Мечте Франца было суждено сбыться. Тогда как все корабли померанской эскадры, описав циркуляцию, один за другим бросили якоря у Госпитального острова, примерно в миле от Белой Руки Карлеиза, личной яхте курфюрста Поммерна была оказана особая честь: по любезному распоряжению Альфонса Четвертого карантин для нее отменили.
Под музыку королевского оркестра, исполнявшего гимны двух стран, «Поларштерн» ошвартовался рядом с со стотридцатидвухпушечной громадой «Соврин ов Сиз», флагмана альбанского флота и самого большого плавающего сооружения на всем Терранисе.
После приветственных церемоний на пирсе принцесса Камея и все сопровождающие высокую гостью лица получили приглашение явиться на прием к Альфонсу Четвертому В Карлеиз.
Услышав это, бедный архитектор едва не лишился чувств. Однако он и не подозревал, какие потрясения ждут его в замке.
* * *
— Я восхищен вашим мужеством, принцесса, — сказал король. — Насколько мне известно, это был первый случай в истории, когда дама вела в бой эскадру!
— О, нет, нет! Эскадру вел адмирал Мак-Магон, — ответила Камея, кланяясь. — А дама была не одна. Ваше величество, разрешите представить моих преданных подруг, согласившихся сопровождать меня в этом плавании?
Король в замешательстве поправил корону скипетром.
— Подруг? Так вы что, не одна? Ваше высочество, сделайте одолжение. Мы сгораем от любопытства! Итак?
Камея знаком попросила свою свиту расступиться.
— Итак, ваше величество, представляю и рекомендую вам донью Инджин, герцогиню де Сентубал. А также леди Изольду, графиню Бервик.
В тронном зале Карлеиза стихли разговоры. Молчал король, молчали придворные, молчали покрытые шрамами альбанские адмиралы. Но те хоть не терпели поражения от Пресветлой. А вот на альбанских генералов, проигравших последнюю войну, было больно смотреть. Кто ус кусал, кто багровел затылком и щеками.
Первой решилась заговорить юная герцогиня де Сентубал.
— Позвольте узнать, ваше величество, — опустив озорные глазки, спросила Инджин. — Неужели мы чем-то вам не угодили?
Альфонс Четвертый очнулся.
— Что? Не угодили? Вы? О нет, юная леди, совсем напротив. Вы меня поразили, причем поразили приятно.
Неожиданно он отложил в сторону свой блистающий скипетр, встал и громко хлопнул ладонями:
— Подать вина!
Потом сошел с трона и, пуская побоку весь церемониал, поднял внушительного вида кубок.
— Леди и джентльмены! Предлагаю тост за наших доблестных и прекрасных гостей, — возвестил король. — Видит бог, никогда еще в этих древних стенах не принимали столь очаровательного посольства. И черт меня побери, господа, если за пятнадцать последних лет у нас был более приятный повод выпить!
Зазвенел хрусталь. Вопреки хмурости альбанских военных, атмосфера дипломатического приема заметно теплела.
— Молодец девчонка… — сквозь зубы пробормотал герцог Сентубал.
— Да и папаша ничего, — вдруг рассмеялся Альфонс Четвертый.
— У вас тонкий слух, ваше величество, — поклонился герцог.
— Да, и для монарха это очень полезное качество, — поклонился король. — Но у вас, дон Амедео, я согласен брать уроки.
— Уроки? Помилуйте! Какие уроки, ваше величество?
— Да по воспитанию дочерей.
Де Сентубал быстро пришел в себя.
— Сир! Уверяю, у курфюрста Поммерна это получается ничуть не хуже, чем у меня.
Оба посмотрели на Камею. Принцесса присела в почтительном реверансе.
— Разрешите вручить верительные грамоты, сир?
— Дитя мое! В отличие от вашего родного Бауцена, где вам наверняка изрядно надоели гувернеры, здесь, в Кингстауне, вам разрешается решительно все. Ну, за исключением разве что дворцовых переворотов.
— О, ваше величество…
— Шучу, шучу.
Король собственноручно сломал печать, пробежал глазами свиток, кивнул. Затем поднял руку. Выждав, пока под сводами зала вновь установится тишина, в строгом соответствии с протоколом он объявил:
— Ваше высочество Камея-Фредерика Бауценская, принцесса фон Поммерн! От имени королевства Альбанис мы, Альфонс Четвертый, милостью божией король, полностью признаем ваши полномочия, выражаем свое благорасположение и свидетельствуем о своем весьма высоком к вам уважении.
Раздались аплодисменты. Король улыбнулся.
— Ну что, госпожа посол, достаточно?
Госпожа посол украдкой взглянула на Бервика. Старый лорд возвел свой взор к самому потолку зала.
— О да, ваше величество. Огромное спасибо!
Альфонс усмехнулся и взял Камею под руку.
— А теперь, ваше высочество, позвольте представить вас и ваших отважных подруг ее величеству.
Толпа придворных расступилась. По образовавшемуся коридору Альфонс повел Камею в противоположный конец зала, где по стародавней традиции располагался трон королевы.
С альбанской стороны их сопровождали премьер-министр граф Бельтрамоно, архиепископ Кингстонский, военный министр и первый лорд Адмиралтейства. А с померанской — Инджин и Изольда в качестве фрейлин принцессы, герцог де Сентубал и граф Бервик. Гросс-адмирал Мак-Магон по настоянию врачей в церемонии не участвовал.
— Что-то слишком все любезно начинается, Саймон, — шепнул герцог.
— Настораживает, — кивнул Бервик. — Но каковы манеры! И какова…
— Да-а, — прошептал Сентубал. — Какова королева…
* * *
Лилонии, королеве Альбаниса, было уже пятьдесят шесть лет, однако выглядела она гораздо моложе своего возраста. Лишь пышные, но совершенно белые волосы выдавали ее возраст. Все остальное могло служить предметом восхищения для истинных почитателей женской красоты, — и безукоризненная фигура, и прекрасный цвет лица, и в особенности — черные, живые выразительные глаза.
После приветствий королева сделала то же самое, что несколькими минутами ранее сделал ее супруг, — решительно сошла с трона. Она взяла Камею за руки и с высоты своего немалого роста заглянула ей в глаза.
У Камеи от этого слегка закружилась голова. Лилония тут же отпустила ее и сказала с мягким удивлением:
— Так вот ты каков, цветок Поммерна!
— Что-то не так, ваше величество? — обеспокоенно спросила Камея.
— Вам не о чем беспокоиться, душа моя. Все более чем так. Мало того, я беру на себя смелость предсказать вам необыкновенную судьбу. Альбанис гордится честью принимать вас! Насколько мне известно, ни история Терраниса, ни даже полузабытая история нашей общей прародины не знают другого примера, когда юная принцесса возглавляла бы победоносную эскадру. Ваш отец и государь поручил вам пройти сквозь ряды многократно сильнейшего врага. И вы не просто сделали это! Вы сделали это с воистину королевским величием. Счастлив отец, имеющий такую дочь…
— О, вы слишком высокого мнения обо мне, ваше величество. Право…
— Ваши слова лишь подтверждают только что сказанное, — с улыбкой прервала королева.
Камея позволила себе не согласиться.
— Но я оказалась в Карлеизе исключительно благодаря искусству гросс-адмирала Мак-Магона и доблести моряков Поммерна, ваше величество. Никаких личных заслуг!
Королева и король переглянулись.
— Да вы и не должны были идти на абордаж или, к примеру, стрелять из пушки, — сказал Альфонс. — Боже упаси!
— Надеюсь, у нас еще будет случай выразить восхищение искусством великого флотоводца мистера Мак-Магона и не вызывающей никаких сомнений доблестью моряков Поммерна, — добавила Лилония. — Вместе с тем, дитя мое, к чему не замечать очевидного? Ведь именно ваше присутствие сделало совершенно немыслимой не только капитуляцию, но и обыкновенную неудачу. Согласившись разделить судьбу эскадры, вы оставили вашим подданным-мужчинам только две достойные возможности — либо победить, либо умереть.
Лилония усмехнулась.
— Ничто так не стимулирует волю к борьбе, уверяю вас! Но представляю, что пережил ваш отец… Сегодня же в Бауцен отплывет самый быстрый пакетбот нашего флота.
Затем, обернувшись к мужу, тоном, исключающим всякие возражения, королева объявила, что берет принцессу фон Поммерн под свое полное покровительство.
— Сударыня, да я и сам хотел просить вас об этом, — с поклоном ответил король, оставляя за собой последнее слово.
Камея подумала, что семейные отношения у венценосной пары довольно сложнопереплетенные. Впрочем, какими они еще могут быть, если являются частью государственной политики?
* * *
Вечером, еще до окончания бала, они встретились под стеклянной крышей Фонтанного Чердака. Неофициально так назывался самый верхний этаж основного здания Карлеиза.
Камее он очень понравился. Поскольку беседа предстояла важная, сам фонтан отключили, дабы не мешал своим шумом. Но все равно это просторное, треугольное в плане помещение, углы которого подпирали мощные башни, вырастающие из пирамиды Карлеиза, производило замечательное впечатление.
Северо-восточная и северо-западная стены состояли из широких остекленных рам и практически являлись сплошными окнами. Наполовину стеклянным был и потолок, поэтому в ясные дни солнце не покидало Фонтанный Чердак. А после захода Эпса, когда над крышей разгорались звезды, за стенами сгущалась тьма, тогда треугольный зал становился удивительно уютным. Расположенные в нишах светильники не бросали бликов, и через оба огромных окна можно было без помех любоваться окрестностями.
На востоке просматривалось все внутреннее море Гринуотер вплоть до обоих крепостей, стерегущих пролив Большой Эльт. На западе бухта Кингсбэй отражала многочисленные огни столицы Альбаниса. Оставляя мерцающий след, бухту пересекал трехмачтовый парусник.
— Покаянский фрегат «Тромпаск», — усмехнулся король. — Спешит известить базилевса, ну и, само собой разумеется, — обрата эпикифора о том, что вы у нас в гостях. И что принимают вас так, как вы этого заслуживаете, без всякой оглядки на оскорбленное самолюбие базилевса-императора.
— Мне жаль, что мы создаем для вас проблемы, — сказала Камея.
— Лишь на суше, — уточнил король. — Странно, что приходится напоминать, но по пути в Кингстаун вы мимоходом лишили Пресветлую дюжины боевых кораблей, включая четыре линейных. Или все же пять?
— Пять, ваше величество. Еще три тяжело повреждены.
— Тем более! После таких потерь имперский флот утерял численное превосходство над флотом Альбаниса. За это я согласен потерпеть брюзжание посланника Пресветлой.
— Ваше величество, но если на суше Покаяна сильнее… От Кингстауна до границы всего каких-то двести пятьдесят километров. Мои советники считают, что вы очень рискуете.
Упоминая советников, Камея косвенным образом высказала недоумение по поводу того, что ни герцог Сентубал, ни граф Бервик не получили приглашения принять участие в столь важной беседе.
— Рискую? Не очень. Покаянская армия действительно сильнее, и до границы именно то количество километров, о котором вы сказали. Однако просто позорный для империи погром, который учинила ваша немногочисленная эскадра прямо перед окнами Эрлизора, не может остаться без ответа. У моих советников нет никаких сомнений в том, что на ближайшие годы безусловным врагом номер один для Пресветлой Покаяны является Поммерн.
Упоминая своих советников, Альфонс давал понять, что беседа ограничена по числу участников не с одной, а с обеих сторон. И, хотя стороны относились к разным весовым категориям, вероятно, для этого были какие-то резоны.
— …И пока это так, ни эпикифор, ни тем более его ручной базилевс, не решатся на войну с нами. Если кто и рискует, так это ваш отец. Но надеюсь, Бернар Второй знает, что делает.
— Я тоже на это надеюсь, — грустно сказала Камея. — Вот только…
Король и королева переглянулись.
— Принцесса, гостите у нас столько, сколько захотите, — поспешно сказала Лилония. — Наш морской министр уже получил распоряжение помочь вам в ремонте кораблей, в лечении раненых и в снабжении вашей славной эскадры всем необходимым.
— Будьте как дома! — добавил Альфонс.
— Вы очень добры, ваши величества. Благодарю вас за тепло, которое от вас исходит. Я его чувствую. И не надо огорчаться, прошу вас.
— Огорчаться? — с легким замешательством переспросил король. — Из-за чего?
— Из-за того, что Альбанис не может вступить в войну. Отец сказал, что пятнадцать лет назад мы тоже не смогли поддержать вас, поэтому сейчас Поммерн не имеет морального права предлагать военный союз. Помимо всего прочего, вы ведь еще связаны с Пресветлой мирным договором.
Царственная чета вновь обменялась взглядами.
— Альф, — сказала Лилония. — К нам впервые приехал посол, с которым невозможно говорить недомолвками.
— Я заметил, — отозвался король.
— И я впервые вижу посла, которому так хочется доверять. Принцесса еще очень молода и ей сейчас трудно без ее советников. Так что давай без уверток.
— Хорошо, дорогая. Будем откровенны. И начнем с того, что не стоит называть Покаяну Пресветлой. С тех пор, как там властвует орден мракобесов, империя этого не заслуживает.
— Ваше величество! Но империя называется Пресветлой Покаяной как раз с тех пор, как к власти пришли сострадарии, — удивилась Камея. — Если я не ошибаюсь.
— Нет, не ошибаетесь. И хорошо знаете историю, — с улыбкой сказала королева. — Именно с тех пор.
— Вот с тех пор империя и не стоит этого названия, — хмуро отрезал Альфонс. — Я еще как-то могу понять то, что они творят в аннексированных альбанских провинциях, — все-таки завоеванная территория. Но то, что сострадарии не первый уже век проделывают со своими собственными гражданами непостижимо. Грабеж, пытки, издевательства, убийства, — все это давно и многократно превысило меру, необходимую для сохранения даже такой недостойной власти, как власть ордена варваров. Этот основанный на бреде невежественного пампуаса орден сумел запугать, лишил чести и заразил безумием некогда великое государство. А теперь в очередной раз собирается совершить то же самое с соседними. С удовольствием открою вам одну тайну, принцесса. Мирного договора между Альбанисом и Покаяной больше не существует.
— Не существует?
— Да, и не по нашей инициативе. Около полугода назад проконшесс Сипитор передал мне официальное уведомление о том, что базилевс-император решил не продлять соглашение на очередной пятилетний срок.
— Решил не продлять? Но из-за чего?
— Формально — по причине некоторых колониальных проблем. А в действительности из-за того, что одна влиятельная группа бубудусков в Ситэ-Ройяле считает, что сначала надо уничтожить еретический Поммерн, а другая уверена, что раньше следует разделаться со строптивыми альбанцами. Похоже, вторая группа на тот момент оказалась сильнее, только и всего.
— Если это так, тогда зачем покаянский флот напал на наши корабли у мыса Мекар?
— Это был ответный шаг бубудусков, считавших, что Поммерн нужно уничтожить первым. И, следует признать, более эффективный ход. Эти бубудуски явно рассчитывали на неизбежную реакцию и в этом не просчитались. Но просчитались в ее силе. Такого ответа, какой они получили, никто не ожидал. Ни у них, ни, признаюсь, у нас.
— Но все же договора больше нет… И вы так спокойны?
— Нет, конечно. Это известие означает для нас и возможную войну, и угрозу нового поражения. В принципе, у Покаяны достаточно сил, чтобы сражаться с двумя противниками одновременно. Но признаюсь, у меня на душе стало легче, поскольку все последние годы ничто так не угнетало, как вынужденный мир с кровопийцами.
После этих слов король встал и несколько раз прошелся вдоль стеклянной стены.
За огромным окном расстилалось внутреннее море Гринуотер, по которому, оставляя серебристый след, плыл покаянский фрегат. Он уже успел миновать Малый Эльт и почти достиг Большого.
— Ваше величество, — сказала Камея. — Почему же тогда…
И она нерешительно замолчала.
Альфонс усмехнулся.
— Ну, смелее, смелее.
— Почему же тогда уплывает «Тромпаск»? — решившись, выпалила Камея.
Король сделал небрежный жест.
— Разумеется, вовсе не потому, что мы не можем его остановить. Наш флот вполне способен отправить на дно не только этот фрегат, но и всю потрепанную эскадру Василиу, которая сейчас дерзко крейсирует у выхода из Большого Эльта. Увы, мы не можем начинать войну, для которой и повода-то пока не имеем, сразу по нескольким причинам. Главную из них вы сами, ваше высочество, только что назвали.