— Кто?
— Да кто угодно! Врагов у каждого человека предостаточно. Впрочем, ладно. Сейчас не об этом. Лиза и Влад, знайте, сегодня мы собрались для того, чтобы отыскать в этом доме комнату, которой нет.
— Зачем вам эта комната? — посерьезнев, спросил Влад. — Это ведь не шутка. Такая комната опасна. Вы уверены, что она есть в этом доме?
— Да, я получила наводку на нее. А зачем… Владимир, да ведь в такой комнате могут храниться любые артефакты! А артефакты и ведьма — явления взаимопроникающие.
— Все равно, это опасно. Я бы не стал втягивать в это Лизу. Она же просто человек.
— Правильно. Но была умертвием. Ее кровь уникальна. Владимир, разве вы не знаете, что кровь бывшего умертвия способна проторить дорожку к местам, которых нет? Лиза, ведь ты дашь свою кровь?
— Конечно, — сказала Лиза, слегка дрожа.
— Тогда приступим. Полночь! Идемте в лабораторию, кристалл я настроила.
Анна Николаевна повела всех в глубь дома. Здесь открыла свои двери самая странная комната из тех, что видела в своей жизни вся честная компания. Все было расчерчено каббалистическими линиями и знаками, от защитных пентаклей рябило в глазах, но круче всего был большой кристалл — сфера, внутри которой горело ярко-зеленое пламя.
— Это кристалл поиска. Он подтверждает направление, по которому мы будем идти, — сказала Анна Николаевна. — Владимир, вам придется остаться в этой комнате. Волшбу творить могут лишь женщины.
— Нет, — сказала Лиза. — Если я отойду от него хоть на десяток метров, ему будет плохо. И мне тоже. Мы идем вместе.
— Тогда за результаты я не ручаюсь. Теперь, Лиза, мне нужна твоя кровь.
— Хорошо.
Лиза села на предложенный ей стул и протянула руку. Старшая ведьма достала обычный десятикубиковый шприц, закатала рукав Лизиной рубашки (да, сейчас Лиза была не в розовом платье, а в рубашке поло и джинсах) и ввела иглу в вену. Лиза услышала, как еле слышно вздохнул Влад.
Ведьма набрала крови полный шприц и вытащила иглу. Лиза зажала руку.
— А теперь, — чуть торжественно сказала Анна Николаевна, — заговорим кровь.
Она вылила кровь из шприца в небольшую золотую чашу, затем прочитала длинное заклинание на латыни. Кровь в чаше вспыхнула и вдруг начала тоненькой горящей струйкой переливаться через край.
— Следите за кровью! — сказала старшая ведьма.
Кровь потекла по комнате, образуя на полу завитки и спирали. Затем прочь из комнаты…
Анна Николаевна подхватила кристалл поиска и устремилась за струйкой крови. Следом за хозяйкой Юля и Лиза с Владом.
— Юля, читай молитвы Диане, Цернунну и Осирису, — сказала Анна Николаевна.
Юля тут же начала:
— О великая и всемилостивая богиня Луны Диана, покровительствующая вольным ремесленницам, прославляющим имя твое…
Кровь споро текла по полу. Это был коридор. Он заканчивался лестницей, ведущей вверх; кровь сделала очередной завиток и устремилась вверх по лестнице.
— Кристалл говорит то же, — возбужденно сообщила Анна Николаевна. — Мы на верном пути.
Юля по-прежнему читала молитвы, кровь привела их на второй этаж и заструилась в спальню бывшего бизнесмена Валерия Алейникова.
— Сюда! — крикнула Анна Николаевна, распахивая дверь в спальню.
Здесь в темноте им предстало удивительное зрелище: огненная нить крови струилась вверх, в пустоту, прямо над кроватью бизнесмена. Кровать немедленно сдвинули. Юля, вспомнив свое искусство левитации, поднялась вверх за кровью прямо к потолку.
— Я вижу вход! — крикнула она. — Давайте кристалл!
Анна Николаевна дала ей кристалл. Юля бросила его в пустоту, и кристалл пропал.
— Поднимайтесь! — позвала Юля и исчезла.
— Ох, — закряхтела Анна Николаевна. — Давненько я не летала.
Она довольно коряво взлетела и тоже скрылась из виду.
— Лиза, — спросил Влад у любимой, — ты хочешь с ними? Это может быть опасно.
— Влад, родной, я умираю от любопытства! Я еще никогда не бывала в комнате, которой нет!
— Обычный пространственный выверт. Ладно, идем. В случае чего я твоя защита.
Влад взлетел, держа в объятиях Лизу. И они увидели…
Это была маленькая комната, оклеенная светло-зелеными обоями. На потолке висела и светилась неяркая лампочка в форме полумесяца.
В центре комнаты стояла обычная детская кроватка. Рядом замерли Анна Николаевна и Юля.
— Тише, — сказали они появившимся в комнате Владу и Лизе. — Он спит.
Лиза и Влад заглянули в кроватку. Там лежал одетый в блестящие одежды мальчик лет двух и спал. Спал он на боку, и можно было видеть, что из его маленькой спинки растут крылья с тысячей тысяч золотых перьев. Мальчик был удивительно красив. Но вот он зашевелился, проснулся и открыл глаза. Глаза его были как два голубых сапфира.
— Это бог, — сказала Анна Николаевна и опустилась на колени перед кроваткой.
Все сделали то же.
И тут мальчик заговорил на непонятном языке.
— Он говорит на тибетском, — нарушила молчание Лиза и стала отчего-то бледной. — Он приказывает нам вынести его отсюда и показать народу. Он… он не бог. Он новый Будда. Будда грядущего. Майтрейя.
Лекант вошел и поклонился старшему повару:
— Господин, мне сказали рубить туши.
— Верно, верно. Эй, поваренок Ли! Покажи рабу, где лежит мясо, и дай ножи.
Один из поварят подбежал к Леканту и сказал:
— Идем.
Лекант прошел за поваренком в кладовую. Здесь на крючьях были подвешены говяжьи туши. Поваренок протянул ножи:
— Держи! Смотри не поранься! — и, захихикав, убежал.
Лекант снял первую тушу с крюка и положил ее на колоду. Мышцы его при этом слегка вздулись, но казалось, он с легкостью работает рубщиком мяса.
Лекант принялся за дело. Работал он споро и аккуратно, его ножи, тяжелые, большие и острые даже на вид, словно чувствовали, где прорубить кость, а где перерезать сухожилие. Лекант разделывал туши, но мысли его были далеко. Можно даже было сказать, что он молился. Только он не знал имени того бога, которому молился.
С каждым ударом Лекант шептал:
— Пусть она забудет меня! Пусть она забудет меня! Пусть она забудет меня!
Перед рубкой последней туши Лекант позволил себе малую передышку. Он встал, опершись о колоду, и закрыл глаза. И, как всегда, увидел свою возлюбленную. Она шла к нему через луг, полный цветов, и улыбалась.
— Тийя, — простонал Лекант. — Упоминать само имя твое мне надо запретить. Тийя, как я люблю тебя!
Он открыл глаза, схватил ножи и принялся рубить, шепча:
— Пусть у нее будет другой! Пусть у нее будет другой!
…Не успел он закончить рубить мясо, как к нему подбежал поваренок Ли:
— Раб, отдай ножи и кончай работать. Тебя зовет управляющий. Он в комнате Красного Фонаря.
Лекант молча отдал ножи, снял окровавленный передник и вымыл руки. На его спине блестел пот.
— Мне бы умыться, — сказал Лекант поваренку.
— Ничего, — засмеялся тот. — И так хорош будешь.
Лекант выразительно посмотрел на поваренка своими сапфировыми глазами, но ничего не сказал, вышел.
В комнате Красного Фонаря помимо управляющего Леканта ждали две девушки — рабыни с чаном теплой воды и мочалками.
— Лекант, Лекант, где ты ходишь! — засуетился управляющий. — Тебя срочно хотят видеть. Та самая госпожа, что была здесь в прошлый раз и оставила слиток золота. Скорее помойся, девушки помогут тебе, переоденься и ступай в Изумрудные покои. Слышишь?
— Да, — покорно склонил Лекант голову.
— Я побежал дать распоряжения насчет угощений и вина! — сказал управляющий. — Поторопись, Лекант. Девушки, займитесь им!
Лекант покорно дал себя вымыть и переодеть. На него надели шелковую сорочку цвета абрикоса, шаровары из черного шелка, стеганый атласный халат, вышитый бисером, а волосы подвязали парчовой лентой. В таком виде Лекант стал прекрасен, девушки даже завздыхали.
Однако Лекант не обратил на них внимания и отправился прямиком в Изумрудные покои.
Изумрудные покои предназначались для самых высоких гостей «Озорной пташки». Здесь стены были выложены зеленым нефритом и инкрустированы изумрудами, изумрудного цвета были занавеси, ковры, лежаки и подушки. Столики же и умывальники для рук были вырезаны из халцедона и оникса и отделаны листовым золотом.
Лекант вошел в покои и остановился у дверей.
Спиной к нему у маленького резного окошка стояла женщина в роскошном платье цвета сливы. Длинный шлейф этого платья тянулся почти через всю комнату.
— Я пришел, госпожа, — сказал Лекант и задвинул за собой резную дверь.
Стоявшая у окошка женщина обернулась. Лицо ее было божественно красивым и пленительным, но Лекант не смотрел ей в лицо.
— Здравствуй, Лекант, — сказала женщина, улыбаясь и подтягивая к себе шлейф своего платья. — Присаживайся, где хочешь. Эти покои очень просторные. Только присаживайся так, чтобы я не теряла тебя из виду. А то ты снова спрячешься, хитрец!
Женщина мелодично рассмеялась. Улыбка делала ее лицо еще более прекрасным. Но Лекант отводил взгляд от ее лица, словно оно было проклято.
— Почему ты не приветствуешь меня? — меж тем спросила женщины и присела на лежанку, обитую зеленым бархатом.
— Приветствую тебя, госпожа, — сказал Лекант.
— Подойди. Сядь рядом, — почти приказала ему она.
Он подошел и сел.
— Ты разве забыл мое имя, Лекант?
— Оно для меня запретно.
— Неправда. Имя любимой женщины не может быть запретным, а ты любишь меня, Лекант, хоть и боишься признаться в этом.
— Я никогда не любил тебя, Лалит!
Женщина улыбнулась.
— Лжешь. Будь ты хоть Буддой, и то ты не устоял бы против меня. И ты не устоял.
— Ты одолела меня не в честном бою, Лалит. При тебе были браслеты богов.
— Да, — самодовольно сказала Лалит. — Они и сейчас при мне. Хочешь поглядеть?
Она воздела руки вверх, широкие рукава упали, и Лекант увидел, как на запястьях Лалит сияют прекрасные браслеты. Браслеты, которые раньше давали ему силу и мощь, а теперь превратили его в раба.
— Вот они, браслеты, у меня, — сказала довольная произведенным эффектом Лалит. — И значит, ты должен повиноваться мне.
— Чего ты еще хочешь от меня?
— Клятвы.
— В чем ты хочешь, чтобы я поклялся?
— Поклянись, что ты не будешь искать наше дитя и не причинишь ему вреда. Тогда твое положение станет иным.
— Я не могу дать такой клятвы. Придет срок моего освобождения из рабства, и тогда я найду это чудовище, куда бы ты его ни запрятала. Найду и уничтожу.
— Лекант, Лекант… Разве дхиан Порядка может быть таким жестоким? А ведь ты когда-то был именно дхианом Порядка. Я забрала твою силу, но у тебя осталось сердце. Как же ты можешь собственным сердцем желать гибели своему единственному ребенку?!
— Этот ребенок — чудовище. Он сожжет ангелов и бросит вызов Творцу. Он не должен жить.
— Нет, Лекант, нет! Все не так страшно. И потом, почему ты думаешь, будто бросить вызов Творцу — преступление, достойное смерти? Люди, эти твари, эти букашки, всей своей жизнью каждодневно бросают вызов Творцу. И Он не карает их, не мстит им.
— Есть ад.
— О, Лекант! Разве ты не знаешь, что такое ад? Ведь ты был там.
— Я и сейчас там.
— Тем более. Ад — это не более чем отсутствие любви, мой дорогой. Отсутствие любви и любимых. Я же предлагаю тебе свою искреннюю любовь, Лекант. Будь со мной, и ты познаешь рай.
— Ты не умеешь любить, Лалит. Ты умеешь только творить рабов.
— О как ты неправ, Лекант! Даже победив, я продолжаю любить тебя. Ведь я не развоплотила тебя, не сделала бродячим духом без места и времени. Разве это не любовь? И разве не любовь заставляет меня скрывать от тебя нашего ребенка? Я берегу его от твоих безумных выходок. Я хочу, чтобы он жил!
— Он погубит мир.
— Погубит, но и возродит его, Лекант. Ты не хуже меня знаешь, что когда-нибудь этот мир должен погибнуть, уж слишком он прогнил. Ты же знаешь, среди людишек есть те, что верят в какого-то Учителя и Помазанника, который умер и воскрес. Он должен прийти на землю и устроить всем суд. Но это же смешно. Судить надо начинать с Неба!
— Только люди могут судить ангелов.
— Нет! Как ты смешон, Лекант, со своей любовью к этим тварям. Неужели ты веришь и их басням о Помазаннике? Я читала книги о Нем — они слабы и бледны. Наш сын вырастит и затмит Его. Но самое главное — наш сын будет настоящим судьей. Сначала он будет судить Небеса, а потом уж обновит землю.
— Он уничтожит человечество.
— Вот уж о ком у меня меньше всего болит голова. Человечество! Смешно и думать об этой грязи под ногтями. Что ты нашел в них, Лекант, что так печешься о них?
— Они добры.
— Добры? Да не они ли распяли своего Помазанника? Да не они ли жгли самых своих разумных и талантливых на кострах веры? Да не они ли убивают за золото и даже за простую мелочь вроде нефти?! Добры?! От их доброты кровь льется рекой!
— Мы — дхианы, мы не должны судить, мы должны помогать людям. Это наш долг.
— Ну уж точно не твой долг, Лекант. Ты перестал быть дхианом, едва я отняла твои крылья. Благороднорожденный! Ты смешон и мелок. Ты думаешь только о людях, тогда как я думаю о Вселенной! Послушай! А помнишь, ты был влюблен в смертную? Даже более того, в мертвую! Ведь она была мертва, когда откопала твою гробницу, куда я заточила тебя! Дай вспомнить ее имя… Да, верно, Тийя!