Пойманный навечно между небесами и адом…
Ланс содрогнулся. Ужасающая перспектива, и все же даже опасность такой ужасной судьбы бледнела перед другим открытием, которое он сделал ночью. Теперь, когда он наконец осознал природу своих чувств к Розалин, ничто иное, казалось, не имело значения.
Сила его любви к ней наполнила его страхом и таким удивлением, которое он не испытывал с тех пор как был мечтательным юнцом. Если единственным способом, которым Ланс мог сохранить место в сердце Розалин, был призрачный герой, ночной скиталец, значит, так тому и быть. Его леди стоила любого риска.
Взяв фонарь, Ланс осторожно подошел к винтовой каменной лестнице, поворачиваясь спиной к башенной комнате.
А также и к предостережениям Просперо.
Глава 14
Теплый летний дождь барабанил по узорчатым окнам церкви Святого Готиана. Туманное серое небо не могло прогнать сумрак из тихой внутренней части церкви, и даже улыбающиеся херувимы, вырезанные на купели для крещения, выглядели немного подавленными.
Деревенская церковь была маленькой. В неф помещалось не более сотни душ, но этим утром церковные скамьи, на которых сидело лишь несколько слуг, родственников и друзей Сент-Леджеров, собравшихся на свадьбу Ланса Сент-Леджера и леди Розалин Карлион, казались зловеще пустыми.
Аккуратно причесанный, с накрахмаленным и замысловато завязанным галстуком, в лучшем голубом сюртуке, Ланс стоял с дрожащей невестой перед алтарем, пока преподобный Джозайя Грамбл произносил слова венчания звучным голосом, известным за то, что вогнал в сон не одного прихожанина. Хотя это и было не совсем обычно, Ланс крепко обнимал свою невесту за талию.
Чтобы поддержать бедного ребенка, который все еще восстанавливается от очень тяжелого ранения, так думали присутствующие. И только Ланс знал, какой страх руководил его действиями, опасение, что если он выпустит ее из рук, Розалин может передумать и убежать.
С тех пор как Розалин тихонько спустилась в кухню и едва слышным голосом сообщила Лансу, что принимает его брачное предложение, ему не понадобилось много времени, чтобы притащить ее к алтарю.
Ланс поднял на ноги викария и добыл специальное разрешение, не дожидаясь, пока портниха дошьет новые платья Розалин. Поэтому ее свадебный наряд состоял из предметов одежды, которые он стащил из гардеробов сестер: украшенное узором в виде веточек муслиновое платье Леони, бледно-желтый капор Фиби, изящную кружевную шаль Мэрайи.
Не очень элегантное одеяние Ланс выбрал для своей невесты, но он должен был признать, что простота наряда подходила стройной фигуре Розалин и ее миловидному лицу. Девушка превратилась из печальной молодой вдовы… в печальную молодую невесту.
Сжимая веточку дикого вереска своей затянутой в перчатку рукой, она казалась бледной и испуганной. А на лице Розалин было выражение, которое Ланс начинал называть ее дневным обликом. Она так отличалась от энергичной, улыбающейся женщины, которая встречала сэра Ланселота ночью, что Ланс чувствовал тревожащие уколы совести. Еще было время остановить все это, остановить свадьбу и сказать правду.
Он не знал, какая жестокая судьба предназначила Розалин стать его избранной невестой. Он должен освободить ее, отдать ей половину своего состояния и просто позволить уйти.
Но когда эта мысль посетила его, пальцы Ланса сильнее сжали талию девушки. В первый раз за всю церемонию Розалин подняла глаза от каменного пола и посмотрела на него. Один взгляд на ее невинное лицо, и благие намерения Ланса превратились в пыль. Все, что он искал всю свою беспокойную жизнь, сияло в этих небесно-голубых глазах. Потерянная честь, потерянные надежды, потерянные мечты.
Когда подошло время клятв, Ланс произнес их дрожащим и прерывающимся от эмоций голосом. Последнее благословение, и преподобный Грамбл захлопнул молитвенник с самодовольной улыбкой.
Все закончилось. К лучшему или к худшему. Ланс и Розалин теперь стали мужем и женой. Она дрожала, но стояла неподвижно, пока Ланс склонялся, чтобы запечатлеть целомудренный поцелуй на ее мягких губах.
Он намеревался просто уважительно коснуться ее, но губы Розалин прижались к его с неожиданным теплом и сладостью, что удивило Сент-Леджера, заставляя его сердце забиться с неразумной надеждой.
Но когда Ланс отстранился, ее глаза были закрыты. Он увидел мечтательное выражение на лице жены и понял, что она делает. Представляет, что он сэр Ланселот дю Лак.
«А почему бы и нет?» — горько подумал Ланс. Его вероломный соперник сам посоветовал ей так поступать, когда навещал Розалин прошлой ночью.
Ее веки, дрогнув, поднялись, и когда взгляд девушки снова сосредоточился на Лансе, стало болезненно очевидно, что все ее приятные фантазии улетучились. Прежде чем Ланс смог сжать руку Розалин и попытаться предложить ей слова утешения, их обоих остановила Эффи Фитцледжер, вскочившая со скамьи.
— О, Боже мой! — ворковала Эффи, все еще вытирая влажные глаза кружевным платочком. Она всхлипывала в течение всей церемонии, хотя, как подозревал Ланс, не из сентиментальных побуждений, а больше из-за досады от того, что и эта свадьба не была ее.
Она сначала сжала Ланса, потом Розалин в мокром объятии, поздравляя их задыхающимся голосом. Несмотря на все нежелание Эффи выступать в роли Искателя Невест, она очень гордилась парами, которые создавала, как до этого делал ее дедушка. Более тихие поздравления Вэла затерялись в шумном потоке слов Эффи.
— Я верю, вы оба будете очень счастливы, — сказал он, пожимая руку Ланса.
— Спасибо тебе, Вэл. Теперь, когда я надежно окольцован, возможно, ты перестанешь так сильно беспокоиться обо мне.
— Я едва ли осмелюсь сделать это еще раз, — ответил Вэл, отнимая руку так же быстро, как протянул ее. Его легкий тон был таким же вымученным, как и улыбка Ланса.
Напряжение сохранялось между ними с того вечера, когда они поспорили из-за Рейфа Мортмейна. Слишком много было сказано в тот день, а еще больше осталось недосказанным. Ланс был слишком упрямым, чтобы извиняться, и в кои-то веки, удивительно, но его брат тоже не делал этого.
Лансу так хотелось почувствовать знакомое тепло брата и его поддержку, особенно в такой день. Он думал, что Вэл попытается сгладить их ссору, как тот делал всегда.
— Вэл, я… — неловко начал Ланс, но тут же был заглушен громоподобным смехом Джозайи Грамбла.
Эффи возмутительным образом кокетничала с дородным викарием. Розалин, стоявшая между ними, выглядела молчаливой тенью.
— Ах, мисс Эффи, и когда же будет следующая свадьба Сент-Леджеров? — поддразнивал Грамбл. — Надеюсь, в следующий раз я буду оповещен заранее, милая леди.
— Не беспокойтесь, сэр. Я все еще истощена после моих недавних усилий в поиске невест. Вы знаете, как нежен мой организм, — Эффи захихикала и замахала веером перед своим лицом. — Слава небесам, теперь меня не скоро призовут, чтобы создать еще одну пару.
Вэл вздрогнул, и Ланс заметил это.
— Ты кое о чем забыла, — язвительно напомнил он Эффи. — Как насчет моего брата?
— Ах, в самом деле, бедный Валентин, — ответила та, легкомысленно пожав плечами. — Я не вижу здесь большой срочности. На самом деле, возможно, не существует невесты, предназначенной для него.
Ланс окаменел даже не столько от этих слов Эффи, сколько от реакции Вэла, который просто опустил голову. Неужели Святой Валентин был таким покорным, что не мог высказать несогласие, даже когда речь шла о его собственном счастье? Даже Розалин начала протестовать. Бросив полный сочувствия взгляд на Вэла, она взмолилась:
— О, мисс Фитцледжер, конечно, вы, должно быть, ошибаетесь.
— Боюсь, нет. Знаете ли, так случается. Не каждому Сент-Леджеру суждено жениться. Валентин, вероятно, предназначен для других, более благородных деяний, для карьеры врача, у которого нет времени на жену, — перья на шляпке Эффи затрепетали, когда она кивнула и улыбнулась Вэлу. — Осмелюсь сказать, что ты станешь таким же веселым старым холостяком, как кузен Мариус.
Мариус? Несчастный Сент-Леджер, чья избранная невеста умерла на его руках? Ланс чуть не задохнулся от негодования. Он начал раздраженно упрекать Эффи, но та, обладающая вниманием, порхающим как бабочка, уже перескочила на другую тему — новая одежда Розалин.
— Нет, милочка, — говорила она, похлопывая Розалин по руке. — Миссис Белл может быть и умело обращается с иголкой, но у нее совершенно нет вкуса. Прежде, чем вы позволите ей шить для вас, лучше посоветуйтесь со мной.
Ланс разозлился, но понял, что не время и не место пытаться образумить Эффи. Повернувшись к Вэлу, он приглушенным голосом убеждал брата:
— Не обращай на нее внимания. Ты же знаешь, какова Эффи. Я поговорю с ней позднее.
— В этом нет нужды, брат.
— Нужно лишь убедить ее взяться за свои обязанности Искателя Невест. Уверен, если я пообещаю купить какую-нибудь дорогую безделушку для нее, она…
— Оставь это, — перебил его Вэл с резкостью, которая удивила Ланса. — Весьма вероятно, что Эффи права в отношении меня.
— Права? — воскликнул Ланс. — Причина того, что я сам стою здесь, перед алтарем, в том, что я пошел посоветоваться с Искателем Невест в твоих интересах. Что случилось с теми бессонными ночами, на которые ты так жаловался, с постоянными страданиями Сент-Леджера, который знает, что пришло время выбрать пару?
— Кажется, все это исчезло.
Исчезло? Открыв рот, Ланс уставился на брата. Его последние ночи были чистым адом. Он метался и ворочался, горел и испытывал боль от желания заняться любовью с Розалин. Он находил покой только в своем, подобном трансу, состоянии, когда выдавал себя за сэра Ланселота.
А потребность Вэла в невесте просто исчезла? Ланс хотел бы знать, каким дьявольским способом тот справился с этим. Но прежде чем он смог задать вопрос брату, Вэл отошел от него.
Временное затишье в бесконечном щебетании Эффи предоставило Вэлу удобный случай осторожно пробраться к Розалин, чтобы поздравить ее и запечатлеть братский поцелуй на щеке новобрачной.
Ланс продолжал озабоченно разглядывать брата, отмечая в том слабые перемены, которые настораживали его. Та же мягкая улыбка, те же спокойные манеры, но Вэл, казалось, более тяжело опирался на свою трость, а его плечи уныло опустились.
Как будто он отказался от чего-то большего, чем поиск невесты. Отказался от всех надежд на восстановление взаимопонимания между ним и Лансом. Прежде страдая от чувства своей вины, Ланс, полный горечи, часто говорил себе, что подобная отчужденность Вэла стала бы именно тем, чего он хотел. Сейчас же, когда, казалось, цель достигнута, Ланс должен был бороться с паническим чувством, что его бросили на произвол судьбы.
Возможно, Ланс нашел невесту, но в последнюю неделю он испытывал чувство пустоты, как будто потерял и брата, и друга. Сент-Леджер пригласил Рейфа на церемонию, на самом деле не рассчитывая, что тот придет, но какая-то часть Ланса надеялась на это.
Отбросив эти грустные мысли, Ланс выдавил улыбку, приветствуя оставшихся гостей — слуг, которые работали в Замке Леджер много лет и знали Ланса еще мальчишкой. Его преданный главный конюх Уолтерс, старый дворецкий Уилл Спракинс, который часто катал Ланса на своих худых плечах, несмотря на то, что одна нога Уила была деревянной из-за ужасного несчастья, случившегося с ним в юности. Пухлая жена Уилла, Нэнси, замыкала шествие, улыбаясь и пылко благословляя своего молодого мастера, которого она, казалось, все еще считала маленьким проказником, воровавшим бисквиты с ее противней.
Пока Ланс принимал их горячие поздравления, его взгляд устремился к безмолвной фигуре в задней части церкви, которую он не заметил прежде. Высокий мужчина сидел в затененной нише на самой последней скамье.
Настроение Ланса поднялось. Распрощавшись с поздравляющими так быстро, как только смог, он направился в боковой предел храма. Его сапоги гулко стучали по старым камням, покрытым именами, памятникам другим, давно умершим и похороненным под церковным полом, Сент-Леджерам.
Полностью позабыв о том, где находится, Ланс пылко воскликнул:
— Рейф! Будь ты проклят. Ты все-таки пришел. Я думал…
Его восторженные приветствия затихли, когда фигура, находившаяся в тени, поднялась и вышла на тусклый свет, пробивающийся сквозь узкие окна.
Это оказался не Рейф, а намного более старый мужчина, высокий и худой. Доктор Мариус Сент-Леджер — кузен отца Ланса. Он был примерно того же возраста, что и Анатоль Сент-Леджер, но Лансу Мариус всегда казался намного старше. Возможно потому, что его волосы преждевременно поседели, или из-за морщин, глубоко прорезавших худые щеки, подчеркивающих энергию его глаз, глаз, сверкающих так ярко, что они, казалось, сжигали этого мужчину изнутри.
Ланс никогда не чувствовал себя спокойным в присутствии Мариуса Сент-Леджера, но изо всех сил старался скрыть свое волнение.
— Мариус, — сказал он. — Какой… какой сюрприз.
— Полагаю, не неприятный. Надеюсь, я не являюсь непрошенным гостем? — криво улыбнулся Мариус. — Думаю, мое приглашение где-то затерялось.
— Мм, вообще-то, я не рассылал приглашения и не знал, что ты вернулся в деревню. Я слышал, ты поехал на север, чтобы помочь жене Фредерика Сент-Леджера с родами. Но если бы я знал, что ты вернулся, конечно, я-я…
Ланс запнулся. Он лгал, и Мариус определенно знал это. Уникальный дар Мариуса забираться глубоко в сердце человека и узнавать, какие не очень благородные эмоции спрятаны там, всегда заставлял Ланса чувствовать себя так чертовски неловко.
И все же он ощущал потребность произносить извинения, пока дядя не сжалился над ним с мягким смешком.
— Все хорошо, мальчик. Ты должен беспокоиться не о том, что обидел меня, а о том, что родители спустят с тебя шкуру, когда вернутся и обнаружат, что их старший сын отпраздновал свою свадьбу в их отсутствие.
— Я знаю, — с сожалением ответил Ланс. Мэделин Сент-Леджер сначала будет ругаться, потом засмеется и покачает головой, верная своему практичному характеру. Разочарованная, но прощающая его, как всегда, когда он попадал в какие-то неприятности.
А вот Анатоль Сент-Леджер никогда не поймет.
Как и все в этом мужчине, его любовная история с Мэделин Бретон была легендарной. Без сомнения, его отец завоевал мать одной улыбкой, одной вспышкой своих неотразимых глаз. Как и предписывали традиции Искателей Невест.
Два сердца стали одним за мгновение, две души соединились навечно.
Ужасный лорд Замка Леджер огорчился бы, узнав, что его сын умудрился превратить в бедствие то, что должно было стать абсолютно простым бракосочетанием. Огорчился, но вряд ли удивился бы, учитывая, что это был Ланс Сент-Леджер.
Ланс тяжело вздохнул.
— Что я мог поделать, Мариус? Если бы я не потащил Розалин к алтарю, то мог бы потерять ее.
Он вздрогнул, потому что не собирался признаваться в этом, особенно мужчине, который все-таки являлся самым близким другом его отца. Ланс прикрыл руками сердце, жестом, который множество людей повторяли в присутствии Мариуса. Но это движение, конечно, было бесполезным.
Мариус положил руку на плечо Ланса, посмотрев на него пронзительным взглядом.
— Я не знаю, что случилось, но чувствую, что что-то не так между тобой и Розалин, что-то заставляет тебя чувствовать себя очень виноватым. Но что бы это ни было, Ланс, поверь мне, было бы намного хуже, если бы ты позволил своей леди ускользнуть от тебя.
Напряжение в голосе Мариуса удивило Ланса, но он вспомнил причину, по которой дядя произнес эти слова, наблюдая, как его лицо с тонкими чертами мрачнеет от воспоминаний о собственной ошибке, которая навсегда изменила его жизнь.
Ланс сделал беспокойное движение, почти жалея, что Просперо рассказал ему грустную историю Мариуса о том, как дорого стоила дяде задержка в заявлении прав на свою избранную невесту. Его единственный шанс на любовь погиб вместе с его несчастной леди.
Ланс почувствовал, что должен сказать что-то, какие-то слова утешения, но Мариус, казалось, не нуждался в них. В мудрых глазах мужчины застыло тихое смирение.