— Откуда ты узнал, что это ложь, — спросил Протарус.
Они вдвоем находились в королевских апартаментах. Менее часа назад Калазарис, при яростной поддержке Луки и Фари, изложил свой план. Сафар возражал столь горячо, что Ирадж отослал этих троих, чтобы иметь возможность наедине переговорить.
— Калазарис резонно замечает, что наличие скверных новостей отрицательно сказывается на делах королевства, — продолжал Ирадж.
— Ложью дел не улучшишь, — сказал Сафар.
— И все же, — сказал Ирадж, — я не вижу, чтобы кто-то собирался лгать. Калазарис просто предложил устроить национальное празднество. Празднество, которое будет способствовать утверждению позитивного в нашем королевстве.
— А как же насчет заклинания? — спросил Сафар. — Заклинания, которое я как великий визирь должен сотворить?
— А что же плохого в том, если мы спросим у богов, когда же закончится это кризисное время? — сказал Ирадж.
— Да то плохо, — ответил Сафар, — что у Калазариса уже наготове ответ, который я должен сообщить всему Эсмиру.
Он поднял палец.
— Один год! — Он с отвращением покачал головой. — Один год… и в мире вновь все станет хорошо.
— Хорошая цифра, — сказал Ирадж. — Если люди узнают, что дела улучшатся через год, они не будут так зажиматься с деньгами, выплачивая налоги. Да я даже смогу поднять эти самые налоги. В связи с чрезвычайностью ситуации, как ты и предлагал.
— Но только для бедных, — усмехнулся Сафар, — а не для богатых.
Протарус вздохнул:
— Это была хорошая идея, Сафар. Не в деньгах даже дело, а в самой идее. К сожалению, я не могу ею воспользоваться.
— Почему же?
Король опять вздохнул:
— Ведь я с ними сажусь за один стол, Сафар. Когда я развлекаюсь, они мои гости. Когда я еду на охоту, они охотятся со мной. В конце концов, они мои друзья. Я не хочу садиться за стол с теми, кто доведен до бешенства моими поборами.
Сафар промолчал. На самом деле он думал, насколько откровенен Протарус в своих заявлениях. Он жаждал этой откровенности, потому что не хотел сердить своего могущественного друга.
— А если мы устроим эту публичную церемонию с заклинанием, — сказал Ирадж, — и ты увидишь, что нам грозит еще много трудных лет, а далеко не один, ты сочтешь за честь сообщить об этом. Так?
Сафар попытался улыбкой разрядить ситуацию.
— Только часть этого дела представляется мне исполненной с честью, Ирадж, — сказал он. — В конце концов, на кону стоит моя честь мага. Ведь если пройдет год, а трудности никуда не исчезнут, мне больше не будет веры.
Протарус долго и пристально разглядывал его. Затем улыбнулся в ответ, но глаза остались непроницаемыми.
— Я понимаю, что эта жертва слишком велика, — сказал он.
На этой неутешительной ноте встреча и закончилась.
Когда Сафар уже собрался уходить, король сказал:
— О, чуть не забыл. Капитан моей охраны говорит, что пора бы Лейрии пройти курс переподготовки во дворце.
— Я непременно передам ей, — сказал Сафар.
Как только дверь за ним закрылась, из боковой комнаты вышел Калазарис. За ним следовали Лука и Фари.
— Хорошо, что вы дали нам сигнал задержаться и послушать, ваше величество, — сказал Калазарис. — Разговор получился весьма откровенным. Я обязан сказать, что вы обращались с ним чересчур спокойно, ваше величество. Чересчур.
Вечером экипаж Сафара подъезжал к грандиозному дворцу. Шел такой сильный дождь, что из виду скрылась даже Демонская луна.
— А кто это такая леди Фатина, Сафар? — спросила Лейрия.
— Я толком не знаю, — ответил он. — Говорят, что она пользуется печальной славой.
— Наверное, она все-таки большее собой представляет, — сказала Лейрия, — коли ей удалось заполучить на банкет самого великого визиря.
Сафар отодвинул занавеску и выглянул в окно, но темень стояла такая, что он увидел лишь отражение собственного лица.
— Тут все дело в моем старшем чиновнике, — сказал Сафар. — Не может устоять перед взяткой. Мне бы надо избавиться от него, но с помощью этих нечестно заработанных денег он представляет собой столь эффективную шестеренку, что лучшего администратора во всем Эсмире не сыскать.
— Ты мог бы и отказаться, — сказала Лейрия. — Но, видимо, ты, как и все мужчины города, сгораешь от любопытства увидеть ее. Говорят, что она просто красавица.
— Я никогда не мог разобраться в причинах появления того или иного мероприятия в моем расписании — то ли в результате взятки, то ли мне действительно по долгу службы надо присутствовать. Впрочем, часок побуду — засвидетельствовать почтение, а затем и ускользну.
— Ну а если она к тому же еще и красавица, то это даже лучше, — сказала Лейрия.
Сафар рассмеялся.
— Да еще и с печальной славой, — сказал он. — Не забудь.
Лейрия рассмеялась вместе с ним.
И Сафар отметил, что в этот вечер она чрезвычайно любопытна.
Нериса увидела, как он вошел.
Дождь заставил гостей припоздниться, и она с отчаянием поняла, что Сафар должен прибыть одним из последних. Вечер выдался очень трудный: Нериса изо всех сил была вынуждена изображать из себя очаровательную и остроумную хозяйку перед группой незнакомцев, в то время как она каждую минуту ждала, что Сафар вот-вот появится.
Ей не хотелось, чтобы он подумал, будто вся эта затея устроена только потому, что ей от него что-то нужно. Леди Фатина и сама в состоянии позаботиться о себе, и ей не нужен мужчина — пусть он и сам великий визирь. Нет, просто это ее долг — представиться обществу. Она и так затянула с исполнением этого долга.
Что же касается девической влюбленности в Сафара, то это было давно и осталось именно там — в прошлом. Сафар в то время был настолько добр, что все понял и не стал ее унижать.
Она настраивала себя при встрече с ним оставаться столь же спокойной и холодной, сколь и надлежит быть леди Фатина.
И тут он показался в дверях. Только что там никого не было, и вот уже ливрейный лакей ведет его.
Кто-то указал на нее, он поднял голову и улыбнулся, когда взгляды их встретились.
Нериса потеряла все свое самообладание. Она погибла.
Глаза у него были такими же голубыми, какими она их помнила.
Сафар оцепенел, увидев, как эта женщина идет к нему. Леди Фатина была красива именно так, как и утверждали люди. А может быть, и еще красивее в этом потрясающем черном платье с низким вырезом, обнажающим жемчужного цвета грудь. Наряд тесно облегал ее изящную тонкую фигуру.
Но когда она оказалась рядом и протянула руку, лицо ее оставалось холодным. Эта холодность, как и тонкая улыбка, оттолкнули Сафара. Эта женщина не нуждалась ни в чьих одолжениях. Его чиновник взял взятку ни за что, так тому и быть.
Но вот их пальцы соприкоснулись, и Сафар ощутил ее дрожь. Он заглянул ей в глаза и увидел, как там пляшут золотые искорки. Он увидел губы, изогнутые в знакомой усмешке.
— Это же Нериса, хозяин, — прошипел Гундара из нагрудного кармана. — Нериса!
Но Сафар и так уже все разглядел и понял. Он испытал потрясение, увидев перед собой восставшую после смерти Нерису, превратившуюся в прекрасную леди Фатина.
Нериса тепло и решительно пожала его руку и прошептала:
— Не выдавай меня. — Вслух же громко произнесла: — Как любезно с вашей стороны, лорд Тимур, посетить мое недостойное жилище.
Сафар пробормотал приличествующую случаю фразу.
— Боюсь, мы начали без вас, мой лорд, — сказала Нериса, указывая на столы с яствами. — Но давайте обойдемся без формальных церемоний и присоединимся к остальным, пока вы еще не умерли от голода. И если у вас затем будет хорошее настроение, мы поболтаем, чтобы лучше узнать друг друга.
Сафар пришел в себя настолько, что смог отвесить неловкий поклон. Плохо соображая, он позволил слуге отвести себя к столу.
Только усевшись, он вспомнил, что оставил Лейрию у дверей, не отдав соответствующих распоряжений. Он повернул голову в ее сторону и увидел каменное лицо. Тогда он послал к ней слугу с распоряжением присоединиться к другим охранникам, устроившимся в буфетной. Но когда слуга подошел к ней с посланием, Лейрия яростно помотала головой, что-то прошипела в ответ и ураганом выскочила из помещения.
Когда же слуга вернулся, Сафар не удивился, услыхав переданные слова:
— Прошу вас поблагодарить лорда, но я подожду его в экипаже.
Скверно.
Затем он услышал смех Нерисы — естественный, такой земной смех, вырвавшийся из-под маски, — и полностью забыл о Лейрии.
Дождь хотя и заставил начаться банкет позже, но он же и прервал его раньше. Гости устремились к выходу, говоря, что все было очень мило, но леди должна понять, что в такую непогоду надо побыстрее оказаться дома.
Нериса вежливо в ответ бормотала слова прощания, не сводя при этом глаз с Сафара, застрявшего в отдаленном уголке у веранды. У нее было такое ощущение, что все прошедшие годы сжались всего лишь до нескольких дней. Все старые чувства обновились и стремительным потоком разрушили ее выношенную годами решимость.
Она обзывала себя дурой, полагая, что все эти глупые эмоции взорвались под впечатлением встречи. И пусть даже она сохранила нежные чувства к Сафару, но он вряд ли разделяет эти чувства. Он всего лишь проявлял доброту к беспризорной бродяжке. А доброта — не то же самое, что любовь.
Ей вновь удалось взять себя в руки, и, когда удалился последний гость, она пошла к Сафару походкой такой небрежной и легкой, какой и подобает выступать леди навстречу старому доброму другу.
Когда же она подошла к нему, он вскочил на ноги со словами:
— Нериса, ей-богу, я думал, что ты погибла!
И она рухнула к нему в объятия.
Лейрия, нахохлившись в экипаже, пристально вглядывалась сквозь щель в окно. Даже в этом ливне она различала знакомую фигуру Сафара, расхаживающую на фоне широких стеклянных дверей веранды.
Затем она увидела, как к нему приближается другая фигура, изящная, женская. Сверкнула молния, на мгновение ослепив Лейрию. Когда же зрение к ней вернулось, она увидела, как Сафар и хозяйка дома обнимаются.
Последние следы милосердного заклинания Мефидии о забывчивости исчезли, когда Нериса оказалась в его объятиях.
— Нериса, моя маленькая Нериса, — бормотал Сафар. Он целовал ее волосы, щеки, слезы, текущие из глаз, и так крепко прижимал ее к себе, словно боялся, что она вот-вот превратится в призрак и ускользнет прочь.
Затем их губы встретились, и объятия стали совсем другими. Это произошло так внезапно, что не было времени ни на вопросы, ни даже на удивление.
Нериса ластилась к нему, всхлипывала и шепотом произносила его имя. Она оказалась во сне, в старом добром сне, а Сафар, прижимая к груди, целовал ее и бормотал нежные слова. Но вот сон превратился в явь, она ощутила, что он прижался к ней, и она вскрикнула от радости, открываясь ему навстречу.
Она открыла глаза и увидела отражающееся в стекле окна веранды потрясенное лицо мажордома. Но ей было наплевать, и она лишь взмахнула рукой, отгоняя прислугу, в то время как Сафар подхватил ее на руки.
— Да, да, прошу тебя, да, — шептала она, показывая ему дорогу в апартаменты.
А затем они оказались в большой мягкой постели, яростно срывая одежду друг с друга.
— Сбежав из Валарии, — сказала Нериса попозже, — я устроилась в какой-то караван пареньком-прислугой.
Она улыбнулась воспоминанию, удобнее устраиваясь в объятиях Сафара.
— Мне всегда хорошо удавалась роль мальчишки.
Сафар нежно погладил ее грудь.
— Сейчас бы тебе это так легко не удалось, — сказал он.
Нериса хихикнула.
— И в самом деле, такая проблема возникла довольно скоро, — сказала она. — Я внезапно округлилась, став как старая нянюшка. И в один прекрасный день я не смогла натянуть бриджи на бедра. Затем затрещала по швам рубаха. Пришлось ходить ссутулившись в одежде посвободнее.
— Неужели никто ничего не заподозрил? — спросил Сафар.
Она покачала головой:
— Никто. Правда, несколько раз я замечала на себе странные взгляды, но не более.
— Однако между мальчиком из каравана и богатой леди Фатина лежит огромная пропасть, — сказал Сафар.
— Еще бы, — ответила Нериса. — Хотя в то время мне так не казалось. У меня были деньги. То золото, что ты дал мне. Я вложила часть его в караванные товары, получила неплохую прибыль, вложила больше.
Нериса рассмеялась.
— В общем, я обнаружила в себе талант к торговле. Все эти годы мне здорово помогал живущий во мне маленький воришка, я заключала выгодные сделки и приобретала хорошие товары. Спустя некоторое время я скопила столько, что смогла стать младшим компаньоном одного богатого хозяина каравана.
— Случайно не лорда Фатина? — спросил Сафар.
Нериса скривилась.
— Это верно, что его звали Фатина, — сказала она. — Вот только лордом он не был. Всего лишь купцом. Старым, толстым и добрым. По крайней мере, я считала его добрым. Он относился ко мне как к сыну.
Она вновь рассмеялась.
— Как выяснилось, он имел слабость к хорошеньким мальчикам.
Сафар заерзал:
— Ты хочешь сказать, он?..
— Он… ничего, — сказала Нериса. — Фатина был почтенным старым человеком. Он считал неприличным пользоваться своей слабостью. Я так и не узнала, что он чувствовал по отношению ко мне… или к тому мальчику, за которого он меня принимал… пока он не оказался на смертном ложе. И тут он признался во всем. Клялся, что любил меня. И все завещал мне. Вот так я вновь превратилась в женщину… и его вдову. Иначе завещание не имело бы силы, Никто бы не поверил, что он оставил все свое состояние какому-то мальчишке. Так я придумала наш брак. И для того, чтобы оформить необходимые документы, заплатила определенные суммы определенным людям. Ни у кого и вопроса не возникло, почему старик обалдел настолько, что все завешал какой-то алчной бабенке. Но тем не менее пошли слухи, что я убила его. Особенно после того, как я устроила так, что он превратился в дворянина.
— И никто в этом не усомнился? — спросил Сафар.
Нериса оперлась на локоть и усмехнулась. Глядя на нее, Сафар ощутил, как в сердце его зашевелилась любовь, а не только младшая сестра этого чувства — нежность.
— Можно играть и роль короля, — сказала она, — если играешь ее хорошо. Особенно, когда при этом у тебя есть еще и деньги. Кроме того, в Эсмире царил такой хаос, что все встало с ног на голову. Я воспользовалась этим хаосом, направляя караваны туда, куда больше никто не отваживался. И в общем, на трудностях одних, должна признаться, я делала деньги. Но ведь я доставляла им то, в чем они нуждались, и скупала у них то, что им больше не требовалось. И утешала себя мыслью, что я сама дитя несчастья. А потому имею кое-какие права.
— Я тоже так думаю, — сказал Сафар. — Некогда, правда, я утверждал обратное. — Он улыбнулся воспоминанию. — Но в этом мире слишком много страшных воров, воров, которые похищают мечты. Которые ломают тебя. Воров, которые готовы убить все, что ты любишь, при этом требуя, чтобы ты присутствовал при процессе убийства. А потом воруют сердце из твоего тела, чтобы изготовить какое-нибудь магическое снадобье.
Нериса обхватила его и руками и ногами, пытаясь своим мягким телом защитить его от всех обрушившихся на него испытаний и мук.
Она была Нерисой, воровкой из Валарии, и не собиралась позволять обижать кому бы то ни было человека, которого она любила.
Позже она отвела его в детскую, познакомиться с Палимаком. Ребенок проснулся, щуря сонные глазки на свет свечи.