Но она глубже вжалась в подушку и воскликнула:
— Нет! Я не хочу быть частью твоей легенды, Ланс Сент-Леджер. Не могу. Мое сердце принадлежит другому.
— Я знаю, ты все еще скорбишь по своему умершему супругу, — мягко начал Ланс, — но со временем…
— Нет! Господь простит меня, я говорю не о моем бедном Артуре, а… а… — Розалин с трудом сглотнула, затем признала: — Это тот самый джентльмен, о котором я рассказывала тебе, когда мы впервые встретились у Эффи.
В течение секунды Ланс выглядел озадаченным, потом его глаза расширились.
— Ты не имеешь в виду того… того, кто более благородный и привлекательный, чем я?
— Да, — пылко ответила она. — Я буду любить только его до самой смерти. В моем сердце больше ни для кого не будет места.
Ланс открыл рот и снова закрыл его, как будто впервые не мог придумать, что сказать: ни остроумного замечания, ни язвительной насмешки. Он казался таким ошеломленным, что Розалин почувствовала жалость к этому самоуверенному мужчине. Она не ожидала, что он так тяжело воспримет ее отказ.
— Мне так жаль, — сказала девушка, мягко пожимая его пальцы.
Розалин не была уверена, что Ланс слышал ее. Он рассеянно похлопал ее по руке и поднялся с постели с потрясенным выражением на лице. Пробормотав что-то о том, что теперь она должна отдохнуть, он повернулся и, спотыкаясь, вышел из комнаты.
Только оказавшись в коридоре и плотно закрыв дверь, Ланс смог выдохнуть. Он ожидал, что будет нелегко сделать предложение Розалин. Он ожидал, что придется преодолеть ее сопротивление, что придется использовать весь его шарм, чтобы убедить ее.
Но он никогда не ожидал чего-то, подобного этому. Что она отвергнет его из-за мифа, легендарного героя, призрака, которого он создал сначала для того, чтобы обмануть, а потом только чтобы утешить ее. Никогда в своих самых диких фантазиях он не представлял, что его Владычица Озера влюбится в этого проклятого парня.
— Что я наделал? — Ланс прислонился к двери, закрыл глаза и застонал. Но, возможно, намного важнее был вопрос… какого черта он собирается делать теперь?
Глава 11
Ланс спустился в холл и недовольно поморщился при виде той бурной деятельности, которой он сам положил начало этим утром. Двери в самую элегантную гостиную Замка Леджер были распахнуты настежь. Главная зала с высокими решетчатыми окнами и стенами, задрапированными спиталфилдским шелком цвета мяты, являлась местом проведения многих торжественных событий в семье Сент-Леджеров с тех пор, как Ланс себя помнил: дней рождения, крестин, помолвок и свадеб.
Комната была заперта во время отсутствия его родителей, но теперь ее заполнили слуги, вытирающие пыль, натирающие полы и убирающие чехлы с изящных, обитых лиловой и розовой тканью, предметов мебели.
«Но можно приказать горничным закрыть все обратно», — мрачно подумал Ланс. В ближайшем будущем свадьбы не ожидается, разве что она будет проводиться на местном кладбище. Куда еще может пойти женщина, которая предпочитает связать себя клятвами верности с призраком.
Должно быть, в этой ситуации был какой-то мрачный юмор, но будь Ланс проклят, если он его видел. Бросив последний недовольный взгляд на работающих слуг, он направился в относительно спокойную библиотеку.
Его первым побуждением было влить в себя добрый глоток виски из полупустого графина, который они с Вэлом не смогли закончить ночью. Но вместо этого он взял меч, брошенный на библиотечном столе.
Подняв клинок, который казался источником всех случившихся несчастий, он посмотрел на трещину в кристалле и увидел собственное отражение, немного искаженное, но все еще поразительно четкое. Ланс изучал свое лицо с задумчивой настойчивостью.
Он никогда прежде не считал себя тщеславным мужчиной, но сейчас с грустью осознал, что являлся таковым, с готовностью принимая как само собой разумеющееся эти гармоничные черты, эту ослепительную улыбку, которая не оставила равнодушной ни одну женщину.
Так какого черта Розалин считала Ланселота дю Лака более привлекательным? Потому ли, что у того, другого, менялось выражение лица или появлялась мягкость в голосе? Или было в мужчине, одетом в кольчугу, что-то, чего не доставало Лансу?
Он раздраженно вздохнул, борясь с сильной потребностью ворваться в спальню, схватить Розалин и попытаться встряхнуть чувства этой женщины, вернуть ее голову из грез о Камелоте обратно в действительность девятнадцатого века.
Мог ли героический призрак спасти ее репутацию? Могло ли какое-то благородное привидение обеспечить ее подходящим домом и привлекательным брачным контрактом? Согреть ее постель и дать ей детей?
Нет, пропади все пропадом. И даже если Розалин не влюбилась по уши в Ланса, она не была полностью равнодушна к нему. Если бы они позволили еще большей страсти вспыхнуть между ними, то оба позабыли бы о ее ранении и обо всех приличиях и оказались в постели, если бы… если бы не этот проклятый сэр Ланселот.
«Черт бы побрал этого благородного идиота», — раздраженно думал Ланс, затем оборвал себя, осознав, что кипит от злости как ревнивый любовник.
Но ревновать к кому? К сопернику, которого он сам создал?
«Ей-богу, — он с тихим стоном запустил руку в волосы. — Может, все-таки следует напиться?»
Однако прежде чем он успел протянуть руку к графину, дверь распахнулась, и Вэл, прихрамывая, вошел в комнату. Брат все еще выглядел измученным после того испытания, которому подвергся ночью, и сильнее, чем обычно, опирался на свою трость, но его глаза горели от любопытства.
Не было способа утаить от Вэла причину визита к Розалин, но Ланс очень бы хотел, чтобы таковой все же нашелся. Он вздрогнул, когда брат устремился к нему.
— Как все прошло? — спросил он, затем улыбнулся, заметив оружие в руке Ланса. — Ты готовишься предложить ей меч? Что сказала Розалин? Когда будет свадьба?
— Скорее всего, когда ад замерзнет, — Ланс резко опустил меч обратно на стол. — Леди меня отвергла. Бесповоротно.
Было почти смешно наблюдать за тем, как вытянулось лицо Вэла. Он не мог бы казаться более ошеломленным или опечаленным, если бы его собственные ухаживания были отклонены.
— Чему ты так удивляешься? — нетерпеливо продолжил Ланс. — О чем ты думал? Что легенда, наконец-то, возьмет верх? Любовь и счастье навеки?
— Ну, нет, не совсем, — но по тому, как покраснело лицо Вэла, Лансу стало понятно, на что надеялся его романтичный брат.
— Ты знаешь, что эта женщина совершенно точно не сходит с ума по мне, — сказал Ланс.
— Да, но я был уверен, что ты можешь изменить это. Ты умеешь обходиться с женщинами, Ланс.
— Твоя вера в мой шарм трогательна, Валентин. Но, очевидно, единственные предложения, которые я умею хорошо делать, — неприличные.
— Но Розалин поняла, что твое предложение — это благородный поступок? Что ты пытаешься спасти ее репутацию?
— Поняла, но это не имеет значения. Она скорее отправится прямиком к дьяволу, чем выйдет за меня замуж, — Ланс был удивлен ноткой уныния, проскользнувшей в его голосе. Желание жениться никогда не стояло у него на первом месте. И это не должно было даже волновать его. Но почему-то, черт побери, он был обеспокоен.
Ланс отошел к окну и мрачно посмотрел на сад, где трудился не более часа назад, пытаясь собрать этот бестолковый букет. То, что он сказал Розалин, было абсолютной правдой. Он никогда не затруднял себя тем, что собирал цветы для женщины. Ну… Ланс криво усмехнулся… за исключением его матери, когда он был совсем маленьким.
Ни одна из его любовниц никогда бы не приняла такое простое подношение, все еще пахнущее землей из сада, с лепестками все еще мокрыми от росы. Особенно Адела Монтерой. Вокруг этой женщины крутилось слишком много молодых глупцов, подобных Лансу, соперничающих друг с другом за право подарить ей самые лучшие розы, слишком совершенные, чтобы казаться настоящими.
Но Розалин… его Владычица Озера вела такое грустное и одинокое существование. Ни роз, ни обожателей, ни лихих офицеров, готовых драться за простой знак ее благосклонности. Несмотря на присущую девушке жизнерадостность, в ее глазах часто мелькала тоска.
Но когда она вдохнула аромат тех цветов, ее лицо засияло. В течение одного мимолетного мгновения Розалин казалась искренне счастливой, и Ланс был потрясен странным чувством — пониманием, что он мог бы поскакать на край земли, сделать все что угодно, только бы она и оставалась такой.
Но был ли он готов продолжать носить кольчугу всю оставшуюся жизнь?
Звук приближающихся шагов Вэла отвлек Ланса от мрачных мыслей. Он едва не забыл, что брат все еще в комнате.
Вэл неуклюже положил руку на плечо Ланса и сжал его.
— Ланс, мне жаль, что все пошло так плохо.
Ланс пожал плечами, пытаясь выдавить из себя улыбку, насмешку, какое-то умное замечание, чтобы отмахнуться от сочувствия брата, но впервые, казалось, не мог найти сил для этого. Он раздумывал, предложил бы Вэл утешение с такой готовностью, если бы знал причину, по которой ухаживания Ланса ни к чему не привели.
Брат предупреждал Ланса о том, что будет, если продолжать этот нелепый маскарад. Вэл был слишком благородным, чтобы сказать: «Я же тебе говорил», — но он бы непременно высказал замечание, которое Ланс посчитал бы столь же неприятным.
Вэл, конечно, настаивал бы на том, чтобы сказать Розалин правду, и Ланс сам задумался о такой возможности. Но только на мгновение. Он внутренне содрогнулся от одной этой мысли. Розалин не только была бы раздавлена и унижена, она бы возненавидела Ланса за это и, вероятно, никогда бы не согласилась выйти за него замуж.
А для человека, который собирался до конца жизни оставаться холостяком, он вдруг слишком решительно захотел жениться.
Ланс стряхнул руку Вэла и распрямил плечи, приняв новое решение.
— Совершенно ясно, что можно сделать только одно. Я должен найти способ заставить Розалин выйти за меня замуж.
Он отвернулся от окна и обнаружил, что Вэл с ужасом разглядывает его.
— Заставить? Ланс, ты не можешь сделать это!
— Почему нет? Ты один из тех, кто с самого начала настаивал, что я должен спасти ее честь, что она моя избранная невеста.
— Да, но… но…
— Что ты думаешь, я собираюсь делать? Просто сдаться и позволить ей вернуться к этим двум гарпиям, чтобы они похоронили ее в желе из телячьих ног и черном крепе на всю оставшуюся жизнь? Или выбросили на улицу, где Бог знает, что может с ней случиться?
Глаза Вэла сузились, в течение нескончаемого мгновения он изучал Ланса, который чувствовал себя все неуютнее.
— Боже мой, Ланс! Ты влюбился в нее, — выдохнул наконец Вэл.
— Нет, просто… просто мне не нравится видеть ее несчастной, вот и все. Я никогда не думал, что услышу от себя такое, но даже брак со мной был бы лучше, чем жизнь, которую она вела со дня смерти своего мужа.
— Я согласен, но, Ланс, ты вряд ли можешь привести Розалин в церковь, угрожая ей мечом.
— Разве не могу? — возразил Ланс, задержавшись у стола, чтобы погладить рукоять меча Сент-Леджеров. — Во всяком случае, у этой проклятой вещи будет хоть какое-то практическое применение.
— Ланс!
Ланс с унылой усмешкой оттолкнул меч в сторону.
— Не беспокойся, Валентин. У меня нет намерения жестоко обращаться со своей леди. Но, боюсь, есть только одно иное решение.
Ланс чувствовал отвращение от одной лишь мысли о том, что предстояло сделать, но не видел способа избежать этого. Он тяжело вздохнул.
— Он должен снова навестить ее и убедить. Она послушается только его.
Вэл недоуменно нахмурился.
— О ком ты говоришь?
— Сэр Ланселот дю Лак, — с горечью произнес Ланс. — Розалин готова сделать для него все, что угодно, хотя будь я проклят, если понимаю, почему.
Он сердито нахмурился и пробормотал:
— Чертов идиот в кольчуге. Что он такого сделал, кроме как читал ей поэмы? Это ведь мой поцелуй заставил ее потерять голову.
— Но, Ланс, ты… я имею в виду, он… — Вэл смешался, бросив на брата взволнованный взгляд. — Ты действительно начинаешь беспокоить меня.
«Ничего удивительного», — подумал Ланс. Он и себя начинал беспокоить. Но прежде чем он смог убедить брата, что не собирается сходить с ума, их прервали.
Коротко постучав в дверь, робкая горничная просунула в комнату голову, чтобы сообщить о том, что прибыл капитан Мортмейн и просит мастера Ланселота уделить ему несколько минут.
Ланс с Вэлом обменялись удивленными взглядами. Как бы часто Ланс не приглашал Рейфа в свой дом, тот всегда решительно отказывался. Нога Рейфа не ступала рядом с Замком Леджер с того давно прошедшего лета, когда закончилось его короткое пребывание у Сент-Леджеров, и он ушел в море.
Ланс не мог представить себе, что же наконец заставило Рейфа преодолеть эту нелюбовь к визитам, но ему не пришлось слишком долго удивляться. Дрожащая горничная проводила Рейфа в библиотеку. Выглядела она такой испуганной, как будто позволила самому дьяволу вырваться на волю.
Рейф помедлил в дверном проеме, ожидая, пока горничная исчезнет. Грозная фигура в форме, военный покрой морского кителя подчеркивал аккуратную стрижку его темных волос и искусно подбритые усы.
Но что-то в позе друга заставило Ланса вспомнить тот день много лет назад, когда его мать впервые привела Рейфа в эту же комнату.
Тогда библиотека использовалась для уроков, и Ланс с братом и сестрами подняли головы от книг, чтобы широко раскрытыми глазами посмотреть на создание, которое Мэделин Сент-Леджер привела к ним.
Тощий паренек, чьи руки и ноги торчали из поношенной одежды, копна темных волос свешивалась на брови, наполовину закрывая самые жесткие и сердитые глаза, которые Ланс когда-либо видел. Для Ланса, его брата и сестер это был первый взгляд на одного из тех ужасных людей, о которых они слышали так много мрачных слухов.
— Мортмейн! — Ланс вспомнил зловещий шепот, которым они обменивались, пока не были утихомирены мягкими замечаниями матери.
— Дети, — Мэделин Сент-Леджер сказала с решительной, но теплой улыбкой. — Это Рейф — друг, который останется с нами на некоторое время, и я надеюсь, что вы поможете ему почувствовать себя как дома.
Друг? Ланс вспоминал, что тогда он в первый раз за восемь лет его жизни усомнился в мудрости матери. Паренек испуганно маячил на пороге, его тонкие черты источали вызов. И все же в поведении Рейфа было достоинство, которое даже тогда восхитило Ланса, а под защитной броней полудиких манер, в глазах Рейфа, он обнаружил что-то еще: неуверенность, голод жадного зверя, пытающегося найти в себе достаточно веры в людей, чтобы подойти ближе к манящему костру.
Этот угрюмый мальчишка давным-давно исчез, превратившись в невозмутимого собранного мужчину, которого Ланс видел перед собой, но на какой-то миг былая неуверенность сверкнула в глазах Рейфа.
Его рот изогнулся в приветственной улыбке, Ланс вышел вперед и похлопал своего друга по плечу.
— Черт, Рейф, но как же я рад видеть тебя здесь. Это приятный сюрприз.
— Сюрприз, конечно, но что касается приятного… — взгляд Рейфа переместился на Вэла.
Ланс с разочарованием заметил, что брат насторожился с приходом Мортмейна. Руки Вэла крепко вцепились в рукоять трости. Вэл знал Рейфа так же долго, как и Ланс, но старший Сент-Леджер почувствовал, что вынужден каким-то образом представить мужчин друг другу.
— Рейф, ты помнишь моего брата?
— Благородный Валентин, — промурлыкал Рейф. Он протянул руку, и в течение одного ужасного мгновения Ланс думал, что Вэл намеревается отказаться принять ее.
Но его брат двинулся вперед.
— Капитан Мортмейн, — мрачно сказал он, и мужчины пожали друг другу руки едва касаясь ладоней друг друга в жесте, который напомнил Лансу о первоначальном смысле рукопожатия между мужчинами — удостовериться, что враг пришел с миром и не принес оружия.
В этом случае, ни Вэл, ни Рейф не выглядели полностью удовлетворенными. Воздух в комнате, казалось, сгустился от напряжения и недоверия.
Повисла тяжелая пауза, и Ланс попытался положить ей конец. Самым сердечным тоном он обратился к Рейфу, предлагая тому присесть и отдохнуть, но Рейф отказался.