Он стоял спиной к свету и, как и раньше, она не смогла рассмотреть его лица. Зато она рассмотрела кровь, черную в лунном свете, обильно сочащуюся по черной же одежде, хотя он и зажимал рану в плече здоровой рукой. Еще она обратила внимание на широкий блестящий браслет на повисшей левой руке и берет со странной эмблемой, прочно сидевший на голове. И она не знала, что ей делать и кого больше бояться — пиратов, которые вполне могли убить ее, или этого человека, который убил двоих пиратов и, в принципе, даже не запыхался — рана была явной случайностью.
Между тем незнакомец тоже осмотрел ее с ног до головы и, по-видимому, составил свое мнение. Джейн даже поежилась, представив себе, что он видел — худощавую, смуглую от загара девчонку небольшого роста, с коротко, по-мужски постриженными рыжими волосами, в драной и грязной мужской одежде, с разводами грязи и ссадинами на лице и руках. Однако здесь ее мнения не спрашивали. Незнакомец подошел к ней, взял ее за все еще не вернувшую чувствительность правую руку и резко встряхнул. Боль с новой силой пронзила плечо и на миг Джейн стало дурно, однако в следующий момент она почувствовала что, хотя и с трудом, может снова владеть рукой. Меж тем незнакомец кивнул головой вправо и хрипловатым голосом, с чудовищным акцентом сказал:
— Иди туда… Вниз… Тропа кончится — повернешь направо, в лес. Руку береги… — он поднял с земли окровавленный нож, — на, возьми, пригодится.
После этого он с заметным усилием шевельнул пальцами левой руки, и за его спиной зажглась цепочка невиданных фонарей. Яркий свет озарил склон и широкий уступ, плавно сбегающий вниз, явно вырубленный в твердом граните человеком. Незнакомец отступил в сторону, пропуская Джейн, и она, взяв у него нож, неуверенно пошла по тропе. Пройдя несколько шагов, она обернулась и увидела, что он смотрит ей вслед, но он сразу отвернулся, шагнул назад и… скала позади него расступилась. Незнакомец шагнул в зияющее отверстие, и оно бесшумно закрылось за ним. Это было столь невероятно, что Джейн не поверила своим глазам. Мотнув головой, чтобы согнать наваждение, она протерла глаза, но по-прежнему увидела лишь голый камень.
Со стороны тропы послышались голоса. Плюнув на непонятное событие, Джейн побежала прочь по уступу. Едва она успела сбежать вниз, как свет погас и теперь до самого рассвета никто не смог бы найти ее следов. Как ей и было сказано, она повернула вправо и через минуту густой лес поглотил ее.
* * *
Адмирал Волков был недоволен собой. Впрочем, недоволен — это мягко сказано. Точнее будет выразиться «он был разъярен и испуган». Впервые он почувствовал, как сильно он за четыре года потерял форму. Ничего удивительного в этом не было — Волков никогда не считал себя непобедимым рукопашником, а четыре года имея в противниках лишь пьяных моряков в портовых тавернах, да и то редко, трудно сохранить прежнее мастерство. Вдобавок он был недоволен своими действиями — выйти подышать свежим воздухом в такой ситуации, когда остров кишит людьми, мог только круглый идиот. Кроме того, он винил себя в том, что спас эту девчонку. Да за одно то, что она увидела корабли в северной бухте, ее положено было устранить, причем немедленно. В такой ситуации то, что она сорвалась с обрыва можно было считать подарком судьбы, но вот ведь незадача — сработал проклятый рефлекс. А потом, когда вылез… Это же уму непостижимо. Навалились старые воспоминания! Да кому они нужны, идиот? Кому нужны те, кого ты когда-то не смог спасти? Воспоминания — это твое, личное, а у тебя на руках флот. Если из-за своей сентиментальности ты погубишь все дело, то зачем было его начинать? Нет, надо исправить ошибку. Девчонку придется устранить, пиратов, которые сейчас безуспешно пытаются проникнуть на борт авианосца, тоже. С острова никто не уйдет живым!
Приняв это эпохальное решение, адмирал Волков решительно двинулся в командный пункт базы, на ходу поправляя наброшенный на плечи китель. Перевязанная рука болела, но на перевязь Волков ее вешать не хотел — в конце концов рана была пустяковая, нож лишь слегка повредил мышцы. Конечно, не увернись он тогда, то не пиратам, а ему пришлось бы лежать под скалой, а так — ничего страшного. От этой царапины переживаний больше, чем вреда…
Постепенно переведя таким образом мысли в более спокойное русло, Волков добрался до командного пункта уже в почти благодушном настроении. Переключив на себя камеры обзора он полюбовался великолепным разноцветным попугаем, сидевшим на ветке прямо перед объективом, потом понаблюдал за пиратами, которые не только сумели наконец преодолеть препятствие в виде высоких бортов корабля но даже успели сломать несколько ножей, пытаясь открыть один из люков. Потом он включил микрофоны и послушал, о чем они разговаривают, но ничего кроме ругани, из которой, к своему удивлению, сумел узнать несколько новых слов, не услышал. Зато он впервые увидел капитана пиратов и с интересом отметил, что Лысый Джек — фигура весьма колоритная. Мало того, что пират, как и положено истинно-народному вожаку, имел мощную фигуру и длинную шпагу, он еще был весьма добротно одет — в настоящий, хотя и потрепанный капитанский мундир с золотыми эполетами. На голове у капитана была треуголка, которую он время от времени снимал, чтобы утереть пот с обширной лысины. Эта лысина весьма заинтересовала Волкова как врача и, усилив до предела разрешение камеры, он пришел к выводу, что лысина эта благоприобретенная. Скорее всего, в детстве капитану чем-то обожгло голову, да так, что волосы на ней уже больше не росли.
Когда Волкову надоело слушать ругань по поводу очередного сломанного кинжала, он переключил камеру на поиск, но девчонки так и не нашел. Подумав, он отдал приказ компьютеру на поиск и через несколько секунд перед ним были последние кадры, на которых она фигурировала. Как оказалось, она точно следовала его приказу и шла прямо к лесу. Вот она входит в лес… а навстречу ей бесшумно выходят двое.
Что ж, хорошее решение проблемы. Адмирал откинулся в мягком кресле, потянулся и крякнул от удовольствия. Потом вдруг задумался, и хорошее настроение мгновенно улетучилось.
Он не был святым. Самому отъявленному местному душегубу и не снилось столько трупов, сколько было за спиной Волкова. Однако и у него был свой кодекс чести, которому адмирал следовал неукоснительно. И в этом стихийно возникшем еще в студенческие годы кодексе был один пункт: не предавать. За всю свою жизнь он сделал много хороших дел, еще больше плохих, но никогда и никого он не предавал, за исключением, может быть, одного случая, но тогда он не был в этом виноват… Или был?… Черт знает. Все равно не забыть. А теперь получается, что эту… как ее там… не важно. Главное, что она пошла туда, куда он ее послал, и нарвалась на засаду. Значит, это он ее подставил, хотел он этого или нет.
Все это он додумывал уже на ходу, застегивая бронежилет и проверяя пистолет. Почти бегом он добрался до выхода, стремительным броском добрался до леса и растворился в нем, как умели только они, разведчики морской пехоты…
Глава 2
Группа «Дюна»
Зло ругаясь, пожилой тщедушный пират нажал на спину Джейн коленом и потуже затянул веревку, практически сведя ей вместе плечи, когда сзади раздалось:
— Слушай, ей же больно. У нее рука повреждена, а ты ее вон как…
Голос был слегка хрипловатый, незнакомый, но мыслимое ли дело помнить голоса всех ста шестидесяти семи членов экипажа? Естественно, пират даже не обернулся, лишь выругался сквозь зубы и ответил:
— Мне наплевать, что с ней. Я бы, если бы не капитан, вообще бы ее убил.
— За что?
— Да за то, что она грохнула Дика и Длинного — вон его нож, у нее нашли, весь в крови. Думаешь, это ребенок?
— Да нет, девочкой ее уже не назовешь. Сколько ей лет?
— Не знаю и знать не хочу. Знаю только, что это не ребенок — это ураган, тайфун. Только я отвернулся, смотрю — веревка перетерта. Пока скручивал, она мне все руки искусала, да еще башмаком по роже попала — смотри, весь глаз заплыл.
Пират повернулся, чтобы показать заплывший глаз, и увидел перед собой совершенно незнакомого человека в пятнистой зеленой одежде. От удивления его заплывший глаз стал почти нормальных размеров, но лишь на одно мгновение — потом этот глаз соприкоснулся с тяжелым кулаком и заплыл окончательно.
Не торопясь оттолкнув в сторону бесчувственное тело, адмирал Волков кортиком осторожно разрезал веревки на запястьях и лодыжках Джейн и перевернул ее на спину. Девчонка была без сознания, поэтому он принял меры — залепил ей две полновесные пощечины. Пощечины не помогли и пришлось дать ей понюхать нашатырного спирта. Это возымело действие — Джейн застонала, длинные ресницы дрогнули и на Волкова уставились большие, удивительно зеленые глаза.
Придя в себя, Джейн сначала ничего не могла понять: только что ее пинали ногами двое пиратов, а теперь ей кто-то растирает руки, разгоняя застоявшуюся кровь, а воняет здесь так, как может вонять только в аду. Но в аду не бывает солнца, а здесь оно явно было, причем светило очень ярко и прямо в глаза. Потом над ней нависло что-то большое, закрывая собой солнце, и хрипловатый голос спросил:
— Ну, как ты?
Джейн моргнула несколько раз, сгоняя с глаз слезы, и с удивлением поняла, что не знает говорившего, а ведь его лицо было не из тех, которые легко забываются. Оно было молодым, очень молодым и очень спокойным, узким и слегка загорелым. На лоб падали густые рыжие волосы, чуть поярче, чем у Джейн и к тому же сильно тронутые сединой. Холодные, льдисто-серые глаза смотрели безо всякого выражения — судя по всему, какие-то эмоции были, но этот человек старательно и небезуспешно скрывал их. Джейн могла поклясться, что никогда не видела этого человека, но голос его был странно знаком ей.
— Если ты в порядке, пошли, а то нашатырем воняет — не могу, — сказал человек, и тут Джейн узнала его голос. Это был тот самый голос, который она слышала ночью на скале.
— Кто вы? — спросила она, удивляясь слабости собственного голоса.
— Это неважно. Впрочем… в этих водах меня называют Дьяволом.
— Дьяволом? — Джейн от удивления даже села, но тут же охнула от боли и вновь опустилась на траву. — Дьяволом, — повторила она и, не сдержавшись вставила длинную соленую тираду.
— А вот это уже лишнее, барышня, — Дьявол помог ей сесть. Видя ее удивление, он пояснил: — Видишь ли, для того, чтобы так ругаться, есть взрослые сильные мужчины с бычьими шеями и тупыми мозгами. Когда ругается девушка, это шокирует, причем очень неприятно.
— А меня шокирует ваше имя, — ответила Джейн и на всякий случай отодвинулась.
Вместо того чтобы рассердиться, Дьявол рассмеялся и смеялся долго и весело. Окончив смеяться и утерев слезы, он сказал:
— Ну хорошо, не нравится Дьявол, называй меня адмиралом. Адмирал Волков к вашим услугам, леди, — он встал и церемонно поклонился. — А теперь позвольте узнать ваше имя?
— Джейн… Джейн Смит, сэр.
— Это правда, что у вас Смитов пол-острова?
— Да нет, что вы, — Джейн улыбнулась. Внезапно ей стало очень спокойно рядом с этим огромным, сильным человеком. — Наша фамилия, конечно, не редкая, но все же…
— Понял, не обижайся, — адмирал подхватил ее под мышки и помог подняться. — Тогда уходим, не будем дожидаться, когда явятся товарищи этого… — он кивнул на лежащего ничком пирата.
Джейн казалось, она не сможет сдвинуться с места, так болели ее ноги, но адмирал взял ее за руку и потянул за собой и, чтобы не упасть, ей пришлось сделать шаг, потом второй, третий, и с каждым шагом идти было все легче и легче. Потом адмирал перешел на бег и ей тоже пришлось бежать, и уже у самого края поляны адмирал ее отпустил, чтобы лицом к лицу встретить двоих пиратов, вышедших им навстречу.
Пираты, похоже, не ожидали увидеть их, и поэтому чуть-чуть помедлили. Тот, который стоял ближе к Волкову, был, наверное, самым большим человеком, которого он видел в жизни. Ростом почти не уступая адмиралу, он был накачан так, что куда там Шварценеггеру и весил, наверное, вдвое больше Волкова. Впрочем, свою силу, которая наверняка давала ему преимущество в схватках, он продемонстрировать не успел — Волков с разбегу взвился в воздух как сжатая пружина и нанес одновременно удары ногами в голову и в грудь противнику. Того, оглушенного, отнесло метра на три, а Волков был уже на ногах, чтобы лицом к лицу встретиться со вторым пиратом.
Второй был явно деревенским парнем, коренастым и сильным, но совсем недавно впервые вышедшим в море. Во всяком случае, у него не было еще привычки чуть что хвататься за оружие, зато он сразу обнаружил и подхватил с земли крепкий сук — оружие мужика, причем в умелых руках весьма опасное. Впрочем, опасно не оружие — в первую очередь опасен человек, который держит его в руках. Против Волкова у парня не было никаких шансов. Пока он замахивался, адмирал голыми руками сто раз мог отправить его на тот свет, а из автомата, висевшего поперек груди на ремне, и того больше. Поразительно, но сегодня был прекрасный, яркий день и еще с утра у Волкова просто не было настроения никого убивать. Возможно, именно это внесло разброд и шатания в рефлексы глубоко штатского человека, которым Волков так и остался где-то в глубине души. Поэтому он встретил своего противника самым неэффективным, но зато самым эффектным способом — подставил ему под удар собственную руку и прочный сухой сук с треском переломился об нее. Пока парень изумленно глазел на оставшийся у него в руках короткий, не больше трех дюймов в длину, обломок, Волков спокойно дал ему в челюсть и, перешагнув через бесчувственное тело, потащил Джейн дальше в лес.
Они пробежали по лесу уже около мили, когда путь им преградила река — неширокая, текущая с гор и потому с исключительно чистой, прозрачной водой, холодной даже на вид. На берегу Волков остановился, внимательно осмотрелся вокруг и повел Джейн направо, вверх по течению. Пройдя метров двести он вновь остановился и внезапно подхватил ее на руки.
— Что вы… Зачем…
— Тихо, не дергайся, — Волков шагнул в обжигающе холодную воду, ноги сразу свело, но он не обратил на это внимания. — Если ты промочишь ноги, то через час сотрешь их в своих башмаках, — вода была ему уже по грудь, — и ты не сможешь бежать дальше.
— А вы?
— А мне уже недалеко, — Волков вышел из воды и аккуратно поставил Джейн на ноги. — Здесь наши дороги расходятся. Ты можешь идти куда хочешь, это уже не мое дело.
— Как, вы оставляете меня одну?
— Да. Прими на прощание хороший совет, девочка: при первой возможности покинь остров. Пойми меня правильно — здесь тебе не выжить. Этот остров хранит слишком много тайн и даже я не могу, не имею права раскрыть тебе их. Более того, я обязан убить тебя прямо сейчас, за то лишь, что ты видела. А теперь иди…