скалистых хребтов. Она быстро росла, кочевники-тореты сгоняли в нее скот на продажу, из-за моря привозили ткани и пурпурную краску. Каждую весну десятки новых колонистов высаживались на деревянные доски пристани и наполняли Цемесс разноязыкой толпой. Многие оседали на склонах обступивших деревню гор и разбивали на очищенных от можжевельника террасах виноградники.
— Рыжая! Рыжая!
— Что за напасть? — Бреселида сплюнула на землю. — Чего они на нас пялятся?
— Мне не нравится, что здесь одни кочевники. — отозвалась Радка. Она сдавила коленями бока лошади и, приподнявшись над седлом, повертела головой в разные стороны.
К сотнице подъехал Ярмес и неуклюже свесился с седла.
— На море нет ни одного паруса.
— Действительно! — всполошилась Радка. — У пристани не видно кораблей. Даже лодки куда-то подевались.
— Скоро мы все узнаем. — подбодрила спутников сотница. — Минуем центр деревни, встанем на постой в рыбачьих хижинах и разведаем, что тут происходит.
— Боги! Да это же сама Бреселида! — раздался вдруг громкий, как труба, голос. — Милость Девы послала нам тебя и твоих всадниц!
Перед лошадьми выросла мощная женская фигура в охровой пепле и необъятной черной накидке, лихо перехватывавшей грудь и поясницу. Она широко расставила ручищи, преградив путь, и было видно: если «амазонки» не остановятся, встречная готова стряхнуть Бреселиду прямо на дорогу, а потом задушить в своих объятьях.
— Полегче! Полегче, тетя Амага! — ты кричишь, как лосиха над соляной жилой. — по усталому лицу сотницы расплылась улыбка. — Что у вас тут делается? Где люди и откуда столько кочевников?
— А ты зайди в мой трактир. — подбоченясь, заявила Амага. — Там и поболтаем. Говорю же, что Трехликая Мать послала вас нам на выручку! Черт бы побрал этих кочевников, а с ними вместе и трусов-купцов, которые не решаются причаливать к пристани, едва заслышали о разбойниках.
— О каких разбойниках?
— Э-э, девочка, слезай! — Амага похлопала Пандору по холке. — Зайди, пропустим по килику цемесского, старая тетя Амага тебе все расскажет.
— Мы все не забьемся к тебе в трактир. — возразила сотница. — Обожди часок, я расположу отряд и загляну к тебе. А нет, так полезай на круп моей кобыле и рассказывай, что знаешь.
— Тетя Амага знает все! — толстая трактирщица, кряхтя взобралась на лошадь, поддержанная под локти двумя «амазонками».
Ей трудновато было оторвать ноги от земли, и шустрый Элак, спешившись, не преминул подтолкнуть тетку под увесистый зад.
— Брысь! Охальник! — Амага огрела его толстой ладонью по уху. — Чудной у тебя мальчишка, Бреселида! Чистый козленок!
Всадницы дружно захохотали.
— Настоящий козел. — неодобрительно закончила Амага. — Ну, поехали, поехали. — она попрыгала на крупе Пандоры, устраиваясь поудобнее. От чего кобыла даже присела на задние ноги. — Туда направляй! — гаркнула трактирщица в самое ухо сотнице. — Все рыбаки сбежали, их дома пусты. Там и разместитесь.
— Как сбежали? Куда? — удивилась Бреселида. — Их кочевники выгнали?
— То-то что не кочевники. — весело заявила Амага. Кажется, ее доброе расположение духа не могли поколебать даже самые неприятные мысли. — Кочевники сами от страха жмутся к берегу, подальше от гор. А у кого были лодки, так те и вовсе, — бойкая женщина махнула рукой в сторону моря, — ушли на запад к Горгиппии. Так что теперь Цемесс пуст, как амбар весной.
— А крестьяне? — спросила сотница, — ну те, у кого виноградники?
— Многие здесь, но сидят у родных по домам. На улицу носа не показывают. — ответила Амага. — А те, что посмелее, остались, надо же кому-то урожай собирать. Только у большинства урожай отобрали и самих угнали в горы. Так что им жадность боком вышла! Где они теперь, одни боги знают!
— Да кто угнал-то, Амага? — не выдержала Бреселида. — Что ты главного не говоришь?
— Как? — вытаращила глаза трактирщица. — Да разве ты не из-за них прискакала сюда с целой сотней? — она прищурилась и окинула взглядом отряд амазонок. — Пожалуй, и не с целой. Так вы уже успели повоевать?
— Да, под Дандариком. — нехотя кивнула Бреселида.
— Тоже мужики взбесились? — выпытывала трактирщица. — Охо-хо, что-то не ладно вокруг.
Сотница даже натянула поводья от неожиданности.
— Что значит «тоже»? Откуда тебе известно?
Амага добродушно рассмеялась.
— Не думала я, что разбойники и до болот добрались. А здесь в горах пошаливают. Сама видишь, всех переполошили.
— Что о них известно? — уточнила Бреселида. — Сколько? Где?
— Разное говорят, — пожала необъятными плечами трактирщица. — Мужики ничейные. Сбились в стаю и нападают на всех. Скот угоняют, режут баб, жгут святилища. И не признают ничьей власти.
Бреселида смотрела, как с каждой секундой сереет лицо Радки, еще не забывшей растерзанные трупы жриц на поле за Дандариком.
— Если они напугали столько народу, то их должна быть целая армия, — предположила синдийка.
— У страха глаза велики. — остановила подругу Бреселида. — В горах и горстка бойцов может наделать много шуму. — она сдула прилипшую на лоб прядь волос. — Я не верю, чтоб люди целыми семьями уничтожали своих матерей и сестер.
— А Дандарик?
Сотница не знала, что ответить. Для нее события на болотах до сих пор оставались загадкой.
— Роды мирно живут веками. — покачала она головой. — А тут в одну осень… И Дандарик, и Дорос, и Цемесс. Если б семьи нападали друг на друга, тогда я знала бы, что делать. Но здесь! И как они, интересно, собираются жить без женщин?
— То-то и оно, — вставила Амага, уязвленная невниманием Бреселиды. — Это пока они баб выгнали, а потом грозятся прийти домой и устроить все по-своему. Они хотят найти Золотую Колыбель и завладеть ею. Говорят, де они должны править родами, решать, когда гнать скот, а когда пахать землю. Алтари Великой Матери снести. Нечего, говорят, понапрасну людей изводить. Что это за мать, которая своих детей режет?
«Не могу упрекнуть их в отсутствии логики,» — вздохнула Бреселида.
Миновав центр Цемесса: тесную площадь, рынок и дом собраний — отряд выехал в рыбачье предместье.
На камне у обочины дороги сидел тощий старик в засаленной хламиде и продавал почтовых голубей. Его плетеные ивовые клетки свисали с мощных веток шелковицы, как гигантские диковинные плоды. Он был, наверное, последним из оставшихся в Цемессе уличных торговцев и просто не знал, что делать со своим товаром.
Долгим тревожным взглядом старик проводил отряд, зацепившись глазами за высокую фигуру Ярмеса.
— Ну, довольно, — сказала Амаге «амазонка». — Накаталась. Слезай. Мы расположимся здесь и пойдем к кочевникам повыспросить, что они знают о бандитах. — она спешилась, помогла трактирщице благополучно спуститься на землю и только тут заметила, как внимательно наблюдает за нами Ярмес.
Вероятно, он и дорогой, держась поодаль, изо всех сил прислушивался к разговору.
Бреселида знаком подозвала горца.
— Ты о них слышал? О бандитах, я говорю?
Ярмес нехотя кивнул.
— Что?
— Что у них собираются люди без родов. Сами по себе. Как я. — он опустил голову и теребил в руках уздечку.
— И? — всадница сдвинула брови.
— Ну и я к ним хотел податься. А что? — Ярмес вскинул на нее взгляд. — У Собак разве лучше? У людоедов? Я потому с вами и увязался: думал, убегу по дороге. Да Умму пожалел. И мальчишка твой, козел, все ночи на пролет на меня зелеными глазищами пялился. Думал, отойду два шага, точно съест. Не человек он вовсе.
— Это правда. — согласилась Бреселида. — Я ему приказала за тобой следить. Значит, была права: ты ненадежен.
— Выходит так. — согласился Ярмес.
— Вот дурак! — ахнула Амага, изумленно глядя на горца. — Чего ж ты, сынок, в таких вещах признаешься?
— Он дикарь. — остановила ее Бреселида. — Его мама врать не научила.
— Извини, — обратилась она уже к Ярмесу, — но теперь нам придется тебя связать. Я не могу позволить, чтобы кто-нибудь в моем отряде проснулся с перерезанным горлом как раз тогда, когда рядом разбойники.
— Как скажите. — вздохнул горец. — Только напрасно это. Я вас не предавал.
— Но можешь предать. — покачала головой сотница. — Умма!
Девушка-медведь едва живая от усталости сползла на землю.
— Придется тебе караулить своего приятеля, чтоб не сбежал к разбойникам. — обратилась к ней командир. — Мы видели, как он дерется, и никому из нас не хотелось бы сойтись с ним на узкой тропе. Ты же помни, что он единственный свидетель по делу о твоем брате. Без него царица тебе не поверит.
Меотянки, ведя лошадей под уздцы, разбрелись по рыбацким дворам в поисках места для отдыха.
* * *
Кочевники, заполонившие Цемесс, ничего нового не добавили к рассказу Амаги. В сопровождении охраны из 20 спутниц Бреселида отправилась побродить среди пестрых кибиток, раскинувшихся за поселком по подолу холма. Здесь были разные роды: доильщики кобылиц с Гипаниса, горные и равнинные арихи, керкеты с татуированными ляжками. Все они держались особняком друг от друга и старались не пересекать воображаемых границ, пролегавших между стадами.
Синдийки в цветных платках и ярких вязаных шапочках привычно распоряжались на стоянке, громко болтали и тыкали пальцами во всех проходящих. Они обступили Бреселиду гурьбой, жаловались и махали руками. Выходило, что подданными Тиргитао их роды себя не считают, но немедленной защиты от разбойников требуют именно у всадниц царицы.
— Раз вы гости, то и кочуйте себе на север. — заявила Бреселида. — Ваши пастбища далеко отсюда. Властью, данной мне, я закрываю Цемесс для торговли, пока не выбью шайку с горы.
— Мы проехать не можем! — возмущались женщины. — Выданное ли дело, гнать скот прямо в лапы бандитам? Сначала расчисти дорогу!
— Да ваш скот сам кого хочешь затопчет! — возмутилась «амазонка». — Если думаете остаться, дайте мне отряд в сто лучниц для поддержки.
— Сто не дадим. — упрямились синдийки. — У нас мужики сами не свои, как узнали про разбойников. Того и гляди в горы сбегут. Боимся, как бы не ударили в спину! 20 еще куда ни шло.
— Смешно слушать.
— Ну 25.
— Проваливайте!
— 30 и не всадницей больше.
— Я не торгуюсь. Лошадей оставьте внизу. Лучницы мне нужны. Лучницы!
— Твое право. 50.
На том и сговорились. Оказалось, что в последний раз разбойников видели над водопадом. Возможно, там они только брали воду, а жили где-то выше в горах.
— Прежде чем делать засаду, надо отправить кого-нибудь на разведку. — Бреселида помешивала палкой пепел в рыбачьем очаге.
Командиры десяток сгрудились в одной хижине и вполголоса обсуждали положение. В трактир к Амаге, не смотря на обещание, сегодня никто не пошел.
— Ну и попали мы. — подала голос Гикая. — Думали дорогу сократить. Сократили.
Из Дандарика в Горгиппию был прямой путь — строго на юг. Но прямой — не всегда самый короткий. Из-за разлива Гипаниса долину реки заболотило, и всадницам пришлось сделать крюк, переправиться выше по течению, взобраться в горы, выйти к Цемесской бухте и двигаться к столице по побережью.
— Навести в Цемессе порядок — наша прямая обязанность. — заявила Бреселида. — Так кто пойдет?
— Степных не посылать. — подала голос Радка. — Мои всадницы в горах, как дети на базаре. Ничего не поймут, в любую яму свалятся.
— Хорошо тебе! — зашумели другие. — Всегда ты, Радка, свих выгораживаешь! Пользуешься дружбой с командиром!
— Завтра перед разбойниками все будете равны. — одернула их Бреселида.
— Можно я пойду? — робко вызвалась Умма. — Не могу больше Ярмеса караулить. Жалко. Того и гляди отпущу.
— Только попробуй. — пригрозила сотница. — И на суд Тиргитао можешь не рассчитывать.
— Пусть идет! — загалдели «амазонки». — Горы — ее дом.
— Ее дом высоко. — раздался от двери голос Элака. — Умма и на вершине, как медведь, только ветки ломает. А таскаться по кустам и козьим тропам — не ее дело. Хотите потерять человека, посылайте Беру.
— Ты не сам ли напрашиваешься? — подозрительно покосилась на него хозяйка.
— А почему нет? — не растерялся мальчик-пан. — Я одной крови с каждой травинкой на склоне. Как ветер проскользну, никто не заметит. Смотреть в упор будут — не увидят, я взгляд отведу.
— Может и так. — протянула старая Гикая. — Но стоит ли на тебя полагаться? Разве ты не мужчина?
Элак зашелся блеющим смехом.
— Совсем недавно ты звала меня козлом!
— Довольно. — Бреселида хлопнула ладонью по колену. — Я решила: пойдет он. — сотница ободряюще улыбнулась подругам. — Не стоит его опасаться. Если Элак не одного пола с нами, то он и не одной крови с разбойниками. Он дух леса, хотя и на половину, поэтому с мужчинами связан гораздо меньше, чем с женщинами.
— Я бы сказал: я им враждебен. — вставил Элак. — Они только попусту тратят с вами время, тогда как я…
В хижине раздался смех. Многие из отряда за последние дни испытали домогательства юного Пана и далеко не все отказали козлоногому мальчику. Во всяком случае никто не жаловался.
— Хорошо, пойдешь ты. — Бреселида вытерла с глаз набежавшие слезы. — А теперь спать. Радка, проверь караулы. Я после торговли с твоими сородичами не в силах.
Однако сразу улечься всадницам не удалось. За окном на улице раздался плеск мощных крыльев, словно на землю спускалась целая старя бакланов.
— Боги, только не это. — простонала сотница. — Как он нас нашел?
— Бреселида, девочка, здравствуй! — орлиный клекот огласил побережье. — Я с ног сбился тебя искать!
В сумеречном небе зависла огромная туша и на фоне догорающего заката на землю плавно спустился мощный черно-золотой грифон.
— Нестор! Какими судьбами? — особого энтузиазма в голосе командира не было.
— Хочу есть! — заявил зверь. — Ты совсем отбилась от рук, девочка! Разве так встречают друзей?
Бреселида не удостоила его ответом. Сейчас он ей мешал.
Нестор надулся и хлопнул крыльями, делая вид, что собирается взлететь.
— Куда? — молодая женщина вовремя схватила его за загривок. — Нам и без тебя хватает хлопот. В горах разбойники.
— Разбойники? — оживился Нестор. — Какая потеха! Вы уже устроили засаду? Я пойду на разведку…
«Боги, нет!» — взмолилась сотица.
— Сиди смирно. — вслух сказала она. — Мы уже выбрали лазутчика.
— Я мог бы обидеться. — зверь потянулся львиным телом и встряхнул головой. — Но вижу, ты не в настроении шутить. Так вот, — его клюв щелкнул в воздухе, — твоя сестра недовольна и просит тебя поторопиться домой. Вы слишком долго ездите за паршивым хлебным обозом. Где он, кстати?
Сотница только молча развела руками.
— Ну да ладно. Это не мое дело. — продолжал зверь. — Грифоны хлеба не едят. Я согласился передать тебе, если встречу. У меня здесь свои заботы.
Бреселида кивнула. Грифоны издавна служили царицам «амазонок». Эти чудесные животные с телом льва и орлиной головой даже стали символом всадниц. С годами они повывелись, но Нестор утверждал, что высоко в горах еще живет несколько почтенных семейств его сородичей. Сам Нестор был придворным хронистом. В молодости он много путешествовал и даже участвовал в битвах, но под старость обленился, полюбил греть кости у очага и вести бесконечные беседы о прошлом.
Бреселида слышала, что обычно грифоны живут лет 300. Нестору недавно исполнилось 280, величиной он был с хорошего теленка, уже заметно отяжелел и летал не без труда. Что заставило его пуститься в далекий путь? Во всяком случае не желание угодить царице. Хронист давно хотел поискать себе ученика из хорошей грифоньей семьи с древней родословной. Лет десять Нестор намеревался учить нового летописца, а там сдать ему дела и остаток жизни повести под платаном, потягивая горячее вино и паря перед сном лапы.