"Ловить рыбу с Ричардом Крэйвеном..."
И вот теперь Гленн тоже собирается ловить рыбу. Нет-нет, это не более чем простое совпадение, но воспоминание все-таки заставило ее вздрогнуть. Может быть, рыбалка – просто минутное увлечение, которое вскоре забудется? А если нет, что тогда? В этот момент Энн окончательно поняла, что ощущение тревоги, возникшее после того, как она вошла в дом сегодня вечером, к сожалению, небезосновательно.
В этом доме действительно происходит что-то странное. И странным стал прежде всего ее муж.
Глава 30
Жизнь Джойс Коттрел шла совсем не так, как она планировала. Накануне своего пятидесятилетия она уже рассталась со всеми надеждами обзавестись мужем и собственной семьей. Ее немногочисленные родственники давно отошли в мир иной, телефон не звонил уже сто лет, а перекинуться парой слов она могла только с теми людьми, с которыми работала в больнице "Груп Хэлс" на Капитолийском холме. Родители Джойс оставили ей дом, в котором она выросла, но при этом совершенно не позаботились о ее финансовом благополучии. Что же касается профессиональной карьеры, то это никогда не входило в планы Джойс. Она мечтала только о муже и детях, но ее мечты не сбылись. Правда, она была короткое время замужем, но когда Джим Коттрел сбежал от нее на шестой месяц после свадьбы, она вернулась к родителям и с тех пор жила только в родном доме.
Она вернулась домой зализывать раны и собирать осколки своей разбитой вдребезги жизни.
В таком же состоянии, как и после неудачного замужества, она находилась и сейчас, почти тридцать лет спустя. Ее родители, так щедро поделившие с ней крышу над головой, в конце концов умерли, а немногочисленные друзья давно уже перестали навещать ее, устав от многочисленных жалоб на предательскую судьбу и беспрестанного ворчания по поводу одолевающих ее несправедливостей.
Годы неумолимо складывались в десятилетия, и несмотря на то, что ей удалось получить неплохую работу секретарши по приему больных в больнице "Груп Хэле", она окончательно превратилась в отшельницу. Свой дом она покидала только тогда, когда шла на работу, а все остальное время безвылазно просиживала в добровольном заточении, не выходя даже во двор. Джойс Коттрел содержала свое жилище в почти идеальной чистоте, регулярно меняя выцветавшее покрытие стен и тщательно подбирая мебель для комнат.
За все эти годы она стала опытным специалистом по части смены обоев и перестановки мебели, но лучше всего ей удавался подбор нужной цветовой гаммы для комнат. К сожалению, почти никто не видел плодов ее труда, так как она отказывала в приеме даже самым близким соседям, ссылаясь на то, что интерьер дома еще не вполне готов. Надо сказать, что в этом была своя доля правды, так как по меньшей мере одна из десяти ее комнат всегда находилась на стадии текущего ремонта. Да и сама Джойс пребывала в перманентном состоянии перестройки, мечтая о том времени, когда переделка интерьера будет наконец-то завершена и она сможет устроить здесь грандиозную вечеринку, гостеприимно открыв двери своего дома для всех друзей и знакомых.
К сожалению, Джойс так и не научилась относиться к себе с тем же восторгом, с которым она относилась к своему дому. Она была слишком полной и делала все возможное, чтобы скрыть это огорчительное обстоятельство от окружающих. Кроме того, она была слишком белокурой для своего возраста, даже более светлой, чем много десятилетий назад. Что же касается косметики, то представления Джойс о ней не претерпели сколько-нибудь серьезных изменений с отроческого возраста. Джойс по-прежнему увлекалась чересчур яркой губной помадой и чрезмерно сильно подводила глаза, а если к этому добавить ее пристрастие к ярким сочетаниям красного и оранжевого или голубого и зеленого в одежде, то нетрудно догадаться, что она производила впечатление весьма легкомысленной женщины.
– Именно поэтому многие серьезные люди считали Джойс Коттрел слегка вульгарной толстушкой, а менее серьезные открыто говорили, что она выглядит как дешевая проститутка.
Именно это качество привлекло к себе внимание некоего человека. А также то обстоятельство, что Джойс жила по соседству с Энн Джефферс.
Глава 31
...Источники в департаменте полиции отказались подтвердить или опровергнуть факт изучения ими версии о том, что Ричард Крэйвен действовал не один и что его казнь может вызвать новую волну жестоких убийств, совершенных по отработанному образцу. Полицейские источники уклонились также от обсуждения слухов о том, что в связи с убийством мисс Дэвис может быть возобновлена деятельность так называемой спецгруппы по расследованию серийных убийств. В настоящее время полиция расценивает убийство на Капитолийском холме как совершенно самостоятельное событие, а не как отправную точку в новой серии чудовищных преступлений. Тем временем...
* * *
Прочитав утром статью Энн Джефферс, мужчина пришел в ярость. Почему ее поместили в нижней части второй страницы, когда она должна быть на самом видном месте – на первой полосе?! Ведь именно он совершил это убийство, оно практически ничем не отличается от тех, которые в свое время совершил Ричард Крэйвен.
Неужели он сделал что-то не так?
Ведь он точно так же вскрыл ее грудь и вырвал оттуда сердце и легкие.
Но все убийства Крэйвена были вынесены на первые полосы газет, а его убийство засунули куда-то подальше от глаз читателей.
И он знал, почему такое произошло. Во всем виновата журналистка Энн Джефферс. Она не воспринимает его всерьез – не случайно все ее репортажи о смерти Шанель Дэвис оказались не там, где они должны быть. Он больше часа сокрушался по этому поводу, чувствуя, что с каждой минутой его праведный гнев становится все сильнее и сильнее.
Ближе к девяти часам в его голове наконец-то созрела идея.
Он должен во что бы то ни стало привлечь к себе внимание Энн Джефферс.
Более того, он даже знат, как можно добиться этой цели: нужно узнать, где она живет, и в следующий раз оставить ей небольшой сувенир.
Оставить что-нибудь на пороге ее дома...
Открыв телефонный справочник, мужчина внимательно пролистал его и наткнулся на фамилию журналистки. Поначалу он не поверил своим глазам – эта сучка жила совсем недалеко от него!
Мужчина быстро оделся и вышел из дому, направившись вдоль по улице. Вскоре он миновал многоэтажные дома и приблизился к фешенебельному району, где находился дом нужной ему журналистки.
Он медленно прошел мимо ее дома по другой стороне улицы, внимательно всматриваясь во внушительных размеров строение, удобно расположившееся на вершине холма чуть поодаль от тротуара. Входили в дом через веранду, достаточно большую для того, чтобы можно было без особого труда подобраться к ней, не оставив никаких следов, и бросить туда какую-нибудь вещь.
Мужчина прошел еще один квартал, а потом вернулся назад по той же стороне улицы.
В этот момент его внимание привлекла какая-то женщина, появившаяся на крыльце дома, стоявшего рядом с домом Джефферсов. Женщина спустилась по ступенькам и подобрала с газона утренние газеты.
Мужчина напряженно уставился на ее белокурые волосы, цвет которых был особенно кричащим на фоне слишком яркой косметики и столь же яркого желто-зеленого платья.
Дешевка.
Такая же, как и Шанель Дэвис.
В его сознании мгновенно зародилась новая интересная идея.
Минуту спустя женщина исчезла за дверью своего дома, а мужчина внимательно осмотрел дом и возможные подступы к нему. При этом он несколько раз порывался уйти прочь, но какая-то неведомая сила снова притягивала его обратно.
Ближе к вечеру на пороге дома снова появилась эта женщина. Она вышла на тротуар и направилась в сторону центра. Мужчина осторожно последовал за ней, не выпуская ее из вида до тех пор, пока она не скрылась за дверью больницы "Груп Хэлс". Выдержав небольшую паузу, он решительно вошел в фойе и, увидев, что она усаживается за свой рабочий стол в приемном отделении, быстро взглянул на табличку с ее именем: "ДЖОЙС КОТТРЕЛ".
Он несколько раз повторил про себя это имя, а потом прошел по коридору и вышел на Шестнадцатую улицу из правого крыла больничного корпуса.
Вернувшись через несколько минут домой, мужчина тут же взял справочник, быстро отыскал в нем нужную фамилию и набрал номер. После двадцатого гудка он положил трубку и самодовольно ухмыльнулся. Весь оставшийся день он набирал ее номер телефона и безумно радовался тому, что никто не снимал трубку. Теперь он уже точно знал: женщина живет одна. В полдесятого вечера он снова вышел из квартиры и направился по уже знакомому адресу.
Дом был затемнен и на вид совершенно пуст. Однако когда он подошел поближе, оказалось, что в двух комнатах на первом этаже и в одной на втором мерцает тусклый свет. Мужчина прошелся несколько раз по тротуару взад и вперед, пока наконец не увидел, что ровно в десять свет в этих комнатах погас, а в других включился.
Он остановился перед домом и злорадно осклабился. Либо три человека одновременно выключили свет в одних комнатах и включили в других, либо, во что верилось гораздо легче, в доме работал таймер. Он решил не рисковать, а еще раз проверить наличие других жильцов. Зайдя в телефон-автомат возле парка Волонтеров и набрав номер, мужчина окончательно пришел к выводу, что Джойс Коттрел живет совершенно одна.
Вернувшись к пустому дому, он стал внимательно осматривать его, пытаясь отыскать возможность проникнуть внутрь.
Не прошло и минуты, как он нашел ее.
Джойс Коттрел никогда не убирала запасной ключ из-под коврика – к этому приучила ее мать еще много лет назад. Да и тысячи других женщин в небольших городах и поселках поступали так же. Не была исключением и мать проникшего на участок мужчины.
Мужчине понравился дом Джойс Коттрел. Он был намного больше, чем все те дома, которые ему случалось посещать раньше. Что же до его собственной квартиры, то она вполне могла поместиться в одной только гостиной. Квартира Шанель Дэвис выглядела так, как и должна выглядеть квартира проститутки – все вещи были старыми и дешевыми. А дом Джойс Коттрел оказался совершенно другим – в нем вся мебель была дорогой и ухоженной, все комнаты поражали чистотой и порядком.
Он медленно бродил по пустому дому, внимательно рассматривая всяческие безделушки, но при этом не притрагиваясь к ним. Когда же хозяйке дома пришло время возвращаться с работы, он проскользнул в спальню и спрятался в платяном шкафу. В нос ударил сильный запах лаванды, что напомнило ему о далеком детстве.
В платяном шкафу его матери пахло примерно так же.
Он глубоко вдохнул этот запах и неожиданно вспомнил, как маленьким мальчиком залез в шкаф матери, чтобы примерить туфли на высоком каблуке.
Она поймала его тогда.
Поймала и жестоко наказала, хотя он ничего плохого не сделал и даже не притронулся к ее вещам.
Она выгнала его из своей спальни и строго-настрого запретила впредь появляться там. Так же легко она изгнала его и из своей жизни.
Поведение матери всегда вызывало у него чувство горечи, а сейчас, когда на втором этаже послышались тяжелые шаги хозяйки дома, к горечи добавилось чувство безотчетной злости. Он прильнул глазом к щелке и стал с волнением наблюдать за тем, как Джойс медленно снимала с себя одежду.
В одной руке он крепко сжимал рукоятку ножа, который попался ему под руку на кухне, а второй рукой машинально поглаживал возбужденную плоть между ногами.
К тому моменту, когда Джойс сняла с себя все, кроме нижнего белья, и подошла к дверце шкафа, мужчина был готов к действиям.
Если утром Джойс увидела во дворе совершенно голого мужчину, то сейчас она увидела мужчину в своем шкафу – правда, полностью одетого. Первый держал в руке сломанную электробритву, а в руке этого блеснул острый клинок ножа. Она успела заметить только блеск стали и переполненные ненавистью глаза незнакомого мужчины.
– Люби меня! – закричал он, глубоко вонзая нож в мягкую грудь Джойс Коттрел. – Просто люби меня!
Она умерла мгновенно, даже не осознав значения его слов. Ее полное тело рухнуло на пол спальни, как резиновый шар, из которого внезапно выпустили воздух.
Мужчина, охваченный волнующими фантазиями и видя перед собой лицо матери, приступил к работе. Он перевернул жертву на спину, распорол ее грудь и вырвал оттуда теплое сердце. Все это время он громко говорил ей те самые слова, которые никогда бы не осмелился сказать матери.
Когда напряжение между его ног достигло своей предельной точки, он быстро стянул с себя брюки, взобрался на бездыханное тело Джойс Коттрел и чуть не закричал от блаженства, которое наступило в результате первого за всю его жизнь сексуального расслабления.
Глава 32
Глаза Экспериментатора напряженно сверлили темноту.
Ночь была тихой, и все же что-то потревожило его сон. Даже в то время, когда большинство людей вообще не могло уснуть, он мог закрыть глаза и погрузиться в мир собственных ощущений и переживаний. Но сегодня ночью какая-то внешняя сила разбудила его, потревожила его сладостное одиночество. С осторожностью призрака он обследовал первый этаж дома, но не услышал ничего, кроме мирного посапывания остальных членов семьи. Он поднялся наверх и остановился на секунду, чтобы осмыслить все показания своих чувств.
Нет, то, что потревожило его спокойствие, несомненно, находилось за пределами его дома. Экспериментатор снова спустился на первый этаж и посмотрел в окно, за которым тускло мерцали огоньки ночного города. Он сам не знал, что искал глазами, но непременно узнал бы это с первого взгляда. Однако за окном все было тихо, спокойно и неподвижно – ничего не говорило о присутствии посторонних.
И все же что-то разбудило его, потревожило его сон. Он знал, что не успокоится до тех пор, пока не обнаружит источник своего беспокойства.
Экспериментатор пошел на кухню, а оттуда тихонько проскользнул на заднюю веранду, откуда был выход на улицу. Ночной воздух обдал его обнаженное тело легкой прохладой, и это напомнило ему о других ночах, когда его тело наслаждалось прохладой после очередного эксперимента.
Это были самые приятные ночи в его жизни. После каждого эксперимента он выходил голым на свежий воздух, чтобы хоть как-то развеять разочарование после очередной неудачи – своеобразный ритуал очищения, который почти всегда заканчивался омовением в прохладной воде горной речушки.
А иногда он просто стоял под звездным небом и благодаря вечному мерцанию звезд чувствовал себя вновь родившимся во Вселенной младенцем. Это ощущение усиливали темные пятна крови, которая несколько мгновений назад пульсировала в груди его жертвы, сообщая той жизненную энергию. В такие ночи он жадно окунался в прохладу, словно пытаясь вдохнуть свежую струю жизни не только в себя, но и в безжизненное тело, лежавшее на диване в его фургоне. Конечно, он хорошо знал, что один только кислород еще не позволит ему прочувствовать великую суть жизни. Он хотел уловить ту почти невидимую простым глазом молнию, которая вырывалась из глубины человеческого тела и бесследно исчезала в окружающем пространстве, вызывая у него естественное чувство разочарования, ибо тайна вновь ускользала от него. Именно в этот момент нежная, как ласки любовницы, прохлада превращалась в темный сгусток, скрывавший за собой невидимого врага.
Однако сегодня темнота ночи не была для него ни нежной любовницей, ни заклятым врагом. Сегодня она скрывала за своей пеленой некую загадку, разгадать которую он считал своим долгом.
Он неподвижно стоял на веранде и ждал. Всеми фибрами своей души он ощущал своеобразие этой ночи и напряженно вглядывался в темноту, пытаясь отыскать в ней ключ, который поможет ему разгадать тайну. Он должен узнать, что именно потревожило его безмятежный сон. Вдруг послышался какой-то легкий звук, заметно отличавшийся от жужжания насекомых, кваканья лягушек и шума автомобилей.
Щелчок щеколды.
Скрип дверной петли.
Еще один щелчок.
Звук растягивающейся пружины и легкое потрескивание дерева.