Зоя покачала головой.
— Маму всегда обожали самые разные животные. Но чтобы так… Да если бы это увидели дикие сострадарии, они бы ее сожгли!
— Да, — усмехнулся Робер. — Скорее всего.
— Ох, пап, извини, — сказала Зоя и закашлялась.
— Ничего, — сказал Робер. — Все мы тут сострадарии не по своей воле.
Леонарда и страус одновременно повернули головы.
— Испугались? — весело спросила обратья-аббатиса. — Очень зря. У нас появился новый друг. Вот, познакомьтесь! Я назвала его Птирой.
Птира, однако, знакомиться не спешил. И даже на всякий случай отошел подальше.
— Поразительно, — сказал Робер. — А ведь он не каждого к себе подпустит… Лео, в такие случайности я не верю!
— Может, ты и прав.
— И как все это расценить?
— Лучше всего расценить это как сигнал к пробуждению. Судя по твоей карте, сухого пути осталось совсем мало, меньше, чем на один день. Нам предстоит обследовать каждый ручей и даже сухие расселины. Сегодня нам обязательно надо выбраться на плато. Иначе будет худо… Давайте выйдем пораньше?
— Мама, но ты же совсем не спала!
— Ничего, подремлю во время первой же вашей разведки. Начинайте будить Гастона. Данный процесс обычно занимает некоторое время…
* * *
Этот последний день выдался очень ясным. В безоблачном небе курлыкали косяки журавлей. От разогревшихся скал веяло прощальным теплом лета. Лошадей донимали оводы, а вот разомлевшие люди ни на каких насекомых внимания не обращали, дремали прямо в седлах.
Болото то подступало к самому подножью Тиртана, то несколько отдалялось, словно собираясь с силами. Край плоскогорья тоже имел неровные, причудливо изрезанные очертания, напоминающие каменные когти, которыми Тиртан тянулся к далекому Огахангу.
Между этими обрывистыми выступами скал текли многочисленные ручьи, но по-прежнему ни по одному из них подняться не удавалось. Путь преграждали то чрезмерно крутые сбросы с водопадами, то, как это уже случалось не раз, стены ущелья попросту смыкались, а иногда русло заканчивалось либо тупиковым гротом, либо узкой щелью. На берегах таких ручьев часто попадались медвежьи следы и поэтому приходилось передвигаться осторожно.
После полудня впервые встретилось место, где болото наконец вплотную подобралось к скале. Здесь было еще неглубоко и не очень топко, поэтому лошади прошли без особых затруднений. Но уже к вечеру положение стало совсем плохим.
— Тупик, — сказал Глувилл.
Узкая полоса щебеночной осыпи упиралась в бок огромного утеса. Ниже к скале примыкала самая настоящая топь, из которой лишь кое-где торчали кочки.
Беглецы остановились.
Было еще не поздно. На западе, над синей полоской Рудных гор, висел Эпс. Погоня пока не появилась, но это могло случиться в любой момент.
Робер слез с седла и неловко, одной рукой принялся отвязывать заранее припасенный шест.
— Ну, чего сидим? — спокойно спросил он. — До темноты нужно во что бы то ни стало обогнуть скалу.
— Как мы это сделаем, Роби? — спросила Леонарда.
— Обвяжемся веревкой. Я пойду первым и буду нащупывать дорогу. За мной пойдет Гастон. Как только я оступлюсь, он меня вытащит. Вот и все. С собой надо взять только самое необходимое, поскольку лошадей придется оставить.
Глувилл почесал заросший недельной щетиной подбородок и с сомнением оглядел зыбкую поверхность.
— Очень рискованно, — сказал он.
— А другие идеи есть?
Других идей не нашлось. Зато случилась полная неожиданность. Страус, весь день топавший в некотором отдалении от отряда, вдруг спокойно обошел людей и ступил в болото. Потом повернул голову и издал противный крик.
— Ох, спасибо тебе, Птирушка, — сказала Леонарда. — Так вот зачем ты послан…
25. КАРЛЕИЗ
Поздним утром, сразу после изысканного завтрака в постели, померанскую гостью посетила целая делегация фрейлин. Кланяясь, сияя улыбками, они передали всемилостивейшее предложение принять ванны в королевском бальнеарии.
Будучи демократически воспитанной, но все ж таки принцессой, Камея прекрасно знала, что от предложения коронованной особы не отказываются. Поэтому сразу согласилась, поблагодарила и поняла, что разговор с доном Амедео и лордом Саймоном в ближайшее время не состоится. Она все больше ощущала себя игрушкой в весьма умелых руках, однако кое-что попыталась предпринять.
— Сударыни, не могу ли я позвать моих подруг?
Камея надеялась, что своей просьбой она выиграет некоторое время, необходимое для согласования вопроса с королевой. Увы, ее шаги были просчитаны заранее.
— Купальные халаты герцогине де Сентубал и леди Бервик уже доставлены, ваше высочество, — продолжая улыбаться, сказала старшая из дам.
Видимо, в Карлеизе сочли, что отказ в такой просьбе несовместим с гостеприимством, а юные подруги вряд ли помогут принцессе стоящим советом. Как бы там ни было, Камея, Инджин и Изольда вновь оказались вместе.
В сопровождении фрейлин они по длинной галерее достигли южной части замка. Здесь вековые стены Карлеиза прочно срастались с боком соседней горы.
По высеченным в скале ступеням Камея и ее спутницы поднялись в обширный грот. И без того немалое пространство здесь увеличивал пристроенный к выходу павильон. Это и был знаменитый королевский бальнеарий.
— Что и говорить, монархический строй имеет весьма милые стороны, — промурлыкала герцогиня де Сентубал.
— Да, да, да, — согласилась леди Бервик. — Вот только не для всех.
— Ох, да забудь ты о социальной справедливости, революционерка. Хотя бы в бане!
* * *
Сквозь остекленные стены и крышу павильона проникало много света. Из расселины скалы в грот вливался поток горячей минеральной воды. По системе труб одна часть этих вод растекалась по ваннам, вырезанным прямо в гранитном полу, а другая могла быть использована либо для наполнения большого, отделанного малахитовыми плитами бассейна, либо напрямую уходила в обогревательные каналы замка.
В сводчатом потолке грота были пробиты вентиляционные каналы, оттуда дул ветерок, однако запах сероводорода держался сильный.
— Запах — это единственная неприятная вещь, ваше высочество, — с извинениями сообщила старшая фрейлина. — Но поверьте, его стоит потерпеть ради эффекта, который дают наши чудесные ванны.
— Посмотрим, — сказала Изольда.
— Понюхаем, — сказала Инджин.
— Потерпим, — сказала Камея, глядя на Инджин.
— Отец считает, что в нашем возрасте мы еще должны быть девчонками, — сообщила юная герцогиня. — И по-моему, это лучшее, что мы сейчас можем сделать.
— Почему бы и нет? — спросила Изольда. — Дон Алонсо Амедео — очень мудрый человек. Плохого не посоветует! Разве не так?
— Что ж, — сказала Камея. — Возможности лучше всего использовать по назначению.
И с жалобным писком бросилась в ближайшую ванну. Совершенно несолидно и абсолютно несерьезно.
— Ваше высо… — ошеломленно пробормотала старшая фрейлина.
Ее с головы до ног окатило брызгами. И еще раз окатило, когда вслед за принцессой в целебную воду рухнула леди Бервик.
— Боюсь, мы нарушаем этикет, — с сочувствием сказала Инджин.
— О, не стоит обращать внимания, ваша светлость, — стоически отозвалась дама. — Это такие мелочи…
— В самом деле? Я очень рада, — сообщила Инджин, спиной падая в бассейн. Потом вынырнула и поинтересовалась:
— А вы чего же не купаетесь?
С фрейлины неудержимо тек макияж.
— Боюсь, что не должна этого делать, ваша светлость.
— Почему? Плавать умеете?
— Да, но… этикет…
— Э! Вы же сами сказали — мелочи.
— Нам не полагается, ваша светлость…
— Бросьте. Как вас зовут?
— Камилла, графиня Бельтрамоно.
— Миледи, не вы ли говорили, что готовы исполнить любые наши желания? Было или нет? Помните, там, в галерее?
— Да, но…
— Никаких «но»! Желаю видеть вас в воде. Сию же минуту! Надеюсь, вы не огорчите меня нелюбезным отказом?
Графиня растерянно стирала со своих щек тушь и молчала.
Инджин не отставала. Она вылезла из бассейна, уперла руки в боки, набычилась.
— Обижусь, — низким голосом сообщила совершенно невозможная померанская герцогиня. И леди Камилла подчинилась.
Однако сумасшедшей гостье этого показалось мало. Она принялась и за остальных фрейлин, некоторых даже самолично столкнула с бортика. В общем, не успокаивалась до тех пор, пока в королевском бассейне не началась азартная игра в догонялки с участием всего чопорного эскорта.
Впрочем, чудесная вода эту чопорность успешно растворила. Мало-помалу фрейлины вошли во вкус, разрезвились, под сводами грота послышался хохот, визги, звонкие шлепки, столь непривычные для высокородных дам.
— Ваша светлость! Нельзя… нельзя… — задыхаясь, кричала графиня Бельтрамоно.
— Чего нельзя? — спросила Инджин.
— Нельзя… больше десяти минут. Иначе…
— Иначе — что?
— Перевозбудимся, ваша светлость. Вода же… непростая.
— Ах да! Спасибо, что предупредили. А я-то думаю, чего мы все хохочем как сумасшедшие? Эй, русалки! Вылезаем. Пошли сушить хвосты, пока головы не потерялись!
И все ее послушались. Правда, молодые фрейлины покидали бассейн не без сожаления.
* * *
Своей шумной диверсией Инджин сумела подарить время Камее с Изольдой, тихо переговаривавшихся из соседних ванн. Они так увлеклись, что не заметили, как к ним кто-то подошел.
— Не помешаю? — спросила королева Лилония.
В ее глазах блестели огоньки.
— Ой, — сказала Камея. — Простите! Мы ведем себя совершенно…
— …Очаровательно. Все хорошо, не волнуйтесь. Мне очень приятно видеть столь искреннее веселье. Надеюсь, вам понравилось?
— О! Здесь чудесно. Эта волшебная вода… такое чувство, что каждая клеточка тела улыбается другой. Ничего подобного в жизни не чувствовала! Знаете, ваше величество, мы даже недостойны такого подарка.
— Еще как достойны. Вы и ваши подруги прекрасно сложены.
— Вы — тоже, ваше величество, — опустив глаза, сказала Изольда.
Лилония усмехнулась.
— Благодарю вас.
Потом перевернула песочные часы и сказала:
— Я слышала, что вы врач, графиня?
— Это так, ваше величество. Принцесса тоже изучает медицину в университете Мохамаут.
— Тогда вам известно, наверное, что воды Карлеиза относятся к сильнодействующим?
— Да.
— Ах, дорогие мои девочки! — совсем по-домашнему вздохнула королева. — Увы, все приятное в жизни скоротечно. Вам пора выбираться. Двенадцати минут на первый раз более чем достаточно. Иначе вы, как минимум, рискуете бессонницей.
Изольда и Камея поспешно выбрались из ванн. Им тут же предложили теплые полотенца.
— Лучше всего сушить волосы на восточном балконе, — сказала королева. — Там сейчас безветренно и много солнца. Пойдемте, ваше высочество, я провожу вас.
Изольда и Инджин переглянулись. Они приглашения не получили. Странности альбанского двора продолжались.
— В благополучных королевствах так не бывает… — пробормотала Инджин.
* * *
Огромная скала нависала над балконом. Но ее косая тень падала в сторону, поскольку близился полдень и Эпс уже заметно сместился к югу.
Лилония удобно расположилась в шезлонге. Лицо ее было приветливо-безмятежным, жесты спокойны, а в позе не чувствовалось напряжения. И все же Камее показалось, что королева чем-то озабочена, причем серьезно. После нескольких вопросов о самочувствии и впечатлениях Лилония вдруг сказала, что имеет личную просьбу.
— О, — ответила Камея. — Я сделаю все, что в моих силах.
— Ничего особого делать не придется. Я хотела попросить вашей аудиенции для принца Оливера, моего сына Но так, чтобы об этой беседе никто кроме нас троих не знал. Это возможно, ваше высочество?
Камея растерялась. Потом вздохнула и решительно сказала:
— Ваше величество! По своей инициативе я никому ничего не скажу. Но если об этом напрямую спросит ваш супруг… отмолчаться будет невозможно. Да он сразу же и догадается.
— Почему вы думаете, что его величество не в курсе?
— Не знаю. Мне так показалось. Я ошиблась?
— Нет, — с удивлением сказала королева. — У вас завидная интуиция. Что ж, если Альф спросит, вы ответите правду. Так устроит?
— Да, благодарю вас. Где и когда принц хочет со мной встретиться?
— Здесь и сейчас.
Щеки Камеи медленно налились краской.
— Простите… Но я в таком… в таком… неофициальном виде…
— Вы можете завернуться в полотенца хоть по самую макушку. Поверьте, если бы дело не было столь важным, я бы ни за что и ни о чем подобном вас не просила. Увы, дело очень важное, и оно касается не только Альбаниса, но и Поммерна. Всего комплекса отношений между нами. К сожалению, ничего большего сказать пока не могу. Просто прошу поверить мне на слово. Дорогая Камея! Мне показалось, что в отличие от огромного числа людей, находящихся сейчас в Карлеизе, вы такую способность еще не потеряли. Поверите?
— Да, — тихо сказала Камея.
Королева ласково притронулась к ее руке.
— Спасибо, дитя мое.
С этими словами она бросила одно из полотенец на перила балкона.
* * *
Видимо, это послужило знаком. Прошло совсем немного времени, и в скале открылась малозаметная дверца. Из нее на четвереньках выбрался рослый, бородатый и немолодой уже мужчина. Это и был принц Оливер.
Он уселся так, чтобы его тронутая сединой голова не показывалась над перилами. Уселся, сидя, поклонился Камее и вопросительно взглянул на мать. Королева кивнула.
— До нас доходит мало вестей о Поммерне, — сказала она. — Вы не могли бы немного рассказать о вашей родине?
— С удовольствием, ваше величество. Что вас интересует?
— Многое. Ну, для начала, почему палаты курфурстентага называются Аделигом и Хинтербайном? Что означают эти названия?
— Аделиг в переводе с древненемецкого означает «благородный». Там заседают представители дворянства. А Хинтербайн означает либо заднюю ногу, либо вставание на дыбы. Второе в большей мере отражает характер нижней палаты. Туда прямым голосованием избираются представители любых сословий от всех двенадцати федеральных земель. Состав получается очень пестрым, и эта часть курфюрстентага отличается беспокойными нравами.
— Понимаю. Палаты равны в правах?
— Не совсем.
— А в чем разница?
— Ну, например, вся геральдика и вопросы, связанные с пожалованием титулов находятся в ведении исключительно Аделига. А привилегией Хинтербайна является установление технических стандартов.
— Технические стандарты? Что это такое?
— Свод требований к товарам, которые производятся в Поммерне. Благодаря системе стандартов есть возможность контролировать качество изделий.
— Очень разумно. Но мне кажется, что право устанавливать стандарты важнее права титулования.
— Так оно и есть. Качество позволяет успешно продавать наши товары на внешнем рынке и является основой экономического благополучия страны. Однако и Аделиг, и Хинтербайн могут накладывать вето на решения друг друга.
— Кому же тогда принадлежит окончательное решение?
— Согласительной комиссии.
— А если согласительная комиссия не приходит к согласию? Так ведь бывает?
— Да. Хотя довольно редко, но случается.
— И что же тогда?
— Тогда решение принимает курфюрст. И это решение — окончательное.
Тут впервые подал голос принц.
— Ага, — заметил он. — Все-таки курфюрст.
— Да, — сказала Камея. — Курфюрст. Поэтому парламентарии предпочитают договариваться друг с другом.
— А может ли курфюрстентаг отменить какой-нибудь из указов вашего отца?
— Любой. Но только двумя третями голосов. Есть еще и конституционный суд.
Мать и сын переглянулись.
— Должна для полноты картины добавить, что важные решения государя подлежат утверждению обеими палатами, — сказала Камея.
— О, это уравнивает возможности. И какого рода решения?