— Я боялся, — с усилием выговорил я. — Я был испуган до смерти. Я вспоминал все твои слова. И поэтому я уехал из Стаал-Уста и оставил тебя.
Я знал, что она не спала, но Дел ничего не ответила.
— Я оставил Обитель по своему желанию, — бесстрастно говорил я. — Меня не выгнали и не попросили убраться. Я был кайдином, согласно всем вашим обычаям, и они не могли просить меня об этом. Я мог остаться. Они бы позволили мне остаться, чтобы узнать, выживешь ты или умрешь… но я не мог. Я видел, как ты лежала там, в круге, и в тебе был мой меч. И я уехал.
Дел не шевелилась.
Я провел языком по пересохшим губам.
— Они отнесли тебя в дом Телека — Телека! — потому что его дом был ближайшим. И еще потому что они были уверены, что ты умрешь, а твоя дочь должна была быть рядом, чтобы слышать поминальные песни по тебе.
Ее дыхание едва заметно участилось.
— Они зашили мне рану — ты довольно чувствительно разрезала мне живот
— и преподнесли подарки, достойные нового ан-кайдина. Я, сказали они, танцевал достойно, а значит заслуживал не только ранга, но и даров. Она подлечили меня и перевезли через озеро, — я болезненно сглотнул. Вспоминать было тяжелее, чем я думал. — Я знал, что ты была еще жива. Когда я уезжал… я знал. Но я думал, что ты умрешь. Я думал, что ты умираешь. Я думал… я был в этом уверен… я просто… И я не мог, я просто не мог… — я не закончил фразу. Во мне уже ничего не осталось, только пустота. — Аиды, Дел… Я отнял столько жизней, но я не мог смотреть как ты умираешь.
Тишина. Я сказал все не так, как хотел. Получился набор несвязных фраз, я а должен был все объяснить. Но я не мог передать словами, что пережил, когда почувствовал, что мой меч входит в ее тело. Как я мог рассказать ей, каково было видеть ее лежащей на утрамбованной земле, как марионетка, разрезанная моим мечом? Как я мог передать свой испуг, свое отчаяние? Рассказать, что в тот момент я бы отдал все, лишь бы оказаться на ее месте?
Как я мог объяснить ей, что был абсолютно уверен, что она умрет, и не в силах был смотреть на это.
И тогда я оставил ее. Хотя она была еще жива. Чтобы в моей памяти она осталась только живой.
Это было важно для меня. Просто необходимо. Как необходимо было сделать кое-что еще, для самого себя.
В полной тишине я сидел и ждал, что сейчас она скажет что-нибудь о моей трусости, бессердечности, о моем решении оставить ее в Стаал-Уста, не зная, выживет она или умрет. Я заставил Дел просить прощения, а теперь сам нуждался в ее прощении.
В конце концов она ответила, но ее голос был непривычно отрешенным.
— Лучше бы ты убил меня. Лучше бы ты покончил с этим. Если бы ты напоил меч моей кровью и призвал его, ты стал бы непобедимым, — Дел слабо вздохнула. — Магия Севера и сила Юга. Их союз не победить, Тигр. С таким человеком никто бы не связался.
Я постарался дышать ровно. Для меня худшее было позади. По крайней мере я на это надеялся.
— Со мной и без магии никто не связывается, — сухо сказал я. — Я такой, каким хочу быть, сейчас, здесь. И магические силы мне не нужны. И уж тем более, если эти силы пробудила смерть человека.
Дел поплотнее завернулась в одеяло, защищаясь от холода. И воздвигая вокруг себя стену, как она это часто делала.
— Лучше бы ты убил меня, — повторила она. — Теперь у меня нет имени. Я — клинок без имени.
Голос выдал ее отчаяние, гнев, горечь, болезненную тоску по стране, которая ей уже не принадлежала; по миру, который должен был закрыться для нее навеки, даже в воспоминаниях.
Я слепо смотрел в темноту.
— И песня, которая не имеет конца?
А вот это подействовало.
— Я закончу ее, — решительно объявила Дел. — Я закончу мою песню. Аджани умрет от моей руки.
Я воспользовался моментом.
— А что потом, Делила?
— Есть Аджани. Только Аджани.
Она была холодной, твердой, непреклонной. Думающей только о своем деле. Меч ответил на ее просьбу.
Но какая часть этой решимости шла от меча, а какая от самой Дел? Насколько каждый из нас несет ответственность за то, что делает, стараясь выжить, проложить свой путь в этом мире?
Как же мы издеваемся над собой ради того, чтобы достичь своей цели?
Очень тихо, я сказал:
— Я не еду на Юг.
Закутавшаяся в одеяла Дел лежала на земле бесформенным, темным комком. После моих слов она быстро откинула одеяла и села.
Луна покрыла ее своими лучами: фигурка непорочного белого цвета на грязно-черной земле. Распущенные волосы растрепались и рассыпались по плечам, прикрывая по бокам ее лицо.
Дел смотрела на меня и хмурилась.
— А я и удивилась, когда мне сказали, что ты направился в Ясаа-Ден. Сначала я даже подумала, что они врут, хотят поиздеваться надо мной — это слишком большой крюк, если бы ты возвращался на Юг — но потом я нашла твои следы и поняла, что это правда, — она покачала головой. — Но почему? Ты начал жаловаться на снег и холод с того момента, как мы пересекли границу.
Я вслушивался в знакомый голос и чувствовал, как тяжело ей давалось это видимое спокойствие.
— Холод мне не нравится и сейчас, — согласился я. — Он мне не нравился еще до того, как мы пересекли границу. Но у меня здесь осталось одно незаконченное дело.
Ее настороженный взгляд в мою сторону мне не понравился. Она слишком устала, слишком запуталась и была слишком одержима Аджани. Меч причинил ей боль, но мужчина ранил ее сильнее.
Дел старалась говорить ровно, чтобы не выдать своих переживаний, но у нее плохо получалось.
— Я думала, ты сразу поедешь на Юг.
— Нет. Пока нет.
— А я считала, что Песчаный Тигр бродит где захочет и никому не подчиняется, — она помолчала. — Я думала, он так привык жить.
Я закрыл глаза, справился с собой и ответил совершенно спокойно:
— Не сработает, Дел. Ты знаешь, как управлять мною, и пользовалась этим многие месяцы, но больше не получится. У меня здесь дело.
— Мне нужно ехать на Юг.
— Кто тебя останавливает? Разве не ты пять лет убилась в Стаал-Уста ради того, чтобы самой добраться до Юга? Разве не ты отправилась на поиски Песчаного Тигра в компании одного только рожденного бурей меча? Разве не ты…
— Довольно, Тигр. Да, я все это делала. И все это сделала. Но я пришла к тебе с просьбой о помощи, мне нужно много тренироваться. Если ты не желаешь помочь…
— Я помогу, — перебил я ее. — Я тебе уже сказал это после того, как ты закончила тот ритуал. Но я не могу повернуть на Юг прямо сейчас. Если ты никак не обойдешься без моей помощи, тебе придется сначала поехать со мной по моему делу.
— Что-то произошло, — подозрительно сказала она. — Телек и Стиганд заставили тебя в чем-то поклясться? Это они дали тебе задание? Или ты пообещал что-то вока ради того, чтобы они ухаживали за мной?
— Нет. Я поеду домой сразу после того, как обнаружу их логово. Я не давал никаких клятв Телеку и Стиганду или обещаний вока. Я должен сделать это для себя, — я помолчал. — Если не хочешь, можешь не ехать.
— Чье логово? — не поняла она. — Этих тварей? Гончих? Тигр, не хочешь же ты сказать…
— Я обещал, Дел. И должен сдержать обещание.
Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, и от этого лучше я себя не почувствовал. Не знаю ни одного мужчину, которому было бы приятно услышать в лицо, что большую часть своей жизни он и понятия не имел, что такое ответственность. Песчаный Тигр, к которому Дел привыкла, за такое дело не взялся бы, и она растерянно молчала. Но я и не ждал ответа. Все, что она переживала, я легко читал по ее лицу.
— Тигр…
— Поэтому я здесь, в самой середине Северного нигде, Дел. А ты думала почему? Я выслеживаю гончих и пойду за ними до Ясаа-Ден и дальше, куда угодно. Я собираюсь найти волшебника, который их послал.
— И убить его, — закончила она.
— Хотелось бы, — согласился я. — Конечно если он не настолько вежлив, чтобы превратить мои слова в похвальбу.
Она заткнула пряди волос за уши.
— Вот оно что. Ты выслеживаешь гончих, чтобы убить их хозяина, а я выслеживаю Аджани, надеясь на тот же результат. В чем разница, Тигр? Почему ты прав, а я нет?
— Я не хочу сейчас спорить…
— Я и не собираюсь спорить. Я спрашиваю.
— Несколько отличаются причины, — раздраженно сказал я. — Не считая того, что эти твари гнали нас уже не помню сколько месяцев, они еще и убили людей. И среди убитых были дети.
— Да, — согласилась Дел, — а Аджани убил мою родню… и дети там тоже были.
— Аиды, Дел, — я хотел сесть поудобнее, но тут же пожалел, что пошевелился. — Ты преследуешь его из мести, чистой и простой. Я не скажу, что это неправильно — тому, что сделал Аджани, оправдания нет — но, по-моему, ты потеряла ощущение реальности. Тебя сейчас ведет за них ненужная гордость и глупая одержимость, а эти чувства пользы еще никому не приносили.
— Значит ты бы предпочел, чтобы я лежала в постели какого-нибудь мужчины, занималась его домом и рожала ему четырнадцать детей?
Я прищурился.
— Ну, четырнадцать это многовато. Тяжело для женщины, я думаю.
Но Дел не унималась.
— Нет, Тигр, ответь. Ты бы предпочел увидеть меня в постели мужчины, а не в круге? — она учтиво помолчала. — Может быть в твоей постели вместо твоего круга?
— В моей постели я тебя уже видел, — грубовато ответил я, — и в моем круге тоже. Не знаю, что ты получила от первого, но второе чуть не отправило тебя в другой мир.
Я знал, что ей было больно. Я и сейчас порезал глубоко.
— Ты прав, — наконец согласилась она, — ты прав. А насчет первого? Не знаю. Не знаю, что я получила переспав с тобой, даже не знаю, что должна была получить. А теперь в качестве платы за твои труды я опять должна буду спать с тобой?
— Я иду на Север, — ответил я, — или куда угодно за гончими. Ты можешь идти со мной, можешь повернуть в другую сторону. Дело твое. Но если ты пойдешь со мной, платы я от тебя не потребую. Спать со мной ты не обязана, Дел. Тебе стало легче?
Она не сводила с меня глаз.
— Я думала, это будет ценой.
— Плата за тренировки? — я покачал головой. — Когда-то я этого хотел, когда мы только встретились и ты пообещала этим расплатиться, поскольку денег у тебя не было. И ты заплатила, баска, очень щедро заплатила в конце концов… Но только к тому времени я уже не считал это платой, да и ты, думаю, тоже. Так что об этой сделке, наверное, можно забыть, — я пожал плечами. — Если хочешь пойти со мной чтобы готовиться к встрече с Аджани, все ограничится тренировками. После того, что случилось, прежних отношений между нами быть не может.
— Ты не продержишься, — объявила она. — Поход может затянуться на несколько недель, а тебя и на пару дней не хватит.
— Давай поспорим, — предложил я.
Дел широко улыбнулась.
— Я тебя слишком хорошо знаю. С моей стороны было бы нечестно соглашаться на заранее выигранный спор.
— Неужели? Ты это серьезно? Тогда позволь объяснить тебе, почему у меня больше шансов выиграть, — я встретился с ней глазами. — Когда из мужчины делают дурака, ему не всегда хочется лечь в постель с женщиной, которая его до этого довела. Когда мужчину использовали — а он об этом даже не подозревал и не мог воспротивиться — он может и не испытать желание лечь в постель с женщиной, которая сделала это, — я изо всех сил старался говорить ровно. — А когда мужчина объясняет женщине, что же она сделала, а она упорно отказывается признать, что была неправа, его вообще перестают волновать мысли о ночи с ней, потому что в женщине ему нравится не только тело и умение делать что-то в постели. Ему нравятся преданность и честность.
Дел ничего не сказала. Да и сказать ей было нечего.
— За последний год ты умудрилась изжить из себя эти бесполезные качества, так, Делила? Так что наверное теперь уже не имеет значения, что я думаю.
Лицо Дел совсем побелело.
— Тигр…
— Подумай об этом, — сказал я. — И для разнообразия подумай обо мне, а не только о своих клятвах чести, не только о своей одержимости.
Дел медленно приходила в себя. Я сумел застать ее врасплох и надавить на несколько болезненных точек. Не зная, что делать дальше, Дел вернулась к началу разговора.
— А я все равно уверена… все равно уверена, что ты проиграешь.
Я пожал плечами.
— Тогда давай поспорим.
Она оценивающе осмотрела меня.
— И сколько ты поставишь?
Несколько секунд я внимательно разглядывал ее, а потом вынул из ножен мой меч.
Мне сразу стало хорошо. Тепло, хорошо и приятно, словно ласковая женщина обняла меня за шею.
Словно напившаяся крови яватма защищала меня от всех бед.
Все волоски на руках встали дыбом. Все мои силы ушли на то, чтобы выпустить меч. Яватма светилась под лунными лучами.
Дел совсем побелела. Я кивнул, подтверждая ответ на вопрос, который она не смогла задать.
— Теперь ты знаешь, несколько я серьезен.
— Но… ты не можешь. Ты не можешь ставить свой меч.
— Я уже поставил.
Она смотрела на лежащее передо мной оружие.
— И что я с ним буду делать?
— Если выиграешь — а этого не случится — все, что захочешь. Он будет твоим.
— У меня есть свой меч, — ее левая рука поднялась, чтобы потрогать перевязь и рукоять. — У меня есть меч, Тигр.
— Тогда продай его. Отдай, сломай, расплавь, — я пожал плечами. — Мне все равно, Дел. Если выиграешь, делай с ним что хочешь.
Она медленно покачала головой.
— Ты так и не научился уважать то, чего не понимаешь…
Я не дал ей договорить:
— Уважение можно заслужить, баска, но оно не покупается. И даже не вырабатывается, как это принято в Стаал-Уста. Потому что уважение неизвестно чего, это ничто, пустое слово. Пустота, Дел, и ничего больше.
Она снова покачала головой.
— Этот меч был создан для тебя… ты сам создал его…
— Это кусок стали, — резко сказал я.
— Ты завершил ритуалы, просил благословения…
— …и вонзил меч в тебя.
Дел осеклась.
— Ты действительно думаешь, что я буду носить меч, который пытался убить тебя?
Дел посмотрела на Бореал. Вспоминая круг. Вспоминая танец.
— Я могла бы убить тебя, — произнесла она совсем без интонаций.
— Ты пыталась. Из-за меня ты потеряла контроль и ты пыталась. Честно говоря, я этого от тебя и добивался, чтобы ты забыла о своей песне, — я пожал плечами. — Но я не хотел убивать тебя, я не собирался этого делать. Меч меня заставил… кровожадный, злой меч.
— Злой, — эхом откликнулась она.
— Он был злым, — сказал я. — Я чувствовал это. Я слышал это внутри себя.
Что-то в моих словах ее насторожило.
— Но… сейчас он не злой?
Я мрачно улыбнулся.
— Уже нет. Он получил что хотел, как та гончая.
Дел медленно кивнула.
— Значит ты кого-то убил. Тебе пришлось. Ты напоил яватму.
Я задумчиво прищурился.
— Ну… не совсем. Убил кое-кого — да, но ты и представить не можешь кого. И совсем не так, как ты думаешь.
Дел помрачнела и настойчиво спросила:
— Что ты сделал, Тигр?
— Убил кое-кого, — повторил я. — Белого, с серебристыми пятнами, — сам не знаю, почему я ничего не сказал о шкуре, которую засунул в седельную сумку. — Но я не пел.
— Снежный лев, — сказала Дел. — Ты совсем не пел?
— Я танцор меча, Дел, я не певец, или как вы это там называете. Я убиваю людей обычным мечом и при этом не пою.
Дел задумчиво покачала головой.
— Не имеет значения, пел ты вслух или про себя. Действует даже беззвучная песня. Петь могут и немые.
Я хмуро посмотрел на нее.
— Как?
Она улыбнулась.
— Песню можно петь и в тишине. Песня может звучать в душе, хотя никто не будет ее слышать. А для меча главное это душа и чувства.
Я вспомнил о песне, которую слышал, стоя у обрыва над озером. Она звучала в моей голове с того момента, как меч узнал свое имя. Благодаря Кантеада, я был просто не в силах ее забыть.
И она поселилась в моем мече.
— Мне не нужна магия, — объявил я. — Я этого не хочу, Дел.
— Конечно. Но ты ему нужен, — она указала на меч. — Я нашла тебя с помощью своей яватмы, я разрисовала небо мечом — ты видел сияние, огни. Все это от песни, Тигр… и ты мог бы сделать тоже самое.