— Эй, влюбленная девица! — пропищал чей-то голос. — Проснись! Меня от твоих снов тошнит!
— Что? — вскинулась Джэнси. — Что…
На втором слоге она уже стояла на ногах, занеся Кастратор для удара. Два быстрых взмаха, и ее левая рука запуталась в коротком плаще, в котором она спала. Только после этого она проснулась окончательно и поняла, что это Сомбризио прервала ее сон, весьма далекий от любовных приключений.
— Ты и Рисса, — сказала Сомбризио. — Фу!
— Это ложь! — воскликнула Джэнси. — Это…
— Стража! — закричал Калла. Теперь уже проснулись все, от крика Джэнси, если не от пронзительного голоса Сомбризио. Могучий эльф нацелил свой лук с наполовину натянутой тетивой в землю у ног.
— Где вы, во имя Всех Кормящей Матери-Силы?
Ветер разогнал высокие тучи, и луна залила своим грозным светом пейзаж. Караульные, человек и эльф, находились в сотне ярдов от затухающего света костра. Человек помахал рукой. Больше во тьме ничего не шевелилось.
— Нам показалось, будто мы что-то слышали! — крикнул наемник. — Но здесь ничего нет.
Земля вздрогнула, что вызывало тревогу, которая не становилась слабее от того, что отряд уже привык к этому, пока пересекал Запустение. Стреноженные вьючные лошади вели себя беспокойно.
— Бежим! — взвизгнул отшельник. — Это гора! У ног стоявших в карауле наемников почва вспучилась, словно ее поднял гигантский червяк.
Человек повернулся и вскрикнул. Поднимающийся утес перетек через него, рассыпая пьезоэлектрические искры. Килотонны камней расплющили наемника и его снаряжение до толщины молекулярной пленки.
— Спасайте припасы! — приказал Калла Малланик. Он знал так же хорошо, как и все остальные, что времени нет ни на что, кроме бегства, но также знал, что рассчитывать на щедрость Запустения Томидор означает обречь себя на медленную смерть.
Джэнси переложила Кастратор в левую руку. Потом вытянула сжатую в кулак руку с Сомбризио на пальце навстречу горе, словно приветствуя ее, и воскликнула:
— Ты окаменела!
Чары на гору нисколько не подействовали.
— Смерть и… — караульный эльф успел сделать два шага обратно к лагерю. Камень, почти точно такого размера, как голова наемника, упал с вершины надвигающейся скалы. Он точно пересекся с курсом бегущего эльфа.
Шлем из клыков вепря и золотой проволоки распался, а вместе с ним череп наемника. Эльф закружился все расширяющимися кругами, но все медленнее, по мере приближения к той точке, где ему предстояло вскоре упасть. В неверном свете в его фигуре нельзя было заметить ничего необычного, но, разумеется, он перестал кричать, когда камень вышиб ему мозги.
Вьючные лошади ржали и высоко вскидывали спутанные передние копыта. Путы были эльфийской работы, сплетенные из детского милосердия, постоянства дев и прочих тому подобных материалов. Лошади никогда не смогли бы освободиться от своих мифических пут. А даже если бы и освободились, сгруженные припасы были бы похоронены под надвигающейся горой.
— Я сказала, ты окаменела! — завопила Джэнси. Когда она говорила мумифицированным солдатам, что они мертвы, это имело поразительный успех. Сказать камню, что он камень, должно было так же естественно принести ей победу.
Скала перестала расти вверх. Теперь она снова начала рушиться вперед со все возрастающей скоростью.
— Ты идиотка! — сказала Сомбризио. — У горы не больше мозгов, чем у тебя, так как ты хочешь, чтобы я воздействовала на ее сознание? Взрывай землю, кретинка!
Указания перстня были не слишком вразумительными, но никаких других идей у Джэнси не было. Ожидать, когда скала настигнет их, было и вовсе ужасной идеей.
— Тебе больно! — произнесла она, направив кулак на основание сверкающей горы. К этому моменту гора уже двигалась с поразительной скоростью, так как гравитация придала значительное ускорение силе чар, которые одушевили гору.
— Иииииик! — взвизгнула вселенная, по крайней мере та ее часть, где в данный момент находились Джэнси Гейн и ее отряд. Земля отпрянула назад от боли, образовав вал из мелкого лесса, который унес Джэнси, ее товарищей и все подпрыгивающие причиндалы их лагеря прочь с пути горы.
«Запустение — живое существо», так сказал отшельник, или почти так, в начале их путешествия…
Когда расколовшаяся земля отпрянула назад, образовалась огромная яма. Гора, разогнавшись до чудовищной скорости, которая должна была по инерции продвинуть ее на тысячу ярдов вперед по залитой лунным светом пустоши, нырнула и стекла вниз, в провал.
В граните разверзлись и закрылись трещины. Вся поверхность горы светилась от выброса флогистона.
Виляющий хвост горы последовал за всем остальным в провал. Откуда-то снизу, с громадного расстояния, донесся раскатистый звук удара. Запустение Томидор было существом немереной глубины.
Джэнси поднялась на ноги. Калла и уцелевшая пара наемников начали собирать вещи. Возможно, гора снова пророет ход на поверхность, но не сразу.
— Вот об этом волшебстве, — произнесла Сомбризио тоном утомленного удовлетворения, — магические орудия будут вспоминать даже в Пятой Эпохе Срединного Мира!
Кусты катились по пустыне, волоча за собой ветки в отчаянной, но тщетной попытке остановиться. Время от времени одно из вращающихся растений ударялось о невидимый барьер и замирало, расплющенное, истекая жизненным соком в сухую почву.
Ветра не было. Деревья с изуродованной корой, покрытой чешуей, словно проказой, ждали, когда их похоронит под собой пыль. Это было все то же обреченное и бесплодное место, которое Джэнси видела в последний раз тогда, когда… когда в последний раз открыла глаза в Запустении Томидор.
— Хочешь устроить здесь привал? — предложил Калла Малланик, явно сочувствуя физическому состоянию Джэнси.
Она поморщилась. Наверное, она сейчас похожа на ходячую смерть. Она несомненно и чувствовала себя как ходячая смерть; но как раз сейчас лучшим способом избежать Смерти во всем ее гибельном величии было продолжать идти вперед, пока они не дойдут до Антуруса.
— Нет, — ответила Джэнси. — Нам необходимо продолжать движение, пока еще светло. Кроме того, чем дальше мы уйдем от горы, тем лучше.
— Гора не питает к нам враждебности, знаете ли, — заметил отшельник. — Мы просто случайно оказались на ее пути.
— Ошибка, ошибка, ошибка, — возразила Сомбризио. — Казалось бы, ты должен знать кое-что о Пустыне, проведя в ней столько лет.
— Гора такая большая, что ей вовсе ни к чему питать к нам враждебность, — заметил Калла.
— Правильно, — подтвердил уцелевший наемник-эльф. — Я вспоминаю Илавила из рода Скал и его верхового бронтозавра. Он утверждал, что бронтозавр — самый покладистый из всех живых созданий. Возможно, он и был таковым, но однажды в холодную ночь он решил прижаться к Илавилу, чтобы согреться. Героическая смерть, как вы считаете?
Юнец из Бруклина опустил свою гармошку, на которой тихо наигрывал «В первом багажном вагоне». Лицо его было печальным.
— Жаль, что так получилось со стариком, — сказал юнец убитым голосом. — Он был… он был человеком, с которого мы все брали пример. А потом — бац — и его нет. Какая же это демонстрация мастерства, если тебя выдавили, как тюбик с зубной пастой?
— Гм-м, — ответил Калла. — Скорее как тюбик с красной краской, насколько я разглядел. Конечно, следует провести экстраполяцию, учитывая лунный свет.
Наемник-эльф обнял рукой плечи юнца и сказал:
— Не принимай это так близко к сердцу, малыш. У него не было ни единого шанса. Не в нашей власти выбирать, быть ли Тиббальтом, или просто одним из множества рядовых наемников.
— Я говорила о том, — произнесла Сомбризио, — что никого из вас, по-видимому, не интересует нечто такое, от чего зависит ваша жизнь…
Речь перстня оборвалась, завершившись болезненным воплем.
Джэнси посмотрела на свой палец.
— Ах, прости, Сомбризио. Я…
— Сплю на ходу, — закончила та. — В конце концов, почему сегодня что-то должно быть по-другому? Я хотела только сказать, что гора теперь уже не бродит наугад. Она следует за мной.
— Ерунда! — сказал отшельник.
— Вот как? — возмутилась Сомбризио. — Такая же ерунда как и то, что последним твоим деянием перед тем, как покинуть Калтус, было ограбление ящика для сбора пожертвований для бедняков в Приюте Сестер Утерянной Добродетели?
— А, — отозвался отшельник. — Я хотел сказать, что в этом есть смысл.
— И к тому же, — продолжала Сомбризио, которая никогда не останавливалась на полпути, учуяв душевную рану, — ты добыл всего-то три оловянные пуговицы и улитку.
Джэнси оглянулась в сторону наемников.
— Эй, малыш! — позвала она.
— И когда улитка выползла в ту ночь из твоего кошелька, она слизью написала на спине твоей одежды «вор», — с торжеством закончила Сомбризио.
Юнец из Бруклина поднял глаза.
— Да, госпожа? — ответил он, нервно сжимая в руке гармошку.
— Мне кажется, что Старик пострадал больше, чем даже Хормазд Центурион, — сказала Джэнси. — Я хочу сказать, что такое семьдесят восемь отдельных ран по сравнению с целой горой, которая на тебя обрушилась, а?
— Вот это да! — воскликнул наемник. Его глаза широко раскрылись от удовольствия. — Вы и правда так считаете, госпожа?
— Все так считают, малыш, — заверила его Джэнси.
— Ух ты! — обрадовался юнец. И продолжал, обращаясь к эльфу: — Послушай, ты заметил, как широко Старик раскинул руки и ноги, падая лицом вперед? Он уж постарался, чтобы его расплющило как можно тоньше. Вот это мастерство, если я когда-либо видел мастерство!
Калла Малланик взглянул на Джэнси.
— Это был добрый поступок, — тихо произнес эльф.
— Не могу больше выносить эту проклятую песенку о покойной матери в багажном вагоне, — ответила Джэнси так же тихо.
— Готова выслушать, почему гора меня преследует, благородная героиня? — осведомилась Сомбризио.
— Да, — ответил Калла. — Мы бы…
— Потому, что я больше всего напоминаю ей всемогущего пророка на его пути к небесам прямым переводом, — сказала Сомбризио, намеренно перебив эльфа. — Возможно, кто-то из вас считает, что может дать лучшее определение?
Джэнси пожала плечами. Это движение напомнило ей о ране в плече. Боль исчезала за завесой адреналина в минуту опасности, но совсем не проходила.
— Мне это кажется разумным, — заметил Калла. — Как ты считаешь, отшельник?
Отшельник прочистил горло.
— У вас очень мудрый перстень, — осторожно произнес он. — Несомненно, я не стану оспаривать данную оценку ситуации. Нет, сэр, только не я.
Сомбризио выдала поразительно длинную очередь газов.
Джэнси Гейн подняла правый кулак и почесала утолок рта костяшкой большого пальца.
— Эй, Сомбризио, — шепнула она.
— Да, тупица? — отозвался перстень.
— Спасибо, что разбудила меня вчера ночью, — сказала Джэнси.
— Ха! Я же тебе сказала — я слушала, как ты болтаешь во сне, и меня чуть не вывернуло.
— Все равно спасибо, — повторила Джэнси, опуская руку на обух Кастратора.
Ее больше не волновало то, как долго они будут искать Антурус. В конце концов, героический поход — вот что главное.
Тени внезапно удлинились, гораздо раньше, чем следовало по причине захода солнца. Внезапно наступившие сумерки отвлекли Джэнси от мыслей, которые были еще мрачнее.
Отшельник на несколько шагов опережал остальной отряд. Он остановился с вытянутыми вперед ладонями, будто наткнулся на невидимую стену.
Джэнси сдернула с пальца Сомбризио и протянула массивный перстень Калле Малланику.
— Мой лук… — запротестовал было эльф. Он уже достал из колчана стрелу.
— Возьми перстень, — произнесла Джэнси тоном более устрашающим, чем любые слова.
Отряд вошел в неглубокую долину. При взгляде сверху Запустение Томидор выглядело бы плоским, как койка матроса-новобранца. Но те впадины и возвышения, которые с географической точки зрения были крохотными, тем не менее ограничивали обзор стоящих на уровне земли до нескольких ярдов.
Это не объясняло наступившей темноты. Вьючные лошади, которых уцелевшие наемники вели двумя длинными цепочками, нервно ржали. Хотя животные находились всего в десяти — двенадцати ярдах позади эльфа и людей, идущих во главе отряда, они уже почти исчезли во мраке.
— Возможно, я свернул не там, где надо, — признался отшельник со сдержанным ужасом в голосе. — Когда гора… Вы понимаете. Думаю, нам лучше…
— Ладно, — приказала Джэнси голосом, дрожащим от ярости. — Разворачивай караван. Я подожду.
На скрытом тенью склоне холма засиял свет, сперва слабо, но все больше разгораясь, и осветил разрушенный храм, из которого исходил. Колонны, по большей части разрушенные, стояли по кругу. У их подножий валялся мусор из блоков и плит, остатки архитрава и купола кровли.
Свет сиял всеми цветами радуги. Это должно было выглядеть красиво, но вместо этого вызвало у Джэнси воспоминание о переливах сброшенной змеиной кожи.
Отшельник, медленно пятясь, обошел Джэнси.
— Очень сожалею, что повел нас этой дорогой, — прошептал он. — Кажется, мы наткнулись на храм Ириды, богини радуги, богини зла и несчастий.
Глаза Сквилла закатились от страха. Он сотворил переговорное устройство и начал с отчаянием что-то говорить в него. Джэнси сомневалась, что ему удастся вытолкнуть свои чары за пределы долины при таком магическом резонансе, но в данный момент во всем Среднеземье не было такого вопроса, который волновал бы ее меньше.
Она выставила перед собой Кастратор и шипастый щит под углом друг к другу, пытаясь охватить как можно большее пространство. Джэнси Гейн не любила играть в команде и никогда этого не делала. Она всегда атаковала прямо и неистово и продолжала рубиться до тех пор, пока хоть один человек оставался на ногах.
Это было хорошо, когда она сражалась в одиночку, но сейчас Джэнси была не одна, и ее люди не могли позаботиться о себе сами, как ее прежняя команда. Крапчатый Гулик, который любил в свободное время развлекаться, затевая пьяные свары; Доминик Блейд, которая на поле боя ничего не упускала и решала проблемы собственной саблей; даже Гар Квитник, подонок, конечно, но наш подонок. Когда Гар был рядом, не приходилось опасаться, что кто-то ударит тебя в спину.
Но сейчас…
Что-то двигалось в темноте. Сперва ей показалось, что это собака, но это было нечто более крупное. Возможно, медведь…
— Подданные Ириды когда-то были людьми, — сказал отшельник. Он говорил нараспев и только для того, чтобы не удариться в панику, а не для того, чтобы сообщить нужную информацию. — Но теперь…
Необходимой информацией был сам страх, охвативший отшельника на этом месте, когда он его узнал.
Фигура поднялась на задние лапы. Шагнула к Джэнси, громко хихикая. Свет, исходящий от храма, стал ярче. Там было еще много таких фигур, очень много, они поднялись на задние лапы и двигались вперед.
Это были пятнистые гиены, но шли они, как люди. Истекающие слюной челюсти, сквозь которые они смеялись над своими жертвами, были вооружены зубами, способными разгрызать такие кости, которые не по зубам даже львам.
— Бежим! — закричал отшельник.
Вся долина теперь осветилась радужным сиянием Ириды и ее безжалостных подданных. Убегать было некуда, ни назад, ни куда-либо еще.
Десятки гиен радостно взвыли, опрокинув юнца из Бруклина и следом за ним могучего наемника-эльфа. Перекрывая смех чудовищ и треск разгрызаемых костей, их вожаки кричали «Запрещено! Запрещено!» почти человеческими голосами.
Лошади в последний раз заржали от ужаса. Подданные Ириды, одержимые жаждой убийства, уничтожали все.
— Принцесса! — выкрикнула Джэнси, бросаясь на гиену-вожака. Она могла привлечь к себе внимание стаи и спасти остальных хотя бы на несколько секунд. — Принцесса!
Гиены набросились на нее со всех сторон, но это Джэнси понимала. Бородатый топор со свистом врезался в грудную клетку гиены. Сломанные ребра, кровеносные сосуды и большая часть правого легкого брызнули на землю, когда грудина чудовища развалилась надвое.
Не только зубы гиены умеют дробить кости.