Воин остановил скакуна в нескольких шагах от Сафара и долго всматривался в него, отмечая пятна крови, окровавленную саблю и выпачканное сажей лицо. Сафар в ответ уставился не мигая и усмехаясь так надменно, как только мог. Наконец глаза воина встретились с глазами Сафара, и в них вспыхнуло воспоминание.
— Сафар Тимур, ах ты голубоглазый черт, — воскликнул Ирадж, отводя от лица маску — Это же ты!
— Во плоти, — сказал Сафар, — хотя, как видишь, эта плоть одета в рванье и нуждается в бане.
Сафар, вспомнив самую первую встречу с Ираджем, указал на солдат и проговорил:
— Похоже, мне не помешает небольшая помощь. Эти братья Убекьян обложили меня со всех сторон.
Ирадж раскатисто расхохотался.
— Братья Убекьян! — воскликнул он. — Какая жалкая участь их ждала!
И тут же, к изумлению воинов, король соскочил с лошади и обнял окровавленного Сафара.
— Видят боги, как я соскучился по тебе, Сафар Тимур! — воскликнул он, хлопая старого друга по спине.
Ирадж приказал привести коня и лично сопроводил Сафара в свой командный шатер — установленный на холме, откуда открывался вид на Сампитей. Когда же Сафар указал на бесчувственную Мефидию и остальных членов труппы, Ирадж не стал задавать вопросов и даже удивления не выказал относительно такой странной компании, в которую угодил его друг. Он тут же распорядился позаботиться обо всех актерах и приказал призвать в палатку к Мефидии лучших лекарей.
— И чтобы каждый час докладывали о ее состоянии, — потребовал Ирадж. — Я не хочу, чтобы мой старый друг, лорд Тимур, тревожился понапрасну.
Лорд? Сафар задумался. Как это сын гончара вдруг стал лордом? Он глянул на Ираджа и отметил предупреждающий взгляд. В самом деле, кто же еще может быть кровным братом короля, как не человек, благородный по происхождению.
Во время проезда к командному посту Ирадж продолжал поддерживать легкий разговор, громогласно повествуя адъютантам и охране о надуманных юношеских приключениях с «лордом Тимуром».
— Да что говорить, — рассказывал он. — Если бы не Сафар, меня бы здесь сегодня не было. И служили бы вы другому королю, какому-нибудь выродку со слабыми коленками. Как-нибудь я поведаю вам историю, как он спас мне жизнь. Вы ведь уже видели, как мужественно он сражался здесь, так что не сомневайтесь, что и остальное повествование заслуживает целого вечера, чтобы рассказать соответствующим образом. Как-нибудь расскажу. А сейчас лишь добавлю, что после той битвы народ Кирании был так благодарен за спасение от шайки бандитов, что выделили нам пятнадцать самых красивых девственниц. — Он расхохотался. — Я выдохся после пятой.
Он повернулся к Сафару:
— Или после шестой?
— Вообще-то после седьмой, — ответил Сафар.
Ухмылка Ираджа сказала ему, что соврал он совершенно правильно.
— Да, после седьмой, — сказал Ирадж. — Но это ерунда по сравнению с моим другом. Он лишил девственности остальных восьмерых, затем вышел из шатра и совершенно спокойно заявил, что не возражал бы еще против нескольких.
Адъютанты и охранники разразились хохотом и, подъезжая к Сафару, принялись хлопать по спине и восхвалять его достоинства как воина и любовника.
— Но заметьте, — сказал Ирадж, — что действовал он все-таки нечестно. Еще сызмальства лорд Тимур обладал талантом могущественного мага. И впоследствии признался мне, что для таких случаев он принимает специальный напиток.
И вновь он повернулся к Сафару, глядя на него с нарочитой укоризной.
— Если ты припомнишь, друг мой, — сказал он, — ты обещал меня снабдить этим напитком. Но так и не выполнил обещание.
Сафар поднял ладонь.
— А я-то надеялся, что вы забыли об этом, ваше величество, — сказал он, впервые обращаясь к другу как к королю и тем доставляя Ираджу огромное удовольствие. — Видите ли, в Кирании осталось всего лишь пять девственниц. И я не хотел с вами ссориться из-за них.
И вновь раздался громовой хохот — и громче всех смеялся король. Королевский кортеж проследовал дальше в раскатах хохота, шутках и похвальбе.
Путь их пролегал мимо сиен невероятной жестокости. Поле боя покрывали убитые и раненые сампитейцы. Пленные, под суровыми взглядами свирепых солдат Ираджа, стаскивали мертвых в кучи. Трупы поливали керосином и поджигали. Жирный дым, пахнущий горелой жертвопринесенной овцой, мешался с дымом от горящего города. Часть солдат шла по полю и перерезала глотки стонущим раненым. Тысячи гражданских людей разделялись по группам: молодые и старые, мужчины и женщины. Тут же устанавливались плахи для уничтожения дряхлых и немощных. Среди остальных рыскали остроглазые работорговцы, оценивая каждого и прикидывая, стоит ли с ним возиться и кормить.
Сафар ощущал себя оказавшимся в худшем из кошмаров, поскольку посреди всего этого ужаса он должен был нацепить маску беззаботного человека. К тому же его мучили страхи за Мефидию.
И хотя Ирадж принимал его радушно — словно со дня их разлуки прошло лишь несколько месяцев, а не лет, — Сафар не терял бдительности. У его старого друга сохранялись те же легкие, открытые манеры. Если бы не борода, то он ничем бы не отличался от прежнего Ираджа. Хоть он и вел себя небрежно, по-королевски, но ведь таким он был всегда. Правда, он сильно возмужал. С бородой, которую, как подозревал Сафар, он отрастил, чтобы выглядеть старше, Ирадж смахивал на тридцатилетнего, хотя, как и Сафару, ему совсем недавно перевалило за двадцать. В глазах читалось то же коварство, которое позволило ему выжить посреди семейных войн. Но какая-либо злоба или жестокость, как отметил Сафар, отсутствовали.
К тому же Ираджу, ставшему причиной многочисленных кровопролитий, казалось, удавалось сохранить лик воина, а не мясника.
Это-то и заставляло Сафара, замкнутого от природы, сохранять еще большую настороженность.
Ирадж по-прежнему походил на неугомонного мечтателя. От него исходило ощущение невинности — как от всех мечтателей. Именно это больше всего и сбивало Сафара с толку. Как удавалось Ираджу выглядеть невинным посреди всех тех ужасов, причиною которых являлся он?
Сафар бросил взгляд на Ираджа, вновь отметив его замечательное сходство с Алиссарьяном.
И впервые Сафар понял истинную цену той загадке, которую, и сам того не зная, загадал Губадан: «Что же за человек был этот Алиссарьян? Монстр, как утверждали его враги? Или посланец богов?»
Сафару страшно хотелось узнать ответ.
Он отбросил смятение в сторону. Прежде всего он должен был позаботиться о Мефидии и своих друзьях. А уж затем постараться исполнить обещанное Мефидии и посмотреть, что можно сделать, чтобы уменьшить страдания жителей Сампитея.
А за этими двумя неотложными делами открывалась пропасть, широкая и глубокая. Судьба неотвратимо влекла его к краю этой пропасти.
И он ничего не мог поделать с судьбою.
После того как Сафар вымылся, переоделся в чистую одежду и выслушал первый обнадеживающий доклад о здоровье Мефидии, его позвали в личные апартаменты Ираджа.
Если бы не размеры и местоположение, шатер Ираджа ничем бы не отличался от остальных и никак не походил бы на обитель короля. Он стоял посреди дюжин таких же шатров, сделанных из простой прочной материи. По лагерю на холме сновали офицеры в мундирах, чиновники и писцы в гражданском платье. Позже Сафар узнал, что Ирадж все свои дела ведет здесь, в этих шатрах, создав тип походного двора, перемещающегося от одного поля боя к другому. Ирадж правил огромным новым королевством, протянувшимся от Божественного Раздела до самых далеких глухих мест, оставаясь все время в пути.
Обстановка в шатре Ираджа была простой и чисто деловой. Вместо столов использовались сундуки, вместо кресел — седла. У дальней стены на возвышении стоял простой походный трон с развевающимся над ним знаменем Ираджа. Войдя, Сафар обнаружил трон пустым. Приданные Сафару два адъютанта провели его мимо склонившихся над картами офицеров и сержантов. Отовсюду раздавались слова приказов и донесений.
Тяжелые портьеры отделяли часть шатра. Подойдя поближе, Сафар ощутил запах духов. Удивившись такому странному обстоятельству среди воинского окружения, Сафар еще больше поразился, когда раздвинулись портьеры и показались две юные девушки, одетые по-солдатски. Несмотря на красивую внешность, глаза их горели яростью и свирепо позвякивало навешенное на них оружие.
Не говоря ни слова, они обыскали Сафара на предмет оружия. Странно было ощущать, что тебя в самых интимных местах ощупывают красивые и грозные женщины.
Удовлетворившись, они провели его в комнату, где с кубком вина, в окружении дюжины других женщин-воинов, возлежал на подушках Ирадж.
— Сафар, — позвал он, — иди-ка ко мне. Давненько мы с тобой не выпивали.
Он хлопнул в ладоши, и женщины засуетились, поднося выпивку и закуску, взбивая подушки, чтобы Сафар мог устроиться со всеми удобствами.
Ирадж фыркнул, заметив удивленное выражение лица Сафара, ошеломленного заботой со стороны этих надушенных мужественных и красивых созданий.
— Ну как тебе моя королевская гвардия? — спросил он.
Сафар покачал головой.
— Я даже не знаю, как с ними обращаться — то ли вступать в схватку, то ли заниматься любовью, — пошутил он.
— Я сам частенько недоумеваю, — сказал Ирадж улыбаясь. — Иногда мы занимаемся и тем и другим, чтобы интереснее проходили ночи.
Женщины рассмеялись над шуткой короля, и по их лицам и жестам Сафар понял, что они не притворяются и в самом деле радуются от души.
— Ты же знаешь мою слабость к женщинам, — сказал Ирадж.
— Уж мне ли не знать, — усмехнулся Сафар.
— Стало быть, ты должен оценить подобное военное решение вопроса, — сказал Ирадж. — Вместо того чтобы замедлять собственное продвижение вперед толпой куртизанок и их пожитков, я набрал взвод красивых женщин в королевскую охрану. Они все прекрасно обученные бойцы. Я сам слежу за их тренировками и скажу без ложной скромности, что ни один наемный убийца мимо них не прошмыгнет. И опять же благодаря мною организованным тренировкам в постели они тоже превосходны.
Сафар рассмеялся.
— Тяжелая же работа быть королем, — сказал он. — Но ведь должен же кто-то заниматься ею. — Он поднял бокал, который Ирадж уже воткнул ему в руку, и провозгласил: — За жертвенность королей!
Ирадж разразился хохотом и с размаху чокнулся о бокал Сафара, так что вино плеснуло через край, и осушил оставшееся.
Он посадил к себе на колени одну из женщин и стал ласкать ее.
— Скажи мне, Лейрия, — обратился он к женщине, — что ты думаешь о моем приятеле Сафаре? Разве он не в точности именно таков, как я описывал?
Лейрия глянула на Сафара глазами, похожими на темные сливы, глазами, способными зажечь огонь в любом мужчине, кроме Сафара, все внимание которого сейчас сосредоточилось на забавной ситуации.
— Более того, ваше величество, — ответила Лейрия, не спуская глаз с Сафара. — Ведь вы еще не говорили, что он и красив. А какие глаза! Я никогда не видела мужчины с такими большими голубыми глазами. Словно в небо смотришься.
Ирадж похлопал ее по роскошному бедру.
— Что? — весело вскричал он. — Ты возжаждала другого?
Лейрия запустила руку в золотую бороду короля.
— Ну, может быть, самую малость, ваше величество, — надула она губки. — И то лишь для того, чтобы обрести побольше опыта и потом доставить вам больше удовольствия.
Ирадж поцеловал ее, долго и страстно, затем оттолкнул, глядя на изумленного Сафара.
— Вот видишь, брат? — сказал он. — Вечно у нас эта проблема. Нас хотят одни и те же женщины. И что нам делать?
Сафар мгновенно ощутил, что вступает на опасную почву.
— Я чрезвычайно польщен, ваше величество, — сказал он. — Но уверен, что Лейрия лишь пошутила.
— Ерунда, — сказал Ирадж. — Она хочет тебя. И ты получишь ее.
Он подтолкнул Лейрию на колени к Сафару. Та пошла охотно и, устроившись, принялась гладить грудь Сафара. Сафару пришлось устроиться поудобнее — ее кинжал упирался ему в бок.
— Прошу тебя только об одном — будь ласков с нею, — сказал Ирадж. — Чтобы она вернулась от тебя в добром здравии. Ведь у нее не было других мужчин, кроме меня. — Он указал на остальных женщин. — И у них нет. Я не из тех, которые делятся женщиной с другими мужчинами.
Он улыбнулся:
— Фактически это случилось лишь один раз до этого. Помнишь, когда это произошло, Сафар?
Разумеется, Сафар помнил.
— Астария, — сказал он. — Как же я мог забыть!
— И клятву нашу помнишь? — спросил Ирадж.
— Все, что мое, — твое, — ответил Сафар. — И все, что твое, — мое.
— Отдается по доброй воле и без обиды, правильно? — продолжил Сафар.
— Да, ваше величество, — сказал Сафар. — Отдается по доброй воле. И без всякой обиды.
— Хорошо, — сказал Ирадж. — Рад, что ты помнишь.
Сафар понял, что по каким-то неведомым причинам эта тема являлась очень важной для Ираджа.
— И еще одно, Сафар, — сказал Ирадж. — Когда мы в интимной обстановке, не зови меня ни ваше величество, ни ваше высочество, ни прочими глупыми титулами.
— Это значительно облегчает жизнь, — рассмеялся Сафар. — Первый раз, когда я так обратился к тебе в присутствии твоих офицеров, то тут же подумал: неужели это тот самый парень, которого моя мать ругала за то, что он прошелся по ее чистому полу в грязных башмаках?
Ирадж усмехнулся, припомнив.
— Я думал, она убьет меня, — сказал он. — Она заставила меня опуститься на четвереньки и вытереть пол. Унизительное ощущение для будущего короля, не так ли?
Он внезапно стал серьезным, устремив взгляд куда-то вдаль.
— И вот я король. Как ты и предсказывал в пещере Алиссарьяна.
Сафар кивнул, вспоминая.
— Предсказывал ты и другие грандиозные события, — продолжал Ирадж.
— Да, — сказал Сафар.
— Так скажи мне, брат, по-прежнему ли ты уверен в этих событиях? По-прежнему ли видишь ты меня королем королей, монархом всего Эсмира?
Ответ вырвался непроизвольно.
— Да, — тихо сказал Сафар, увидев перед мысленным взором Ираджа сидящим на золотом троне.
Ирадж помолчал с минуту, поигрывая кубком. Затем вдруг хлопнул в ладоши.
— Оставьте нас! — приказал он женщинам. — Я хочу остаться наедине с другом.
Лейрия встала с колен Сафара и вместе с другими женщинами вышла из комнаты. После их ухода Ирадж продолжал молчать, размышляя.
Когда он наконец заговорил, в голосе звучало раздражение:
— Почему ты не явился, когда я звал тебя? Я чуть не умолял тебя, хоть это и не в моих привычках.
Сафар пришел в замешательство.
— Ты звал меня? Когда?
— Когда ты находился в Валарии, — сказал Ирадж. — Я послал тебе письмо. И большой кошель с золотом, чтобы оплатить твои расходы.
— Я ничего не получал, — сказал Сафар. — А если бы получил, то сразу бы явился. — Он скривился. — В Валарии дела обстоят скверно.
Ирадж внимательно посмотрел ему в лицо, затем расслабился, убедившись, что Сафар говорит правду.
— Я кое-что слышал о твоих затруднениях, — сказал он.
— Вот потому-то я и оказался с цирком, — сказал Сафар. — В Валарии весьма могущественные люди жаждали моей головы.
— Больше можешь не переживать из-за них, — сказал Ирадж. — Валария дорого заплатила за твои горести.
Сердце Сафара отчаянно заколотилось.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он.
— Валария прекращает свое существование, — ответил Ирадж. — Я вновь вернул ее в состояние всего лишь фермы для крупного рогатого скота. — Он небрежно наполнил свой кубок, подлил вина Сафару. — Впрочем, так произошло не только из-за тебя, — сказал он. — Они оказались дураками. Выказали неповиновение мне, как и жители Сампитея. Пришлось преподать им урок. Хотя, боюсь, в случае с Валарией я несколько пренебрег законным разбирательством. Я решил, что ты погиб, и мстил за тебя.
Сафар пришел в ужас, что такие события связаны теперь с его собственным именем.
Заметив это выражение на его лице, Ирадж помрачнел.
— Вообще-то я нормальный, мягкосердечный человек, — сказал он, — и никому не желаю зла. Во мне говорят слабости моего отца, и мне приходится постоянно быть начеку. Чтобы править, нужна строгость. И без крови королевства не создашь.