До Кумила внезапно дошло, почему клетки в центре лагеря стояли полупустыми: в одной сидели человек пять, да еще двое в другой. Гвонков просто продали хитроумным дельцам, которые и были заказчиками набега. Как-никак работорговля — очень прибыльное мероприятие по ту сторону Порубежных гор! Правда, и очень опасное. Никто не любит, когда его родичей обращают в рабство. Поэтому, чтобы мстители из племени, куда входил малочисленный род Фейгура, не гонялись по всему Лихоземью за любителями легкой наживы, и нужны тролли.
Так что Мидар был свидетелем обычной попытки загрести жар чужими руками. Причем пока довольно успешной попытки.
Одно хорошо, ни Фейгура, ни его внучку до сих пор не продали — именно они сидели в отдельной клетке. А значит, Мидар успел вовремя.
Неожиданно среди тарков началась нездоровая суета. Сразу пятеро зеленокожих громил вдруг вскочили на ноги, похватали каменные палицы и рванули по направлению к импровизированному укрытию флориста. Аж земля загудела.
Все произошло настолько быстро, что Мидар даже понять толком ничего не успел. В голове только мелькнуло обреченное: «Неужто заметили?!», после чего флориста моментально прошиб холодный пот, по членам разлилась позорная слабость. Можно было даже не мечтать сбежать в таком состоянии. И не оставалось ничего иного, кроме как молиться Светлому Оррису, чтобы тролли ошиблись, и сильнее вжиматься в землю.
Однако тролли смогли его удивить. Не добежав с десяток саженей, первый громила вдруг широко размахнулся и метнул дубину куда-то далеко в сторону от Мидара. Куда именно, он не рассмотрел — мешал склон холма. Зато услышал, как глухо бумкнуло, и дикари с азартным ревом скрылись из виду… Впрочем, ненадолго. Очень скоро они появились вновь, и уже с пленником. Им оказался смутно знакомый Мидару парень с распухшим лицом и с ног до головы покрытый засохшей кровью. Сквозь прорехи в одежде было видно, что весь правый бок у него изуродован грубыми, воспаленными рубцами. Оставалось только удивляться, что с такими ранами он ухитрился подобраться к лагерю незаметно для Мидара.
Дикари, правда, к состоянию пленника остались равнодушны. Доволокли его до той клетки, где сидело большинство гвонков, и зашвырнули внутрь. О том, чтобы хоть как-то помочь несчастному, они явно не думали. Наоборот, один тарк даже пнул его напоследок.
Еще не отойдя от шока, при мысли, что обнаружен, Мидар испытал острое сочувствие к попавшему в лапы зеленокожих чудовищ степняку. Пусть и не настолько сильное, чтобы вскочить и броситься на троллей для его защиты, но тоже достаточно безрассудное. Теперь он собирался освободить всех будущих рабов, а не только Фейгура с Айгуль. Всех!
Вот бы вот еще не надорваться при этом…
В последний раз окинув взглядом лагерь тарков и убедившись, что он ничего не упустил из внимания, Мидар осторожно отполз за холм, где и занялся подготовкой к вылазке.
Сначала, чтобы отбить запах, натер лицо, руки, подошвы сапог соком сиреневого млечника. Про чита — зубастых тварей, которых тролли держали вместо домашних животных — чего только не рассказывали. Дескать, и когти у них смертельно ядовиты, и сотню саженей за десять ударов сердца пробегают, и к простейшим чарам иммунитет имеют. Лишь в одном им отказывали — в хорошем зрении. А раз так, то у Мидара были все шансы подобраться к лагерю незамеченным. Впрочем, чтобы подстраховаться, он прицепил на пояс кисет с семенами горемычника. Те при правильном использовании сбивали со следа даже лучших ищеек.
Завершая сборы, Кумил разложил по небольшим узелкам несколько горстей соцветий серого облачника и аккуратно спрятал их за пазухой. В нагрудный карман сунул корень тирлена вонючего. Именно на применении этих двух растений он и строил всю операцию по спасению. Первое при сгорании выделяло едкий дым, способный свалить с ног не то что тролля, а шестилапа; второе же убирало все последствия отравления и прочищало затуманенные мозги.
В эффективности последнего Кумил убедился на собственном опыте. Чтобы не стать первой жертвой сонной травы, он заранее сунул самый маленький корешок тирлена в рот, но… вкус и запах оказались чересчур тошнотворными. Мидара моментально скрутил приступ сильнейшей рвоты. Понадобилось минут пять, чтобы желудок успокоился, и еще полчаса, чтобы флорист смог заставить себя проглотить и, главное, удержать противоядие внутри. Одна Бездна знает, чего стоил ему этот подвиг!
Напоследок пристроив мешок под приметным кустом и попросив Альме-заступницу ниспослать еще толику удачи, Мидар пополз обратно к кусту дурмана…
Подходящего момента долго ждать не пришлось. Не успело стемнеть, как в лагере прекратилось всякое движение, стихли разговоры, даже часовые перестали бродить по округе и вернулись к кострам. Мидара, успевшего хлебнуть горя в Запретных землях, подобная беспечность поражала. Все как на ладони — ни тебе укрытия, ни магической защиты, ни секретов дозорных. Ни-че-го! Словно стоянка находится не в непредсказуемом и опасном Лихоземье, а где-нибудь в окрестностях благополучного Бурнала. Или тролли настолько привыкли к своей силе, что плюют на прочие опасности?
Увы, гадать было некогда. Собрав решимость в кулак, Кумил осторожно выскользнул из-под колючих веток и, наметив ближайшую кочку, пополз вперед. Несмотря на отсутствие опыта, ему хватило ума не лезть прямиком к лагерю, а двигаться так, чтобы его постоянно скрывала густая тень. И при этом, самое главное, не спешить!
В итоге к границе света от ближайшего костра Мидар подполз едва ли не через час. Успев раз десять проклясть свою затею и пообещав никогда в жизни не появляться к западу от гор Порубежья.
Но сложности только начинались. Бросив в огонь сонную траву, от волнения он промахнулся, и сверток с облачником упал в шаге от костра. Считай, под носом у дозорного. Понимая, что все висит на волоске, флорист кинул второй, благо заготовил их с запасом. И на этот раз, слава богам, попал.
Раздалось шипение, в воздухе потянуло сладковатым дымком. Мидар уже было облегченно вздохнул, но тут от необычных звуков очнулся доблестный караульный. Шумно принюхался, затем медленно поднял мешочек с дурманом, принялся вертеть в руках. От этой картины Кумил едва не поседел. Он уже представлял, как хфургов тарк, подозревая неладное, криком будит товарищей, как те начинают обшаривать всю округу, как находят его… как вдруг тролль коротко хохотнул, зачем-то посмотрел на спящего соседа и… кинул сверток в огонь. После чего с довольным видом завалился спать.
Боги сегодня были явно на стороне флориста.
Дальше обошлось без промахов, и дурман густой пеленой накрыл лагерь. Сон сморил всех: троллей, гвонков и даже зубастых чита. Последние держались дольше всех. Сначала просто рычали в темноту, затем начали рваться с привязи, пока Мидар не догадался вывалить в ближайший к ним костер последние запасы облачника. Лишь тогда, надышавшись отравленного дыма, хищные твари затихли, и, кроме Кумила, никого больше на ногах не осталось.
Успех едва не вскружил голову. Возникла идея расправиться со спящими троллями, одним махом решив проблему неизбежной погони. Он даже приблизился к одному из троллей, но тот неожиданно заворочался, принялся шумно чесать брюхо, следом зашевелился его сосед. А ведь люди после такой дозы дурмана лежат бревном! Так что Мидар решил не рисковать и отступил.
Первой он открыл клетку с Фейгуром и Айгуль. Старик в грязной и местами окровавленной одежде вытянулся в углу, хрипло дыша. Под головой у него лежал сложенный бурнус. Поодаль сидела, сжавшись в комок, его внучка. Красивая и гордая степнячка выглядела настолько потерянной, что Мидар ощутил, как в душе вздымается злость. Это было неправильно!
Наверное, именно поэтому он и начал первой будить именно ее. Достал корешок тирлена, разломил, сунул ей в рот. Немного подождал и, когда девушку начало выворачивать на пол клетки, придержал ее за плечи. За что едва не поплатился! Не иначе как чудом он почувствовал неладное и успел перехватить небольшой, похожий на коготь нож, который ничего не соображающая внучка шамана попыталась воткнуть ему в живот.
— Тише, тише, девочка! — зашептал Кумил. — Это я, Мидар. Флорист!
Айгуль перестала трепыхаться и, точно слепец, провела ладонью по его лицу.
— Травознай?! Ч-что случилось… — пробормотала она, затем вдруг дернулась и метнулась в угол, где лежал старик. — Деда!!!
— Тихо ты! — шикнул Мидар. — Я всех дымом облачника усыпил. Дай это Фейгуру. — И сунул ей в руку вторую половинку корня тирлена.
Два раза объяснять не понадобилось, и очень скоро они уже вдвоем помогали шаману пережить прием противоядия. Тем более что полоскало старика удивительно долго.
Причину этого объяснила Айгуль:
— Чтобы дедушка шаманить не мог, тарки заставили его выпить какую-то отраву. После чего он почти сразу потерял сознание и в себя больше не приходил…
Новость была не из лучших. Особенно в свете тех планов, что Мидар строил насчет старика. И ведь какое дело: будь он вправду настоящим травознаем, как его окрестил Фейгур, то даже если и не поставил бы того на ноги, то точно привел бы в чувство. Но Кумил был флористом, занявшимся несвойственным для себя делом, а значит, приходилось рассчитывать только на ошметки тех знаний, что крутились у него в голове.
Едва шамана перестало тошнить, ему заметно полегчало: дыхание выровнялось, пропала мелкая дрожь. Не случилось одного — он так и не очнулся, а потому нечего было и думать бежать с ним из лагеря троллей. В конце концов, Мидар не гамзарский грузчик, чтобы с легкостью таскать такие тяжести.
Ситуацию спасли кочевники из второй клетки.
С помощью Айгуль Кумил быстро поставил их на ноги и растолковал текущую диспозицию: где они, что происходит, кто главный и что делать. И ведь получилось настолько доходчиво, что никто из пятерых парней — всех, кто остался у троллей после налета на род Фейгура, — даже не подумал заниматься самодеятельностью.
И главная заслуга в этом принадлежала именно Айгуль.
Можно было только восхищаться той внутренней силой, твердостью характера, которую продемонстрировала внучка шамана в столь непростой ситуации. Истерика, крик, плач, бестолковые метания, заламывание рук или, наоборот, ступор с апатией — вот та реакция, которую привычно демонстрировали знакомые Мидару дамы. Как вдруг такой контраст! Это был приятный сюрприз.
Помимо шамана в себя не пришел еще один пленник — тот самый степняк, попавшийся в лапы тарков на глазах у Мидара. И не требовалось быть лекарем, чтобы понять, насколько он плох. На ногах — скверно зажившие, местами воспаленные раны, на туловище — уже виденные ранее грубые рубцы, лицо вовсе напоминало отбивную. В таком состоянии никто не рискнул дать ему тирлен, «исцеление» точно бы добило несчастного.
Надо отдать должное гвонкам, они быстро нашли выход: соорудили из бурнусов некое подобие носилок, погрузили раненых и споро двинули следом за Мидаром. Действуя спокойно, уверенно, деловито. И плевать, что вокруг храпят толстокожие тарки, способные проснуться в любой момент!
Такой выдержке оставалось только позавидовать. Сам флорист все то время, пока кочевники отходили от приема противоядия, был как на иголках. Постоянно мерещились всякие страхи, а от напряжения то и дело начинало потряхивать. Даже в ночь схватки с неизвестным до сих пор преследователем он и то меньше волновался!
Однако обошлось. Лагерь покинули без проблем и лишних сложностей. Сначала свернули к холму, у подножия которого Мидар забрал вещи, затем двинули на запад. В обход каменного леса и в глубь Запретных земель, благо Айгуль со слов деда примерно представляла, что их там ждет. Увы, но все остальные — гораздо более безопасные — дороги в земли племени были для них сейчас закрыты.
Наплевав на таящиеся в темноте опасности, беглецы шли всю ночь. Без сна и отдыха, по очереди передавая друг другу носилки с ранеными. Да еще в таком темпе, что Мидар только диву давался. В одиночку он давно бы уже сдулся, сломался и рухнул на траву, а тут приходилось держаться. Или просто перед Айгуль стыдно? Девушка продолжала стойко переносить все тяготы бегства, даже находила в себе силы поддерживать остальных. И выглядеть в ее глазах слабаком Кумилу отчего-то совершенно не хотелось.
Как назло дорога им выпала не из легких. Первые несколько часов путали следы между высоченными курганами — делали петли, взбирались по склонам и возвращались обратно, то разбивались на пары и расходились, то вновь собирались вместе. Мидар даже подумывал соорудить какую-нибудь ловушку из тех, что он наловчился делать, но, слава Оррису, передумал. Серьезный капкан сделать не получится, а любой другой будет пустой тратой времени. Только троллей зря злить.
За курганами началась плоская, как столешница равнина, и они долго брели по колено в зарослях незнакомой травы с длинными, похожими на веревки листьями. Проклятая зелень силками ловила ноги, цеплялась за штаны, норовила повалить на землю и задушить густым покрывалом. И это была вовсе не метафора: двоих гвонков, попавших в растительный плен, Мидар смог освободить только с помощью ножа.
Чуточку легче стало лишь после того, как беглецы достигли неглубокого каменистого ручья. Чтобы сбить погоню со следа, они вошли в воду и почти час двигались по течению, самым бессовестным образом отклонившись от ранее намеченного пути. Ну а на тот случай, если тролли разделятся и пустят по берегам своих зубастых ищеек, Мидар присыпал оставшиеся там следы семенами горемычника.
После ручья они совершили показавшийся бесконечным марш-бросок по сырым балкам, вдоль древней межевой линии из обломков рунных камней, затем миновали не менее древние развалины и на последних остатках силы воли уже поздним утром пересекли широкий участок ковыльной степи. Лишь у попавшейся на пути самшитовой рощи беглецы позволили себе рухнуть от усталости.
— Если нас все-таки найдут, то это будет поистине верхом несправедливости, — прохрипел Мидар, укладывая Айгуль рядом с так и не очнувшимся шаманом, — последние несколько верст он нес сомлевшую девушку на руках. А ведь раньше о таком и помыслить не мог. Считал глупой игрой в благородство, а вон как повернулось…
На его реплику никто не прореагировал. Стоило вымотанным донельзя гвонкам попасть под защиту деревьев, как они уложили раненых среди корней, а сами устроились неподалеку и моментально отрубились. Причем получилось так, что Мидар, Айгуль и Фейгур оказались немного в стороне от остальных, отгородившись от них разлапистым кустом друла.
Чувствуя ответственность за спасенных, Кумил собрался было проверить состояние избитого степняка, а заодно разобраться, почему его личность кажется знакомой, но не смог набраться сил и тоже заснул. Успев напоследок подумать, что без часовых тролли возьмут их голыми руками…
Однако не взяли. И разбудил Мидара не грубый рык тарка, а тихий голос Фейгура. Шаману заметно полегчало: он перестал изображать умирающего и теперь что-то увлеченно рассказывал внучке. То ли про травы опять толковал, то ли просто уму-разуму учил. В общем, знакомая картина.
— Ты неисправим, старик, — сказал Мидар мрачноватым тоном. Все тело болело, будто его палками били, в голове шумело словно с похмелья, глаза резало — какая уж тут радость? Одно хорошо — день давно перевалил за полдень, а они до сих пор были живы и на горизонте не мелькали зеленомордые твари. — Дай тебе волю, до смерти заучишь!
— О, наш спаситель проснулся! — воскликнул Фейгур, оборвав разговор и с каким-то даже умилением посмотрев на Кумила. — Всегда говорил, что даже среди горожан встречаются те, кто изнутри больше, чем снаружи. В ком есть то, что называется стержнем. В тебе я это сразу увидел, травознай. Рад, что не ошибся!
Смущенный столь выспренним слогом, Мидар лишь пожал плечами. Говорить о том, что гвонков он спасал не по велению души, а из корыстных соображений, совершенно не хотелось.
— И не отмахивайся, не отмахивайся. Будь в моем роду хотя бы половина воинов с подобной силой духа, в клетках сидели бы не мы, а тролли, — продолжал гнуть свою линию Фейгур.