— Да, — согласился ведущий, — похоже, Джерри, вы обставили законников. А теперь давайте вернемся к нашим сегодняшним героиням, Келли, Лэй и Санди. Как вы решились на такой смелый эксперимент? Кто ответит… Ты, Лэй?
(Камера перемещается на Лэй. Это высокая девушка скандинавского типа сложения)
— Ну, могу и я. У меня в роду плохая генетика. У всех аллергия на цветочную пыльцу, а годам к 40 — астма. Я просто хочу здорового ребенка. По-моему это нормальное желание для женщины.
— Несмотря на что, что ребенок будет, как бы это сказать, не вполне человек? — уточнил ведущий.
— Если хотите знать мое мнение, — решительно сказала Лэй, — вся эта бюрократия, про то, кто — человек, а кто — нет, придумана адвокатами, чтобы обманывать нас, простых людей.
(Аплодисменты)
— Полвека назад адвокаты говорили, что цветные — не вполне люди. Я адвокатам не верю. Я верю ученым, а ученые говорят, что эректус — это человек другой расы, как, например, африканец или китаец. И у эректусов аллергии не было, правда, док Джерри?
— Вероятно, не было, — подтвердил Винсмарт.
— Вот видите, — торжествующе сказала Лэй, — не было. А что эректусы вроде как цветные, так мне это все равно. Я ненавижу расизм! У меня половина друзей — цветные, вот Келли, мулатка, и мы с ней теперь не разлей вода.
(Аплодисменты, камера перемещается на Келли)
— Келли, что ты скажешь? Каков твой мотив участия в этом смелом эксперименте?
— Знаешь, Питер, — ответила она, — я вот честно скажу: мое призвание — эстрада. Не мелочь какая-то, не бары с живой музыкой, а большая эстрада, Я просто чувствую это. Но сейчас просто так наверх не пробиться. Или нужен богатый папочка, а мой старик всю жизнь чинил автомобили, и сам понимаешь, золотых гор не нажил. Или надо спать со всеми подряд, а это не по мне. И когда мне сказали про эксперимент, я поняла: вот он, мой шанс! Да, я хочу стать знаменитой, и не стесняюсь этого.
— Ты уже стала знаменитой, Келли, — говорит ведущий, — сейчас нас смотрят 40 миллионов американцев.
— Wow! — крикнула Келли, — Эй, ребята у телевизоров! Я люблю вас!
(Аплодисменты)
— Скажи, Келли, а ты не боишься, что ребенок будет не похож на сверстников? Ведь это тяжело, быть непохожим на других детей, в классе, или на улице?
— И пусть будет непохожим, — ответила она, — Мне совсем не хочется, чтобы он был похож на всех, кого попало. Некоторые боятся выделиться и хотят быть как все, но у нас так не будет! Мой ребенок должен стать личностью! В нашей семье всегда умели воспитывать правильно, и я сумею, будьте уверены. Мой ребенок всегда сможет за себя постоять.
(Аплодисменты, камера перемещается на Санди. Она худенькая и, по сравнению с Лэй и Келли выглядит этакой школьницей в компании более взрослых подруг).
— А что скажешь ты, Санди? — спросил ведущий
— Я — студент-биомедик и я — идеалистка. Мне не нравится, что наши клиники за бонусы от фармацевтических фирм скармливают пациентам что угодно. Супримофар, который рекламируют по ТВ, это парацетамол, которым лечил простуду еще мой дед. Только название новое и цена в 10 раз выше. С этим пора что-то делать, иначе завтра клизму назовут суперпромывалкой и продадут вам за 1000 баксов.
(Аплодисменты и смех в студии)
— Возникла каста шарлатанов, тормозящих медицину. Вместо современных методов, нас пичкают лекарствами 20-летней давности. За дикие деньги нас лечат хуже, чем домашних животных. Знаете расценки стоматологов? Так вот, забудьте их. У меня были проблемы с зубами и я воспользовалась собачьим наногелем DR-plus за 40 баксов, который якобы для людей не подходит. Теперь я могу на спор разгрызть баранью лопатку.
(Возгласы, аплодисменты свист и топот в студии)
— Это только начало, — продолжала она, — Я хочу вернуть идеалы школы Луи Пастера. Там проверяли все на себе. Я проверяю на себе и на своем ребенке. У меня будет моральное право сказать: люди, вас обманывают! Ветеринарные методы клонирования, генной инженерии и молекулярной робототехники, прогрессивнее, эффективнее, безопаснее и дешевле того старья, которое вам продают в клиниках эти жулики с лицензиями!
(Топот, выкрики, аплодисменты)
— Здоровьем младенца будет заниматься ветеринар? — уточнил ведущий.
— Конечно! Эректус, как бы, не человек и имеет право на ветеринара. Люди пока лишены такого права, но, я надеюсь, этой дискриминации скоро придет конец!
(Ураган аплодисментов)
…
После эфира они сидели в маленьком кафе телецентра, уставшие так, как будто целый день таскали мешки с гвоздями.
— Может, не стоило ввязываться в эту муть? — задумчиво произнесла Лэй.
— А что толку теперь про это рассуждать? — Санди очень выразительно похлопала себя по животу, — дело сделано.
— Главное, аванс уже у нас, — добавила Келли, — и вообще, где наша не пропадала.
— И где только наша не пропадала, — подхватила Санди.
Подошел менеджер студии.
— Эй, что у вас за кислые лица, а? Веселей, девчонки, вы же не на похороны пришли. Вы собираетесь стать счастливыми богатыми мамами, а материнство — это…
— Чем учить нас быть мамами, — перебила Келли, — лучше добудь косячок.
— Ну, это я мигом, — менеджер улыбнулся и сунул руку в карман…
— Ни в коем случае! — отрезал доктор Винсмарт, — девушки, я же вас предупреждал и еще раз предупреждаю: алкоголь и наркотики на ближайшие 8 месяцев исключаются. Потом — пожалуйста, если не будете кормить грудью. Хотя я бы рекомендовал все-таки грудью кормить, поскольку здоровье малышей…
— Вы классно все расписали, док, — сказала Лэй, — но нам чего-то не весело от всего этого.
— Если косяк нельзя, так хоть анекдот расскажите, — добавила Келли, — у вас правда смешно получается.
— Ладно, — Винсмарт улыбнулся, — расскажу по дороге. Видите, уже наш эскорт подошел.
…
5 мая. Студия CNN, Сан-Франциско. «Чем грозит обезьяночеловек».
— По сравнению с правыми из сената, любая банда — хор воскресной школы, — сказала Лэй.
— Бьюсь об заклад, у него в шкафу висит куклуксклановский балахон — вставила Келли.
— Ваше хамство вам дорого обойдется, — процедил Лайтбар.
— Это была угроза? — с некоторой ленцой поинтересовался Кортвуд, — я не ослышался, сенатор?
— Она меня оскорбила, — заявил Лайтбар.
— Не очень сильно, заметим. Вот если бы она рассказала, как вы во время эритрейского кризиса продавали оружие в Сомали…
— Это была законная сделка, — перебил сенатор.
— Из этого оружия убивали американских парней, — продолжал Кортвуд, — суд установил, что вы нажили на их смерти 9 миллионов долларов. Эти деньги не жгут вам пальчики?
— Но суд меня оправдал! Я чист перед законом.
— Верно, суд вас оправдал. Но когда Popmarket weekly назвал вас «продажной тварью» в связи с этой историей, суд не счел обоснованным ваш иск в защиту деловой репутации.
— Мы отклонились от темы, — вмешался ведущий, — чтобы настроить всех на более мирный тон, я дам слово преподобному Фрэнку Миллзу. Ему, видимо, есть, что сказать.
— Вернее, мне есть, что спросить, — поправил пастор, — как по-вашему, доктор Винсмарт, в чем разница между человеком и животным?
— Полагаю, в материальной культуре, — ответил Винсмарт, — человек выделился из животного мира, когда стал создавать искусственную среду, а не просто пользоваться дарами природы. Люди создали технологии, построили машины, возвели города…
— Вы, вероятно, атеист? — перебил пастор.
— Я агностик.
— А с точки зрения агностика, есть ли у человека душа?
— У человека есть психика. Так точнее.
— А у животных есть психика?
— Да, но только у высокоразвитых. Собака, кошка, лошадь, дельфин, обезьяна.
— Значит, если бы собаки стали строить машины, вы бы относились к ним, как к людям?
Винсмарт пожал плечами.
— Я полагаю, да. Такие сюжеты есть в фантастике, и это выглядит логично.
— А сожительство человека с такой собакой вы бы одобрили?
— Сожительство в каком смысле?
— Как мужа с женой, — пояснил пастор.
— Я бы счел это странным, — ответил Винсмарт, — слишком велика разница строения тела, и к тому же, генетическая несовместимость. Такая пара не могла бы иметь потомства.
— А если бы могла? Вы сами упомянули фантастику. Вообразим, что женщина за деньги легла со скотом, понесла от него, а потом выносила детеныша. Вы бы это одобрили?
В студии повисла напряженная тишина.
— Напомню, что вы спрашивали не о скоте, а о разумном животном, — заметил Винсмарт.
— Пусть так, — согласился пастор, — вообразим, что ученые вывели породу разумных псов, и богатый хозяин такого пса решил из любопытства повязать его с женщиной. Этот богач нашел женщину, находящуюся в бедственном положении и заключил с ней сделку. Она спарилась с его псом и забеременела, а богач с интересом ждет, что же у нее родится.
— Если это намек, то он притянут за уши, — подал голос Кортвуд.
— Это не намек, а чистая правда, — парировал пастор Миллз, — здесь в студии сидят три молодые женщины, с которыми вы поступили именно так, как я сказал.
— Минуточку, — сказала Лэй, и ее голос звенел от возмущения, — этот тип, кажется, заявил, что я трахалась с псом. Вообще-то за это бьют морду. Эй, Миллз, может у тебя проблемы? Может, твоя жена трахается с псом, потому что ты ее не можешь удовлетворить?
— Зачем вы так грубо, мисс Форсмен, — вмешался ведущий, — преподобный Миллз не хотел вас обидеть…
— Ни фига себе, не хотел! У вас что, уши заложены? Этот ублюдок сказал, что меня трахал пес, — Лэй обвела взглядом студию, — все слышали, так?
— Именно так он и сказал, — поддержала Келли, — он извращенец, наверное.
— Про священников-зоофилов писал еще Таксиль, — добавила Санди, — Папа Римский из-за этого запретил им держать обезьян. Про собак, правда, там нет.
— С собаками трахались при дворе французского короля, — сообщила Лэй, — я в каком-то фильме видела. Они специально держали свору борзых для этого дела.
Лайон Кортвуд встал, улыбнулся и поднял руки над головой.
— Брэк! Милые леди, посмотрите, вы вогнали его преподобие в краску, а он просто хотел сказать нам проповедь об уважении к человеку. Верно, мистер Миллз?
— Я хотел сказать, что наука не должна оскорблять человеческую природу, — несколько смущенно ответил пастор, — а этот эксперимент… Вы же понимаете…
— Ни капли не понимаю, — Кортвуд улыбнулся еще шире, — поясните свою мысль, мистер Миллз. Только прошу вас, не прибегайте к аналогиям из области секса с четвероногими. Ведь эректус, как известно, такое же двуногое существо, как и все мы.
— Это не эксперимент, а мерзость, — громко заявила до сих пор молчавшая женщина в дорогом деловом костюме, — я представляю американские семьи, если кто не знает.
Она постучала пальцем по табличке с надписью «Вирджиния Ридли, вице-президент лиги защиты семьи».
— Семьи богатых белых баптистов, так точнее, — иронично вставила Келли, — черных вы за американцев не считаете, да?
— Вы очень агрессивны, — строго сказала Ридли, — не лучше ли вам успокоится?
— А не лучше ли вам говорить за себя, а не за все американские семьи? — ответила Келли.
— Почему вы сразу воспринимаете меня, как врага? Я не сказала ничего дурного о вас, я лишь говорю, что вас втянули в мерзкое действо, но в этом виноваты не вы, а тот, кто вас соблазнил деньгами.
— Соблазнил деньгами, — передразнила Келли, — вы так запросто это говорите, что сразу видно: вам ни разу не приходилось выбирать между дырявыми ботинками и голодным брюхом. Руки покажите.
— Зачем?
— Что вам, трудно? Сделайте вот так:
Она протянула руки ладонями вперед. Ридли, помедлив, сделала то же самое.
— Какие нежные, — насмешливо сказала Келли, — Сразу видно, эти руки никогда не держали ничего тяжелее дамской сумочки. Богатый папочка, богатый муж, да?
— Как вы смеете!
— А вот так. Бьюсь об заклад, вы за всю жизнь не заработали своим трудом ни цента.
— Чем нападать на меня, лучше бы подумали, как будет жить тот несчастный детеныш, которого вы собираетесь произвести на свет, — тихо сказала Ридли.
— Да уж получше, чем я, когда меня произвела на свет моя мамочка. В семье, где никогда не было и половины тех денег, которые стоит ваша сумочка из крокодиловой кожи.
— Бриллиант в кольце на полкарата тянет, — добавила Лэй, — выгодное, видать, дело, семью защищать.
— Очень, — подтвердила Санди, — на их программу из бюджета ежегодно выделяется 140 миллионов баксов. Скажите, мэм, сколько вы получаете в своей лиге?
— Не ваше дело, — затравленно огрызнулась Ридли.
— Как это не наше, если мы платим налоги на ваши колечки с бриллиантами?
— Позвольте я верну разговор, так сказать, в русло, — снова вмешался ведущий, — давайте послушаем мнение юриста об этом эксперименте. Джеффри Финней консультант совета по биоэтике при президенте США.
— Еще одно кладбище налогов, — прокомментировала Санди.
— Может, вы дадите мне высказаться, девушка? — спросил Финней.
— Да пожалуйста.
— Спасибо. Начну с того, что в нашей стране клонирование запрещено законом.
— Репродуктивное клонирование людей, — поправил Винсмарт.
— Да, разумеется, — согласился юрист, — и объект клонирования в вашем эксперименте с правовой точки зрения тоже человек, на что указывает его полное наименование, Homo erectus. Слово Homo, в переводе с латыни, как известно, обозначает человека.
— Как чувствовал, что кто-нибудь это скажет, — сообщил Винсмарат и бросил на середину стола большую цветную картинку, — мистер Финней, кто это, по-вашему?
— Какая-то крупная обезьяна. Горилла, орангутан, шимпанзе или что-то вроде того.
— То есть, по закону мы имеем право ее клонировать?
— Разумеется, ведь это не человек.
Винсмарт весело подмигнул ему.
— Сразу видно, что вы не биолог. Это Kenyanthropus, что, в переводе с греческого означает «кенийский человек». Он жил на планете 4,5 миллиона лет назад.