Джейн сказала, что ее дом недалеко, и не соврала — шли минут десять, не больше. Улицы города были кривые, узкие, плохо освещенные. Из сточных канав воняло тухлятиной, а в переулках то и дело появлялись и иногда брякали оружием неопределенной внешности личности. Впрочем, к путешественникам они не приближались — чрезвычайно высокий по местным меркам рост и длинная шпага на бедре Волкова производили впечатление.
До дома, в котором жила семья Джейн, добрались без приключений, благо стоял он на окраине. Сам дом оказался старым, но еще вполне крепким, трехэтажным, а главное, большим — Волкову нравились большие дома. Темные окна не были чем-то удивительным — ночь, все спят, — однако Волкову дом показался странно запущенным, будто хозяева давно махнули на него рукой. Стены, такое чувство, потемнели не только от времени, но и от того, что их элементарно давно не красили, крыльцо чуть покосилось, небольшой сад — запущен и зарос сорняками. Похоже, когда-то семья, живущая в нем знала намного лучшие времена. Судя по лицу Джейн, она испытывала подобное же ощущение. Возможно, именно поэтому она, подойдя к дверям, остановилась в нерешительности и оглянулась на адмирала. Поймав ее взгляд, Волков ободряюще кивнул, подошел и постучал сам. Хорошо постучал, сапогом. Так, что дверь задрожала и грохот разнесся по всему дому.
Хозяева отреагировали быстро. По всему дому разом зажегся свет, а из небольшого окна справа от входа высунулась чья-то всклоченная голова и злой надтреснутый голос хрипло прокаркал, чтобы незваные гости убирались прочь, а не то он будет стрелять. В доказательство был продемонстрирован внушительных размеров и допотопного вида мушкет. Старый болван даже не подумал о том, что любой мало-мальски решительный и быстрый человек может тридцать раз взять его за шиворот и выдернуть из окна, пока он разглагольствует. Волков так и хотел поступить, но тут Джейн с криком «Дядя Бертрам! Дядя Бертрам! Не стреляйте, это я!» бросилась к окну. И тотчас все изменилось.
Дверь распахнулась нараспашку. Старый Бертрам, уронив ружье, бросился к Джейн, оттолкнув Волкова с такой силой, что не ожидавший этого адмирал потерял равновесие и чудом не упал с высокого крыльца. Секунду спустя из дверей вывалилась толпа народу. Волкова толкали, пихали и совершенно не заботились о почтении к адмиральской персоне. Впрочем, им это было простительно — вряд ли они могли понять, что значат его погоны.
А потом все внезапно шарахнулись в стороны, открывая дорогу высокой для этих мест, немолодой, но все еще чертовски красивой женщине. Волков после секундного замешательства сообразил, что именно так будет выглядеть Джейн лет через тридцать и тут же получил подтверждение своим мыслям — Джейн придушенно пискнула «Мама» и одним прыжком повисла у женщины на шее…
* * *
На завтрак была овсянка. Правда, Волков обратил внимание, что у него в тарелке, помимо овсянки, находится внушительного вида отбивная. Видимо, Джейн расстаралась и сообщила домочадцам о некоторых привычках адмирала, к которым относилась, в частности, привычка плотно кушать. Овсянка, кстати, если ее приготовит не дилетант, а профессиональный повар — вполне сносное кушанье. Во всяком случае, эту овсянку Волков ел без содрогания.
Джейн тоже, не боясь потерять фигуру, наворачивала мясо — за время, проведенное вдали от Англии, она научилась питаться не как положено, а как возможно. Да и то сказать — требовалось подкрепить силы. Волков не знал, насколько это нужно Джейн, но ему это было просто необходимо. В конце концов, он всю ночь пахал в поте лица. Пришлось вдвоем со старым Бертрамом съездить в порт. Там Волков в одиночку по очереди выволок сундуки и забросил их в обшарпанную карету — от Бертрама толку было мало, ему просто не хватало сил.
Зато боец Бертрам когда-то был отменный — некая личность с небритой физиономией и довольно потрепанной одеждой живо заинтересовалась: чем это тут джентльмены занимаются и не надо ли помочь? В качестве добровольных помощников выступали пятеро здоровенных лбов с рожами, не обремененными печатью излишнего образования, зато с длинными и тяжелыми ножами, которыми они поигрывали с профессиональной ловкостью.
Волков положил троих почти мгновенно — пираты Карибского моря, не говоря уж об американских коммандос, были не в пример опаснее. Еще один размахивал ножом столь лихо, что Волкову даже стало жаль убивать такого молодца. Он ограничился тем, что сломал ему обе руки, а потом, подумав, и обе ноги. После этого он поспешил на помощь Бертраму и обнаружил, что старый слуга семейства Смитов успел расправиться с небритым и лихо рубится с последним из врагов. У Бертрама была длинная и довольно тяжелая шпага, у его противника — абордажная сабля, которую он извлек непонятно из каких складок своей одежды. Преимущество бандита в силе полностью искупалось длиной клинка и мастерством Бертрама, поэтому дрались они на равных и так вошли в раж, что не замечали ничего вокруг.
Волков некоторое время с интересом наблюдал за схваткой, но потом, заметив, что старик начинает уставать, вмешался, приняв самые кардинальные меры — сломал бандиту ребром ладони шейные позвонки. Окрыленные победой, они единым духом домчались до места, где их уже ждали. После того, как сундуки затащили в дом (Джейн так и не вышла), Волков отправил Бертрама спать, а сам еще некоторое время обходил дом по периметру, благо выспался еще на корабле. Потом, правда, от нечего делать стало скучно и он отправился в отведенную ему комнату где, к собственному удивлению, заснул без сновидений и не просыпался до самого завтрака.
К завтраку собралось достаточно много народу. Во главе огромного, старого, покрытого потрепанной скатертью стола сидела мать Джейн, рядом с ней — героиня дня, то есть сама Джейн с одной стороны и ее младшая сестра десяти лет — Айрин — с другой. Далее, один напротив другого, следовали: Волков (на правах почетного гостя), священник, роль которого Волков еще не понял, престарелый дедушка Джейн, не расстающийся со слуховой трубкой, ее совершенно инфантильный дядюшка (как оказалось позже, инвалид — левую ногу он потерял на какой-то войне и с тех пор впал в полнейшую прострацию), сын этого самого дядюшки, довольно противный пацан, уже попытавшийся спереть у Волкова кортик и до костей порезавший себе пальцы и сосед, парень лет двадцати, непонятно как здесь оказавшийся.
Впрочем, если вдуматься, как раз понятно, как за этим столом оказался соседский щеголь — он примчался сразу после того, как разнесся слух о возвращении Джейн и всю трапезу не сводил с нее глаз. Хотя нет, сводил иногда — для того, чтобы ревниво и зло взглянуть на адмирала. Волкова это скорее забавляло, чем тревожило, поэтому он спокойно ел овсянку и молчал. Все остальные, впрочем, тоже.
Разговор состоялся чуть позже, когда трапеза закончилась и все расселись в гостиной. Горел камин, хотя было не холодно. Волков, однако, признал в душе, что мера это вынужденная и весьма своевременная — сырость на улице пробирала буквально до костей. Что поделать…
Вообще, по чести говоря, Волков даже не ожидал, что задержится. Он думал отправиться обратно на базу еще до рассвета, но раз уж получилось по человечески, в приличной компании передохнуть, почему бы и не остаться на пару дней?
Теперь он сидел, протянув к огню ноги в мягких стоптанных тапочках (захватил с «Громобоя». В конце концов, надо же чувствовать себя комфортно?), держал в руке старинный серебряный кубок с густым красным вином — удивительно вкусным, чуть терпким и вяжущим. Впервые за последнее время ему некуда было спешить, не о чем беспокоиться, ничего не надо делать. Он просто отдыхал — ему было хорошо сидеть, глядеть на огонь и ни о чем не думать. Зал — когда-то великолепно убранный, а теперь постаревший и слегка запущенный, но все равно красивый — создавал редкое сочетание простора и уюта. Играла тихая, приятная музыка — Джейн играла на рояле, стоявшем тут же, в углу. «Надо же, а у меня она не играла никогда, хотя пианино на острове было, и не одно», мимолетно и чуть лениво подумал Волков, но в этот момент его грубо вырвали из объятий Морфея, в которые он начал незаметно для себя проваливаться.
Кто же оказался способен на такое хамство? Конечно же, священник, духовник этой семьи. Сейчас он с пеной у рта и фанатичным блеском в глазах пытался втолковать Волкову правильность исключительно протестантского вероисповедания. Волков попытался не слушать его, но не смог — острый, режущий голос святого отца пробивался через любую преграду. Остальные сидели и не вмешивались — очевидно, подобный спектакль был им не впервой. Возможно, они даже радовались тому, что объектом психологической атаки стал практически незнакомый им человек, а не они сами. Волкову показалось даже, что кто-то тихонечко хихикнул, но заострять этот вопрос адмирал счел нецелесообразным.
Решив, что хватит с него слушать дурь, Волков перешел ко второму варианту обороны от назойливых собеседников — со свойственным ему хамством громко, на весь зал, объявил, что данная тема его не интересует. Все замолчали, даже рояль стих. Священник не унялся.
И тогда Волков перешел к третьему варианту. Дома он срабатывал почти всегда — ну, иногда правда не срабатывал, вернее срабатывал, но не так, как задумано. Это несоответствие случалось в основном тогда, когда метод применялся против наглой молодежи — мелкая и не слишком дальновидная шпана частенько начинала в ответ размахивать кулаками. За что и получала по морде, соответственно.
На этот раз все получилось, как надо. Смех, который раздавался в ответ буквально на каждую фразу священника, заставил-таки попа стушеваться и замолчать. Все, кто сидел в зале, с удивлением уставились на Волкова, кто-то даже тихонько зааплодировал, но настроение адмирала было уже нарушено. Всплыли в памяти не сделанные на базе дела — не срочные, но тем не менее… Волков со вздохом встал.
— Господа, спасибо этому дому, пойду к другому, как говорится. Благодарю за внимание, но мне пора — дела, знаете ли. Прошу меня извинить.
Он коротко и резко кивнул и быстрым шагом вышел из зала. Единым духом преодолев три лестницы — а в этом доме их было множество, словно архитектор был на них помешан — он вошел в свою комнату. Меньше минуты потребовалось ему, чтобы переодеться. Еще минута или две ушла на то, чтобы сложить в легкую сумку немногочисленные вещи, взятые с «Громобоя». Одним стремительным движением надев перевязь, шагнул к двери… и остановился — в дверь постучали.
— Не заперто, — Волков сделал шаг назад, не глядя нащупал кровать и сел. — Войдите.
— Это я, — Джейн вошла и нерешительно остановилась на пороге.
— Проходи, садись.
Джейн вошла, огляделась, придвинула к себе трехногий табурет с продавленным сидением и осторожно села. Волков обратил внимание, что одета она в легкий комбинезон, взятый с корабля. Непонятно было, когда же она успела переодеться — в гостиной она была в платье.
— Ты собираешься уходить?
— Да, у меня дела.
— Какие?
— Ну… — Волков чуть стушевался. — Надо проверить кое что на базе, осмотреть пару островов… И вообще, какая тебе разница?
— Не уходи. Пожалуйста!
Волков внимательно посмотрел на Джейн. Девушка сидела, опустив глаза и сцепив руки на коленях. Адмирал тяжело вздохнул.
— Послушай, девочка…
— Ты все врешь! Тебе ничего не надо, ты никуда не торопишься. Зачем ты уходишь?
— Да не все ли равно? — вскипел адмирал. — Какая кому разница, что я делаю и куда иду? Зачем тебе все это?
Вместо ответа Джейн встала и подошла к Волкову вплотную. Несколько секунд она стояла, молча глядя ему в лицо, а затем ее руки внезапно обвили шею адмирала. Прежде чем Волков успел отстраниться, она крепко поцеловала его и чуть отодвинулась, глядя ему в глаза.
— Это ответ?
— Да, ответ. Он тебя устраивает? Отвечает на все вопросы?
— Девочка, — Волков тяжело вздохнул, встал и нервно прошелся взад-вперед по комнате. — Ты, кажется, не понимаешь, что делаешь. Я на пятнадцать лет старше тебя, я связан присягой и мой долг быть там, на острове. Ты красивая девушка, ты еще…
Волков не договорил. Джейн вскочила и, закрыв лицо руками, выбежала из комнаты. Волков шагнул было за ней следом, но потом внезапно остановился и махнул рукой.
— Сволочи, — сказал он, глядя в пустоту перед собой. — Какие же все сволочи…
Он снова поднял вещмешок, снова взвалил его на спину, снова шагнул к двери… В дверь постучали.
* * *
На сей раз пришел Бертрам. Старик смущенно кашлянул, а потом передал Волкову приглашение хозяйки зайти к ней, и желательно поскорее. Волков сплюнул про себя, но отказываться счел невежливым. Посему через какие-то пять минут он уже сидел в кабинете матери Джейн и внимательно смотрел ей в глаза. А она рассматривала его.
— Вас, наверно, удивило мое приглашение?
— Не скрою, весьма.
— И заинтересовало, надеюсь?
— Нет, ни с какой стороны. Я намерен как можно быстрее покинуть ваш город.
— Это из-за нашего духовника? Или из-за Джейн?
— А что Джейн? — не понял Волков.
— Ну, все-таки она была с вами несколько месяцев, а сейчас выбежала от вас в слезах…
— Да, в старых домах фискальная служба поставлена неплохо, — Волков чуть поморщился и почесал нос. — Вы можете думать обо мне, что хотите — мне, по большому счету, без разницы. Имейте только в виду две вещи: во-первых, я хоть и не джентльмен, но в отношении женщин существует элементарная порядочность. И второе, — он пригнулся к лицу женщины и негромко, но веско прошипел: — Джейн — хорошая девочка. Если ее кто-нибудь заденет, то дело этот кто-нибудь будет иметь со мной. Не надо возводить на нее напраслину. Лучше подумайте о себе — отправили ее за океан за деньгами. Кто вы после этого? Любящая мать? Или обыкновенная дура? Ну хоть насчет векселей вместо сундука вы подумать могли?
— Ну-ну, не надо так резко, — мать Джейн сделала примирительный жест. — Я приношу извинения, если чем-то вас обидела.
— Обидели, не скрою, — Волков усмехнулся, придвинул к столу кресло и сел. — Давайте перейдем к делу.
— Хорошо. Сколько мы вам должны?
— В смысле?
— Ну, вы понесли определенные затраты. Ради нее вы снаряжали корабль для похода через океан. Плюс к тому, вы сами пострадали. Далее, вы привезли вдвое больше денег, чем мы думали. Откуда недостающая сумма? Видимо, это ваши деньги. Поэтому я спрашиваю вас: сколько мы вам должны, на каких условиях и когда мы должны это вернуть?
Волков несколько секунд раздумывал, машинально барабаня пальцами по столу. Потом он вздохнул и сказал:
— Неважно, сколько денег привезла Джейн. Сейчас все это — ее деньги. Она вольна использовать их по назначению, а вольна пропить в ближайшем кабаке или раздать нищим. Это — ее вопрос. А ВЫ не должны мне ничего.
— Благодарю, — мать Джейн вздохнула с облегчением. — Вы нас, можно сказать, спасли.
— Спас? От чего?
— Ну, вы в курсе, для чего нам нужны деньги?
— Разумеется.
— Дело в том, что денег, которые везла Джейн, мало. Очень мало. Для выкупа их надо вдвое больше. Мы рассчитывали взять деньги с нашего счета в банке, но нам отказались их выдавать. Сказали, что их клал мой муж и только он сможет их снять…
— Ясно, — Волков на минуту задумался. — Кинули вас, короче. Ладно, я помогу вам еще раз. Только для этого мне потребуется… Бертрам, иди сюда!
И, склонившись над столом, заговорщики принялись обсуждать детали операции.
* * *
Когда Волков вновь вошел в гостиную, за окнами уже смеркалось. Несложный, казалось бы, разговор потребовал неожиданно много времени. Впрочем, возможно, он был не так уж и долог — завтрак явно начался много позже обычного. Волкова никто не заметил. А может, не сочли нужным заметить. Священник демонстративно глядел в окно и молчал, дядюшка Джейн разговаривал с ее дедушкой, а сама Джейн (кстати, опять в платье) вместе с сестрой и кузеном, раскрыв рот слушали соседа (того самого, что ревновал Джейн к Волкову. Кстати, его звали Ричард и сейчас он вертел в руках трубку необычной формы). Волков невольно прислушался.