У Гэри было немало важных дел в Отделении Математики, но он, повинуясь инстинкту, в первую очередь взялся за расчеты. Не отвлекаясь ни на что другое, Гэри просмотрел то, что записал ночью в блокнот, который держал на прикроватном столике, и погрузился в размышления. С отсутствующим видом он сидел и вычерчивал пальцем в воздухе какие-то бессмысленные фигурки, которые больше всего напоминали кастрюлю. Так он просидел больше часа.
Когда Гэри Селдону было лет десять, школьные учителя вдалбливали ему в голову, что математика — это всего лишь умение ловко обращаться с определенными, известными простыми величинами. Что-то вроде искусства быстро и верно подсчитывать деньги. Надо только выучить зависимости и теоремы — и соединить их вместе.
Не сразу, ой как не сразу сумел он подняться до того, чтобы различить сложные взаимосвязи между отдельными математическими дисциплинами. Величественные кружевные арки мостов уводили от ровных долин топологии в причудливую путаницу дифференциалов или от кропотливо прорисованного изящества теории чисел в зыбучие пески комбинаторного анализа. И только тогда Гэри стал воспринимать математику как огромный мир, существующий в сознании, мир, по которому можно путешествовать, который можно исследовать.
И чтобы изучать безбрежные просторы этого мира, Гэри погружался в размышления и работал в особом, «мыслительном» режиме… Это был поток непрерывного течения мыслей, когда Гэри мог полностью сосредоточиться на интересующем его вопросе, мысленно выделить проблему, закрепить ее, словно мушку в куске янтаря, и рассматривать со всех сторон, пока она не раскроет свои секреты.
Телефонные звонки, люди, политика — все это принадлежало реальному времени и тормозило отлаженную машину мыслей Гэри Селдона, безжалостно расхищало его «мыслительное» время. А потому с утра Гэри обычно предоставлял разбираться с реальным миром Юго, Дорс и прочим.
Но сегодня утром именно Юго вывел его из блаженной сосредоточенности. Защитное поле двери затрещало, в комнату проскользнул Юго и сказал:
— Я только на пару секунд… Посмотри, как тебе эти бумаги — в порядке?
Они с Юго осуществляли свои разработки по психоистории под безобидным прикрытием и регулярно публиковали результаты научных исследований в области нелинейного анализа «социальных узлов и противоречий» — почтенной и скучной отрасли истории. Эти работы были посвящены анализу социальных подгрупп и фракций на Тренторе или, реже, на других планетах.
Собственно, все эти исследования были необходимы для психоистории — из них складывались части математических выражений, которые Юго упорно именовал «уравнениями Селдона». Самого Гэри название немного раздражало: он очень старался, чтобы его имя никак не связывалось с этой теорией.
И хотя редкий час его жизни обходился без размышлений о психоистории, Гэри старался не смешивать науку и собственное мировоззрение. Ничто, свойственное какой бы то ни было конкретной личности, не может описать все многообразие великого и ужасного, святого и гнусного, что появилось за тысячелетия истории человечества. Один человек просто не сможет вместить в себя все это.
Юго включил голопроектор, и перед Гэри Селдоном высветились стройные линии графиков с текстовыми расшифровками.
— Посмотри, я по всем параметрам проанализировал кризис далити. Чисто и точно, как ты любишь.
— М-м-м… А что за кризис далити? Юго искренне изумился.
— Да ведь мы же не представлены в Совете, как должно!
— Но ты живешь в Университетском секторе, а не в Дали?
— Кто родился далити — тот останется им навсегда. Ты и сам точно так же думаешь про свой родной Геликол, разве нет?
— Геликон. Я так понимаю, вам недостаточно мест в Малом Совете?
— В Верховном тоже!
— Согласно Кодексу…
— Он безнадежно устарел!
— Далити представлены в Советах пропорционально…
— А наши соседи, ратаннанцы и квиппонцы, сговорились и вместе под нас подкапываются.
— Ты о чем?
— Множество далити живут в других секторах. И они не имеют представительства в Советах.
— Ты говоришь о нашем Университетском…
— Послушай, Гэри, ты же геликонец! Неужели не понимаешь? Множество секторов, и в них — миллионы далити, не представленные в правительстве, сообразил? Дали — не просто сектор. Далити — это отдельный народ.
— В Кодексе есть положения, рассчитанные на то, чтобы гражданские права отдельных народностей и этнических групп не ущемлялись…
— Они не срабатывают.
Глаза у Юго разгорелись, на скулах вздулись желваки. По напряженному выражению лица Гэри понял, что для Юго гражданские права далити — тема крайне важная и вряд ли он в состоянии спокойно рассуждать. Селдон кое-что понимал в медленно назревающих кризисах законодательств. Кодекс Законов мог удерживать равновесие сил на протяжении многих тысячелетий, но только при своевременном введении в него необходимых поправок и дополнений. Похоже, и сейчас понадобится что-то подобное.
— Да, мы с тобой уже обсуждали эту тему. Так что ты там вычислил?
— Смотри, я провел социофакторный анализ, и…
У Юго было врожденное интуитивное чутье на нелинейные закономерности. Гэри всегда нравилось смотреть, как его помощник, увлеченно размахивая в воздухе своими крупными руками, выхватывает самую суть проблемы и отбрасывает все побочное, несущественное, обращает в прах все возражения. А его расчеты и вправду были хороши, разве что чуточку страдали упрощенностью.
Научные работы на тему «социальных узлов и противоречий» обычно не вызывали интереса у аудитории. И многие математики считали автора этих работ подающим надежды молодым человеком, которому не суждено в полной мере раскрыть свои дарования. Гэри Селдона такое отношение вполне устраивало. Правда, некоторые коллеги-математики подозревали, что на самом деле Селдон скрывает истинные результаты своих исследований. С этими коллегами Гэри был любезен и обходителен, но ни единым намеком не подтверждал их догадки.
— …так что мы имеем назревшее противоречие в Дали — это точно, я уверен на все сто, — закончил Юго.
— Это очевидно — то же самое твердят во всех выпусках новостей.
— Да, но я математически доказал, что кризис действительно назрел.
Гэри постарался сохранить на лице серьезное выражение. Все-таки Юго серьезно работал над этой проблемой.
— Ты проанализировал только один, основной, фактор. Но на это социальное противоречие влияют и другие факторы, а ты не вводишь их в уравнение, — спокойно заметил Гэри.
— Ну, да, конечно, только все кругом и так прекрасно знают, что…
— То, что все и так прекрасно знают, не нуждается в особых доказательствах. Конечно, если это соответствует действительности.
На лице Юго отразилась целая гамма чувств: удивление, решимость, гнев, обида, растерянность.
— Гэри, ты считаешь, что далитанские требования несправедливы?
— Справедливы. — На самом-то деле Гэри совершенно не волновали проблемы далити, но было бы глупо говорить это вслух. — Послушай, работа стоящая. Так что давай, публикуй.
— Но, Гэри, эти три основных уравнения по противоречию — они ведь твои.
— Вовсе не обязательно об этом упоминать.
— Ну да, как и раньше. Только я все равно укажу тебя как соавтора.
Гэри нахмурился было, но решил, что на этот раз правильнее будет согласиться: Юго нужна моральная поддержка.
— Хорошо, делай, как знаешь.
Юго принялся обсуждать подробности публикации, и Гэри слушал, рассматривая вереницу голографических таблиц и уравнений. Условная схема, изображающая тренторианскую демократию, таблицы зависимостей социальной напряженности, вся методика целиком… Немного скучно. Но вполне убедительно Для тех, кто подозревает, что Селдон утаивает основные результаты своих исследований — тем более что он и вправду их утаивает.
Гэри вздохнул. Дали — настоящий гнойный нарыв в тренторианской политике. Далити на Тренторе отражали, как зеркало, всю культуру галактической Зоны Дали. У каждой крупной галактической Зоны был на Тренторе свой собственный сектор, через который и осуществлялись мелкие и крупные политические интриги и махинации.
Но все, что касалось Дали, вместе взятое, было сущим пустяком по сравнению с тем, что хотел исследовать Гэри Селдон, — мелочью, простой и заурядной. То уравнение социального противоречия, с помощью которого Юго проанализировал представительство секторов в Верховном Совете, гораздо хуже отражало глобальные закономерности на Тренторе.
Весь Трентор целиком — мир, измененный человеком, приспособленный для нужд людей, со всеми его замысловатыми взаимоотношениями, бессмысленными случайностями, совмещением несовместимого, тонкими, едва различимыми зависимостями и закономерностями… Уравнения Гэри Селдона до сих пор были достаточно совершенными, чтобы описать эту раковину с плотно стиснутыми створками: внутри нее варились, как в адском котле, жизни и судьбы сорока миллиардов людей.
А со всей Империей дело обстояло еще хуже!
Люди, сталкиваясь с чем-то сложным и непонятным, стараются найти выход из трудного положения. При этом они склонны приводить сложное к простому. Они выискивают простые решения, придумывая что-то на ходу или прибегая к общеизвестным, не раз оправдывавшим себя правилам поведения в похожей ситуации. И так — до тех пор, пока не наткнутся на нагромождение сложностей, на стену, слишком прочную, чтобы ее можно было пробить, слишком высокую, чтобы на нее можно было вскарабкаться.
Там-то они и застревают. Продвижение вперед заканчивается. И начинаются бесконечные обсуждения, закулисные склоки, нарастает всеобщее раздражение — а в финале все выливается в рискованную авантюру.
Империя, состоящая из двадцати пяти миллионов населенных миров, — это проблема. Даже осознать эту проблему — гораздо сложнее, чем разобраться во всей остальной части Вселенной, хотя бы потому, что в остальной части Вселенной нет галактик, населенных людьми. Беспорядочные перемещения звезд и газов — просто детские игрушки по сравнению с причудливыми движениями людских масс.
Временами Гэри делалось не по себе от сознания глобальности задач, которые он ставил перед собой. Хватило бы и одного Трентора, его восьмисот секторов с сорока миллиардами населения. Где уж тут замахиваться на всю Империю, с двадцатью пятью миллионами планет, на каждой из которых живет в среднем около четырех миллиардов! Это же более сотни квадрильонов живых душ!
Отдельные миры связаны между собой тонкой сетью гиперпространственных тоннелей — это, по крайней мере, упрощает некоторые экономические вопросы. Но информация, распространяющаяся через гиперпространственные тоннели, то есть быстрее скорости света, чистая энергия с нулевой массой — расходится по всей Галактике, неся с собой волны дестабилизации. Какой-нибудь фермер с Окатуна узнает о том, что где-то на другом конце галактической Спирали свергнуто правительство, всего через несколько часов после того, как запеклась кровь на плитах дворцовых коридоров.
Каким же должно быть уравнение, чтобы описать все это?
Совершенно очевидно, что галактическая Империя недоступна пониманию любого человеческого или компьютерного интеллекта. Здесь может сработать только серия обобщающих закономерности уравнений, которые не прослеживают каждую отдельно взятую подробность.
А это означает, что отдельная личность — ничто в сравнении с тем, что по-настоящему стоит изучать. Для хода истории даже миллион человек не более значимы, чем одна дождевая капля, упавшая в озеро.
Гэри вдруг особенно остро ощутил, насколько правильно он поступает, храня психоисторию в тайне. Как, интересно, люди отнеслись бы к тому, что он считает их ничего не значащими, если бы об этом узнали?
— Гэри, Гэри!..
Снова он задумался! Юго все еще у него в кабинете.
— Извини, я немного отвлекся. Размышлял…
— Научная конференция, Гэри.
— Какая конференция?
— Ты назначил на сегодня научную конференцию.
— О, нет, только не это! — Гэри еще не дошел и до середины расчетов. — Можно ее отменить или перенести?..
— Это для всего-то Отделения Математики? Они уже ждут. Гэри обреченно поплелся вслед за Юго в конференц-зал.
Места во всех трех ярусах зала заседаний были уже заполнены. Сейчас в Отделении Математики, которое всегда считалось высококлассным и престижным благодаря личному патронажу Императора Клеона, собрались, пожалуй, лучшие из лучших умов Трентора — хотя как можно найти мерило уму? Здесь были специалисты по множеству математических дисциплин, в том числе и таких, само назначение которых Гэри Селдон едва мог себе представить.
Гэри занял свое место на возвышении в самом центре зала. Математики любят геометрические параллели, которые отражают взаимоотношения в реальном мире. А потому заслуженные профессора сидели на круглом возвышении в центре зала, в мягких аэрокреслах с удобными подлокотниками.
Вокруг центрального возвышения, несколькими ступенями ниже, кольцом располагались кресла адъюнкт-профессоров тоже людей почтенных, с достаточно высоким положением в научном мире, но еще не достигших высшей точки в своей карьере. Кресла у адъюнкт-профессоров были тоже удобны, хоть и лишены индивидуального компьютерного и голографического оборудования.
Еще ниже, практически на полу конференц-зала, безо всяких возвышений, полукруглыми рядами стояли простые стулья для профессоров, не занимающих в настоящее время официальных должностей. Более почетными считались места, расположенные ближе к центру зала. А позади профессорских стульев стояли вдоль стен обыкновенные длинные скамейки, вообще лишенные какого бы то ни было компьютерного обеспечения — скамейки для инструкторов и ассистентов. На одной такой скамейке пристроился и Юго Амариль. Он сидел, неловко ссутулившись, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
Гэри находил то возмутительным, то забавным — в зависимости от настроения, — что Юго, один из наиболее ценных научных работников Отделения Математики, занимает столь низкое положение в университетской иерархии. Однако за то, что психоисторию приходилось держать в тайне, следовало расплачиваться. Стараясь хоть как-то возместить Юго этот вынужденный недостаток признания, Гэри предоставил ему роскошный просторный кабинет для работы и прочие мелкие привилегии. Самого же Юго, казалось, не особенно волновало несоответствие его заслуг положению в обществе — ему ведь и так посчастливилось подняться по служебной лестнице гораздо выше, чем он когда-либо мечтал. И к тому же — минуя обязательные экзамены Гражданской Службы.
Сегодня настроение у Гэри было хорошее, и он решил, что небольшое озорство ему простят.
— Благодарю вас, коллеги, за то, что вы так дружно пришли на эту конференцию. Нам нужно обсудить немало важных административных вопросов. Юго?
В зале зашептались. Юго удивленно вскинул брови, но быстро совладал с собой и прошел из задних рядов к возвышению, с которого обычно выступали докладчики.
Ему уже приходилось вести кафедральные собрания и научные конференции, хотя как сотрудник кафедры он только сообщал о них, назначал время проведения и утверждал повестку дня.
Гэри знал, что многие считают его сильной личностью уже за то, что он всегда глубоко вникает в суть вопросов, которые обсуждаются на этих собраниях. Таково было довольно распространенное мнение, общеизвестное, но ошибочное. Гэри обнаружил, что, председательствуя на собраниях, он обычно несколько отступает от своей обычной точки зрения. Оказалось, для того, чтобы в зале разгорелась оживленная дискуссия, ему надо в какой-то момент просто сделаться незаметным — молча сидеть в своем кресле и слушать, делая заметки по ходу обсуждения, и высказываться только по ключевым вопросам.
Много лет назад Юго поинтересовался, зачем он это делает, но тогда Гэри только отмахнулся и ушел от прямого ответа. «Я не лидер», — только и сказал он. Юго тогда посмотрел на него как-то странно, словно говоря: «А кто же тогда, интересно?»
Гэри улыбнулся своим мыслям. Некоторые профессора, из сидевших на самых почетных местах, тихонько переговаривались между собой, поглядывая на него. Юго тем временем огласил повестку дня. Говорил он быстро, сильным, хорошо поставленным голосом.