Гленн на мгновение замер, почувствовав сладостное напряжение в паху, а потом смирился с неизбежным извержением сексуальной энергии и сделал последнее движение, стараясь войти в Энн как можно глубже. Его тело пронизал мощный электрический разряд, и вибрация ее кожи стала постепенно затихать. Он всеми силами старался продлить это необыкновенно приятное ощущение, но энергия неумолимо исчезала и он не мог ее удержать.
Выплеснув из себя последние силы, Гленн повалился на бок и вскоре погрузился в глубокий сон.
Энн какое-то время лежала тихо, пытаясь разобраться в испытанных ею ощущениях. Она не хотела будить мужа, но ее одолевали сомнения, которые трудно было выразить словами. Она никак не могла понять, что же произошло между ними минуту назад.
Гленн стал каким-то другим. Она прекрасно помнила, как он занимался любовью раньше. Это происходило как-то спокойнее, как-то по-домашнему. А сейчас она дажг испугалась его напора и ярости. Это было похоже на безумие, на какое-то необъяснимое отчаяние. Он словно стремился ворваться в ее тело и овладеть чем-то таким, что она не могла ему отдать.
Наконец она сползла с кровати и направилась в ванную, где пристально осмотрела себя в зеркале. На ее теле отчетливо обозначились синяки, оставленные его крепкими пальцами.
Она даже вздрогнула, увидев их.
Приняв душ, Энн насухо вытерлась и оделась. Гленн лежал на кровати, широко раскинув ноги и руки, и мерно посапывал. Энн показалось, что он похудел, а румянец на его лице выглядит не совсем здоровым.
Ничего страшного. Все встанет на свои места. Через пару недель он наберет свои 180 фунтов, а несколько часов на солнце сделают его кожу по-прежнему смуглой.
Да, но как же насчет его внутреннего мира?
Что означает то безумное отчаяние, которое она почувствовала в нем во время полового акта?
Исчезнет ли оно вместе с его нездоровым румянцем?
Она наклонилась к мужу, нежно поцеловала его в лоб и накрыла его обнаженное тело одеялом, прежде чем выйти из спальни.
Остановившись у двери, она снова посмотрела на него.
Да, это был Гленн, ее муж, но он стал каким-то другим.
Похоже на то, что сердечный приступ повредил не только его тело, но и душу.
Энн отправилась на работу, размышляя по пути о том, что по мере восстановления физических сил Гленна произойдет, несомненно, и восстановление его душевных сил. К следующему разу их интимные отношения неизбежно приобретут свои прежние, хорошо знакомые формы.
А что будет, если их взаимоотношения так и не вернутся в прежнюю колею?
На этот вопрос у нее не нашлось ответа.
Глава 24
На следующее утро Глени Джефферс проснулся поздно и долго приходил в себя после длительного пребывания в больнице. На какое-то мгновение он испытал нечто подобное тому, что чувствовал вскоре после сердечного приступа, когда его накачали лекарствами. Но это состояние быстро прошло, и он был несказанно рад наконец-то проснуться в своем доме, в своей пижаме и в своей собственной постели. К тому же сегодня его разбудила не медсестра, а жена, которая нежно поцеловала его перед тем, как отправиться на работу.
Дома.
Он был дома – и совершенно один.
Гленн лениво потянулся в кровати, с удовольствием прислушиваясь к знакомой тишине родного гнезда. Интересно, когда он в последний раз наслаждался такой тишиной?
Это было так давно, что невозможно вспомнить.
Дело, конечно, заключалось отнюдь не в том, что в больнице не хватало покоя. Просто там стояла какая-то неприятная тишина, наполненная тревогой и болью, а дома все ощущалось по-другому. Там Гленн всегда слышал, как в соседней палате кто-то кашляет или стонет, а дома даже бессвязная болтовня Гектора казалась ему райской мелодией. Да и шум улицы в дом Гленна почти не проникал – за исключением, пожалуй, едва слышного щебетания птиц, которое тоже было весьма приятно.
Настроившись на беззаботное времяпрепровождение, Гленн легко соскочил с кровати, накинул домашний халат, впрыгнул в мягкие домашние тапочки и спустился вниз, в кухню, откуда доносился ароматный запах утреннего кофе. На кухне он обнаружил короткую записку, оставленную для него женой:
"Тебе нельзя пить кофе, поэтому постарайся ограничиться одной чашкой".
Именно в этот момент Гленн впервые почувствовал, что он в доме не один. Это было довольно странное ощущение, которое обычно возникает у человека тогда, когда за ним кто-то пристально наблюдает. Гленн резко повернулся, но на кухне никого не было, даже Бутса. Через некоторое время ощущение тревоги и напряжения стало постепенно затухать, а вскоре и вовсе исчезло. Гленн достал чашку и наполнил ее до краев ароматной жидкостью, предвкушая давно забытое удовольствие от любимого напитка. Не успел он усесться за стол, как к нему подошла кошка, которая своим ласковым мурлыканьем как бы просила прощения за вчерашнее равнодушие к хозяину. Поглаживая ее одной рукой, другой Гленн развернул утренний номер "Геральд", и тут же его взгляд упал на статью, которой начиналась сводка новостей:
По крайней мере, этот недостаток можно было исправить без промедления.
Он открыл аптечку и вынул оттуда электробритву, которую Хэдер и Кевин подарили ему на последний день рождения.
И тут случилось самое ужасное. Как только он включил электробритву, в нем с новой силой вспыхнуло то странное ощущение, которое он испытал на кухне, причем оно было настолько сильным, что казалось, будто посторонний человек находится не где-нибудь, а здесь, в ванной, рядом с ним! Гленн почувствовал, как напряглись все его ослабевшие мускулы; Он резко обернулся, приготовившись к встрече с незнакомцем. В какие-то доли секунды его пронизал шок, а в глазах потемнело – точь-в-точь как тогда, когда у него начался сердечный приступ. Он потерял сознание и выронил электробритву.
* * *
Экспериментатор долго смотрел на электробритву, которая упала в раковину, когда Гленн Джефферс потерял сознание.
Он осторожно протянул руку и притронулся к прибору одним пальцем. Поколебавшись, он взял электробритву в руки и внимательно осмотрел, как осматривал почти все предметы, которые попадались ему на глаза. Она показалась ему совершенно целой и невредимой – никаких трещин в корпусе, даже крышка не слетела от удара о фарфоровую раковину. Удовлетворенный беглым осмотром, Экспериментатор приложил электробритву к щеке и провел ею вперед-назад.
В ту же секунду он выронил прибор из рук, так как в его кожу словно вонзились миллионы электрических игл.
Через секунду он снова поднял электробритву и повертел ее перед глазами.
В ней есть какой-то брак. Должен быть, по крайней мере.
Опыт подсказывал ему, что изъян есть в любой вещи, если, конечно, внимательно присмотреться к ней. Причем это был не простой опыт, а тот самый, который он накапливал многие годы, регулярно проводя эксперименты. Но как он ни присматривался, обнаружить повреждение в приборе так и не смог.
Электробритва тихонько жужжала и вибрировала, отдаленно напоминая какое-то странное живое существо.
Его охватило страстное желание во что бы то ни стало разобраться в этом предмете. Неужели он действительно ощущал невидимый поток электроэнергии?
Экспериментатор еще раз прикоснулся головкой электробритвы к щеке и вновь ощутил кожей легкое покалывание.
Однако на сей раз ощущение было совершенно другим – другим и очень знакомым.
Он вновь провел бритвой по щеке и наконец-то понял, что это ему напоминало.
Это напоминало легкое прикосновение пальца, нежное поглаживание, приводящее в экстаз.
Поглаживание женской рукой.
Да, именно так. Это действительно походило на нежное поглаживание, имеющее ярко выраженный эротический характер и сопоставимое по силе воздействия лишь с мощным электрическим разрядом.
Но как могла такая энергия исходить от такого предмета? Ведь это не живое существо, в нем нет души, нет собственного источника живительной силы.
Это был всего лишь неодушевленный предмет.
И все же он покалывал... покалывал...
Следовало непременно разобраться в этом.
Он должен провести эксперимент наподобие тех, что проводил раньше.
Прижав электробритву обеими руками к груди, Экспериментатор понес ее в подвал. Его напряжение нарастало с каждым шагом. Он так долго томился от безделья, что предвкушение очередного эксперимента вызывало в нем необычайное возбуждение.
Спустившись в подвал, он включил прикрепленную над рабочим столом неоновую лампу и придвинул к себе ящик с инструментами. Вынув из ящика миниатюрную отвертку фирмы "Филипс", он приступил к работе.
Как и всегда, он работал совершенно голым.
Через двадцать минут на столе лежала груда мелких деталей и оборванных проводков. Экспериментатор тупо смотрел на всю эту кучу, прекрасно понимая, что ему уже никогда не удастся вновь собрать ее в единый механизм.
Как и все его предыдущие эксперименты, этот тоже закончился полнейшим провалом. Экспериментатор задрожат от гнева и разочарования. Ему захотелось сию же минуту избавиться от останков прибора, дабы поскорее забыть об очередной неудаче.
Почему он не нашел того, что так долго искал? Где находится этот чертов источник энергии? Ведь она же была там! Он чувствовал ее, ощущал всем своим существом! Это же так просто – даже полный идиот мог бы разобрать такой нехитрый механизм, а потом снова собрать его! Ведь это же не живое существо, в конце концов, просто самый обыкновенный предмет домашнего обихода!
Экспериментатор быстро сгреб весь образовавшийся хлам и направился на первый этаж, чтобы выбросить его в мусорный бак. Он вышел через заднюю дверь, пересек двор и, приблизившись к мусорному баку, швырнул туда останки электробритвы.
На полпути обратно к дому он вдруг услышат приглушенный вскрик.
Резко остановившись, он огляделся по сторонам и в то же мгновение заметил движение у двери соседнего дома.
За ним кто-то наблюдал.
* * *
Это была женщина. Толстая и неряшливо одетая, она замерла на пороге, изумленно вытаращив глаза на голого мужчину. Экспериментатор холодно взглянул на нее. Их взгляды встретились, женщина густо покраснела и попятилась в дом, громко хлопнув дверью.
Экспериментатор еще немного постоял, а потом тоже медленно пошел в дом, мгновенно позабыв о неудачном опыте с электробритвой.
Теперь все его мысли были прикованы к этой женщине. В его сознании промелькнул проблеск надежды.
Не пора ли снова приступить к настоящему делу?
Надо хорошенько подумать об этом.
Подумать и провести все необходимые приготовления.
Глава 25
...полиция "удовлетворена" тем обстоятельством, что осуждение и казнь Ричарда Крэйвена положили конец целой серии убийств. Но детектив все же отметил: "Еще предстоит доказать причастность Крэйвена ко всем этим преступлениям". Кроме того, детектив Блэйкмур не решился отстаивать ту точку зрения, что Крэйвен действовал в одиночку.
Шейла Херрар уставилась на газетную статью помутневшими с похмелья глазами, с трудом вынося резкую боль в голове. Она сидела в этот ранний час на безлюдной площади, стараясь прийти в себя после вчерашней пьянки. Номер "Сиэтл Геральд" кто-то оставил на скамье, как, впрочем, и недопитую чашку с кофе, остатки которого она уже проглотила.
Осталось только одно тело, которое еще не обнаружили, – тело ее сына Дэнни. И теперь не только полиция виновата в этом, но и газета. Шейла весь день ждала, что ей позвонят из редакции, куда она направила свой запрос, но так и не дождалась ответа. Как же фамилия той журналистки? Шейла вспомнила, что сохранила вырезку из недавнего номера газеты, и стала лихорадочно рыться в сумке.
Вот она. Энн Джефферс. Да, это именно та самая женщина, которой Шейла оставила сообщение на автоответчике. Шейла так и не вспомнила, когда же это было, но хорошо помнила, что весь день ждала от нее звонка, но так и не дождалась.
А все потому, что она была индианкой.
Вконец спившейся индианкой.
Шейла гневно смяла газету в кулаке. Она в то утро чувствовала себя не очень хорошо, хотя и не так ужасно, как сейчас. Может быть, эта женщина звонила ей, но ее не было рядом с телефоном-автоматом? В проклятой гостинице никому нет дела до жильцов.
Ей вдруг захотелось чего-нибудь выпить. Медленно поднявшись со скамьи, Шейла почувствовала приступ тошноты. Ее вырвало прямо на чистую мостовую площади.
Никакого облегчения не наступило. Напротив, во рту остался мерзкий привкус блевотины. Она поплелась к питьевому крану и прополоскала рот, выплюнув воду на газон.
Какой от нее прок в таком состоянии? Если она хочет выяснить, что случилось с Дэнни, то ей следует непременно привести себя в полный порядок.
Шейла снова порылась в своей старой сумке, отыскала там несколько монет и принялась лихорадочно соображать, сколько вина можно купить на эти деньги. Но внезапно всплывший в ее замутненном сознании образ сына заставил ее забыть о вине. Она решительно направилась через площадь к Первой авеню, вошла в небольшое кафе, выпила там две чашки кофе и проглотила пончик. За это время у нее состоялся мысленный разговор с сыном.