— Тем хуже для тебя и для твоего племени, — огорошил вождя Железное Дерево.
— Это еще почему? — удивился Потрясающий Копьем.
— Тарсис — место, где пересекаются караванные пути. Если вы его разрушите, ни один караван не сможет пересечь равнину без этого места для отдыха и рынка для обмена товаров. А значит, купцы поведут свои караваны в обход, за горными хребтами. Боюсь, что ваш участок караванной тропы совсем исчезнет. С чего тогда будет жить твое племя?
Пока вождь разгонял пьяный туман и пытался осознать сказанное ему «следователями», те откланялись и вышли из юрты. Оглянувшись, Нистур буркнул Железному Дереву:
— Зря ты ему так в лоб все выдал. Он же тотчас все разболтает, и Киага обвинит нас в попытках настроить вождей против него.
Железное Дерево усмехнулся:
— Ну не мог я удержаться. Нужно было сбить спесь с этого самоуверенного болвана.
— Ну а теперь куда? — спросила Ракушка, выразительно поглядывая на солнце.
Долгое пребывание в лагере противника действовало ей на нервы. — Не пора ли возвращаться в город?
— Пока нет, — ответил Нистур. — Есть тут еще один человек, с которым я очень хотел бы поговорить.
Неожиданно за их спинами вырос высокий воин в аккуратно пригнанной кожаной одежде, богато украшенной вышивкой и инкрустациями из разноцветных камней. Это его сильная рука предупредительно ложилась на плечо вождя, когда тот начинал нести лишнее.
— Я — Лагхан — Боевой Топор, правая рука вождя племени Гнилого Источника. — Представившись, он повернулся к гостям так, чтобы им было видно устрашающего вида орудие убийства, имя которого носил могучий воин.
— Для нас большая честь познакомиться с тобой, — с достоинством поприветствовал его Нистур.
— Мой вождь, — сказал Лагхан, — мудрый и храбрый правитель. Но иногда он выпивает лишнего и начинает нести всякую чушь. Я вам настоятельно рекомендую не воспринимать слишком всерьез все то, что вы слышали в его юрте.
Рука Лагхана зависла в дюйме от рукоятки его грозного топора. На таком же расстоянии от рукояти меча застыла и ладонь Железного Дерева. Оба воина стояли неподвижно, словно два кота, готовые сойтись в смертельной схватке. Нистур поспешил снять повисшее в воздухе напряжение.
— Я прекрасно понял тебя, Лагхан. Не волнуйся, мы — достойные люди и не воспользуемся минутной слабостью вождя. Все, о чем мы слышали, останется между нами и не будет доложено ни Киаге, ни Правителю Тарсиса. У нас здесь лишь одна цель — выяснить, кто убил Ялмука — Кровавую Стрелу.
Лагхан — Боевой Топор чуть расслабился и опустил руки.
— Вот и хорошо. Занимайтесь только этим — и вам здесь никто мешать не будет.
— А по-твоему, кто убил Ялмука? — спросил Железное Дерево.
Лагхан долго молча смотрел на него, а затем ответил:
— Мои мысли — это мое личное дело. Киага сказал, что вы свободны спрашивать, но он не приказывал мне отвечать. Вы двое — девчонку я не имею в виду — не похожи на жителей Тарсиса. Мой вам совет, не пытайтесь раскопать то, в чем копаться не следует. Лучшее, что вы можете сделать, — выбраться ночью из города через один из проломов в стене или напрямую выйти из ворот с вашими побрякушками и уехать из города. Я могу устроить так, что никто вас не тронет и не будет преследовать.
— Великодушное предложение, — вздохнул Нистур, — но у нас есть свои обязанности. Лагхан покачал головой:
— Вы что-то скрываете. Я не верю, будто вы столь глупы и не понимаете, что нет чести в служении бесчестным людям.
С этими словами Лагхан — Боевой Топор развернулся и вновь скрылся в юрте вождя.
Отойдя на достаточное расстояние от лагеря племени Гнилого Источника, Нистур негромко усмехнулся:
— А здесь ведь все как в Тарсисе. Такие же закулисные игры, интриги, борьба за власть.
— Есть существенная разница, — возразил Железное Дерево. — Эти варвары смотрят тебе в глаза и прямо говорят о своей ненависти или верности. Может быть, они и дикари, но понятие чести им знакомо.
— Эти честные ребята убьют — недорого возьмут, — возразила Ракушка. — Какая разница — умереть от руки благородного дикаря или негодяя-аристократа? Ладно, куда идем-то?
— В шатер шамана, куда же еще? — изобразил удивление Нистур.
Шатер Говорящего с Тенями примыкал к шатру Вождя. Жилище шамана было соткано из черных шкур, украшенных магическим орнаментом. Снаружи стены шатра были увешаны мелкими амулетами и более крупными предметами — бронзовыми и каменными фигурками, скелетами птиц и летучих мышей, а также тряпичными и восковыми куклами, изображающими людей, многие из которых были утыканы острыми шипами или пронзены миниатюрными кинжалами. Ракушка поежилась:
— Не нравится мне здесь.
— Я думаю, на этот эффект и рассчитана вся эта чертовщина, — заметил Нистур.
— А может, я подожду вас снаружи, пока вы будете говорить с шаманом? Я нужна вам как проводник в городе, а здесь от меня никакого толку.
— Нет, ты пойдешь с нами, — жестко сказал Железное Дерево.
— Да, — подтвердил Нистур. — Твои зоркие глаза и чуткие уши могут заметить то, что упустим мы.
Подойдя к шатру, Нистур громко похлопал ладонью по шкуре, закрывающей вход. Из-за нее немедленно появился коротко стриженный раб, уставившийся на посетителей карими глазами.
— Мы пришли к Говорящему с Тенями, — сказал ему Нистур. — Будь добр, сообщи ему это. И напомни, что сам Киага позволил нам расспрашивать кого угодно из его подданных.
Не говоря ни слова, раб приподнял полог повыше и жестом пригласил их войти. Следуя выразительным жестам Слуги, гости расселись на подушках, разбросанных по полу, и стали ждать.
— Немногословный человек, — заметил Железное Дерево в спину скрывшемуся за войлочной стенкой-ковром рабу.
— И есть весьма веская причина его молчаливости, — отозвался Нистур. — У него нет языка.
— Это, наверное, и есть тот раб, о котором говорил пьяный вождь, — сказала Ракушка.
— Несомненно, — подтвердил Нистур. — Для сильных мира сего обычное дело держать при себе бессловесных слуг, которые не могут рассказать чужим о том, что им доводится видеть и слышать.
Ракушка осмотрелась:
— Противное местечко. Нет, не нравится мне здесь.
Повсюду в шатре висели магические амулеты самых разных видов и размеров. В одном из углов сидела поджав ноги мумия, глядевшая на посетителей пустыми глазницами и оскалившаяся почти беззубым ртом. На груди высушенного трупа была укреплена курильница, из которой по шатру расползался душный, тяжелый, почти липкий на ощупь дым.
— Между прочим, у Станбога в каюте всяких штучек понатыкано не меньше, чем здесь, — заметил Нистур.
Девушка пожала плечами:
— Это совсем другое дело. Я знаю, что Станбог никогда не накладывает на людей заклятий и никого не заколдовывает, да и мертвых он не вызывает. По мне, мертвые должны быть не живее вон той мумии, только пусть лежат спокойно в земле, а не украшают помещение вместо мебели.
Нистур демонстративно оскорбился:
— Что? Да как ты смеешь! Это же один из возлюбленных предков! Ты только представь, сколько увлекательных разговоров состоялось у шамана с этим парнем.
Когда ему надоедает общаться с невежественными дикарями, он приходит сюда и ведет светскую беседу в свое удовольствие.
— Да ну тебя! — отмахнулась Ракушка. — Тоже мне — шуточки.
Нистур понял, что нервы девушки и так напряжены до предела, и замолчал, не желая дергать ее.
Наконец из-за тяжелого ковра появился сам хозяин шатра. В полумраке шаман казался почти бесформенным сгустком темноты. Говорящий с Тенями швырнул щепотку какого-то порошка в курильницу, и из нее вырвались языки яркого, но почему-то совершенно холодного пламени. Наконец стало возможно разглядеть покрытое зеленой краской лицо шамана и его карие глаза. Постояв с минуту в полном молчании, колдун сел на одну из подушек и спросил:
— Что вам нужно от Говорящего с Тенями?
— У нас есть к тебе несколько вопросов, касающихся Ялмука — Кровавой Стрелы, — ответил Нистур.
— Ялмук мертв. Не хотите ли вы, чтобы я вызвал его дух, который сообщил бы вам имя убийцы? — Даже сквозь сильный акцент шамана в его голосе ясно прослеживалась ирония.
— Не пытайся уйти от разговора, — предостерег его Нистур. — У нас есть разрешение Киаги допрашивать любого человека в лагере, включая тебя.
— Да что вы знаете о Киаге? — взвыл шаман, явно цепляясь за слова Нистура.
— Это я пророчествовал о приходе Великого Вождя. Я ушел в Ледяную Пустыню, где долгие дни ждал озарения. Я вскрыл себе вены и выпустил столько крови, что был почти на грани смерти. И вот уже на пороге другого мира духи Равнины и души предков объявили мне то, что я затем нес своим соплеменникам.
Шаман бросил следующую щепотку в курильницу, которая на этот раз отозвалась всплеском изумрудно-зеленого огня.
— Мне было видение: белый олень с прекрасными рогами, в десять раз больше любого земного оленя. Это был олень-призрак, белее снега в Ледяной Пустыне.
Перед ним появился золотой грифон, но был убит рогами и копытами оленя. А затем олень ударил копытом о землю и, поднявшись к звездам, помчался по небу.
Все племена Пыльных Равнин ведут свой род от великого белого оленя. Грифон для нас — символ городов, окружающих равнину. И я понял, что среди кочевников должен вскоре появиться Великий Вождь, который объединит племена и поведет их в разрушительный поход на города.
— А зачем вам нужно уничтожить их? — спросил Нистур. — Вы же не производите сами многое из того, в чем нуждаетесь, и закупаете или обмениваете эти товары в городах.
— Негоже, чтобы свободный кочевник хоть в чем-то зависел от слабого, выродившегося горожанина. Пусть все они погибнут, а мы вернемся к тому, как жили наши предки! Там, где сейчас стоят города, вскоре зазеленеет трава и будут пастись наши стада.
— Какая печальная перспектива, — заметил Нистур. — И все же мы здесь не для того, чтобы выяснять, кто был предтечей Киаги, а для того, чтобы найти убийцу Ялмука.
— Кто именно — неважно, — ответил шаман, — ибо убили его жители Тарсиса.
Когда все горожане будут убиты, дух Ялмука окажется отомщен.
— Надежный способ отомстить, — согласился Нистур. — Но он сработает только в том случае, если убийца действительно кто-то из горожан. А мы в этом вовсе не уверены.
— Тогда вы просто глупцы. Многие вожди раньше враждовали между собой, у многих была обида на Ялмука. Но Великий Вождь Киага, объединив племена, навеки положил конец, старым распрям.
— Одно дело — подчиниться Великому Вождю, — заметил Железное Дерево, — а другое — забыть о кровной вражде. Быть может, чья-нибудь личная ненависть пересилила верность новому порядку?
— Или же, — подхватил Нистур, демонстративно оглядывая шамана с головы до ног, — какой-нибудь амбициозный, обидчивый и подозрительный человек не потерпел рядом с собой соперника в борьбе за благосклонность Великого Вождя.
На лице Говорящего с Тенями промелькнуло что-то вроде улыбки.
— А если даже и так? Почему этот человек совершил убийство не здесь, а в городе, где за каждым кочевником следят десятки глаз?
Голос колдуна, казалось, дрожал от еле, сдерживаемого смеха.
— Вот, предположим, если вдруг ты, — он ткнул пальцем в Нистура, — почему-то, ну, просто так, решил убить его, — и рука шамана показала на Железное Дерево, — стал бы ты тащить его для этого сюда, где посмотреть на такое зрелище сбежалось бы множество народа? Нет, ты наверняка отвел бы его куда-нибудь в безлюдное место, но в пределах города, где ты чувствуешь себя как рыба в воде.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Железное Дерево.
Шаман наклонился к нему поближе, так что солдат отчетливо разглядел зрачки и коричневую радужную оболочку глаз колдуна.
— Я вижу смертельную болезнь в твоем лице. Я вижу дрожь в твоих глазах.
Твои друзья не видят этого телесным взглядом, но я вижу глазами духа. Яд черного дракона действует медленно, но верно.
— С этим ничего не поделаешь. Тем более мы должны быстрее выполнить наше задание, пока с моим другом чего-нибудь не приключилось, — сказал Нистур и добавил:
— К делу это не относится.
— Ты так в этом уверен? — поинтересовался шаман. — А не хочет ли твой друг излечиться от своего недуга? Я — великий шаман — не единожды возвращал к жизни людей, которых все врачеватели и колдуны Тарсиса сочли бы бесповоротно мертвыми.
— Сдается мне, что именно мертвецов ты и оживлял, а не лечил раненых и больных! — сама удивляясь своей дерзости, выпалила Ракушка.
— Ты не смеешь говорить о священных вещах, воровка! — грозно оборвал ее шаман, и девушка тотчас же пожалела о своей выходке.
Нистур встал на ее защиту:
— Отнюдь. Она, между прочим, уполномоченный Правителем Тарсиса следователь, ведущий дело об убийстве посланника твоего народа. И ее полномочия были подтверждены и твоим повелителем. Не следует преуменьшать роль нашего расследования, да и преувеличивать собственную значимость, колдун.
Шаман выдержал долгую паузу и медленно произнес:
— Я не привык, чтобы со мной говорили таким тоном. И я жестоко караю всякого, оскорбившего меня.
Железное Дерево, в свою очередь, наклонился к колдуну и столь же отчетливо сказал:
— Нас не интересует твоя гордость, колдун. Если мы не найдем убийцу, мы все равно умрем. Так что прибереги свои угрозы для других.
Говорящий с Тенями чуть улыбнулся за паутиной своих амулетов.
— Есть вещи пострашнее простой смерти. Но, впрочем, этот разговор бессмыслен. Что вам от меня нужно?
— Мы слышали, — начал Нистур, — что между тобой и Ялмуком была, скажем так, взаимная неприязнь и…
Железное Дерево неожиданно оборвал своего красноречивого компаньона:
— Хватит терять время! Шаман, отвечай, это ты убил Ялмука?
Колдун фыркнул:
— Говорящий с Тенями не убивает оружием.
— Ты нанял, приказал или каким-либо колдовством заставил кого-нибудь другого совершить убийство?
— Нет, и еще раз нет.
— А как ты докажешь, что не лжешь? — вставила Ракушка.
Шаман рассмеялся:
— Это мне напоминает щенка, гоняющегося за собственным хвостом. Ну да ладно. Раз уж вы уполномоченные следователи, уважу почтенных должностных лиц.
Подмигнув Ракушке, шаман встал и подошел к резному сундуку, стоящему у стены. Вернувшись, он положил перед собой кожаный мешок, завязанный хитроумным узлом. Пока колдун распутывал узел. Ракушка разглядела на тыльной стороне его ладоней какие-то нарисованные или вытатуированные знаки.
Из раскрытого мешка были извлечены горсть желтовато-белых кристаллов — скорее всего, высушенная и раздробленная смола — и изогнутый высушенный корень какого-то дерева в форме человеческой руки со скрюченными, узловатыми пальцами.
— Вы знаете, что это такое? — спросил Говорящий с Тенями.
— Должен признать, что мне неизвестно предназначение этих предметов, — сказал Нистур и поглядел на солдата.
Железное Дерево лишь молча покачал головой. Шаман продолжил:
— Это — Рука Истины. Тот, кто солжет под ее заклинанием, будет мучиться от страшной боли и может быть даже разорван Рукой на куски.
— Сдается мне, что я слыхал об этом заклинании, — заметил Нистур.
— Тогда смотри внимательно, — требовательным голосом произнес шаман.
Бросив несколько кристаллов смолы в курильницу, Говорящий с Тенями положил на ярко-алые угли корень в форме руки. Против ожидания дерево не загорелось и не обуглилось, лишь из пальцеобразных отростков выплеснулись языки пламени, заплясавшие над курильницей.
Закрыв глаза, шаман забормотал что-то на непонятном языке. Отговорив заклинание, он вдруг сунул руку в самую середину танцевавшего над деревянной лапой огня. Пламя задрожало и вдруг приняло форму огненной маски, напоминающей человеческое лицо с оскаленным ртом. Три глаза глядели с этой страшной маски.
Три огненных рога росли над ее лбом, а из огненных челюстей торчали по три острых, нестерпимо ярких клыка.
Страшный рот искривился, и в шатре послышался какой-то нечеловеческий голос: