– Ты снова ставишь на первое место рифму и размер, оставляя прозябать истину и смысл!..
Улыбка быстро увяла на физиономии Фрика. Он отвернулся от меня, посмотрел вперед, словно хотел увидеть конец лежащей под нашими ногами дороги, а затем, чуть прибавив шагу, заговорил:
– Как в этом мире Истина важна,
Всем, даже тем, кому она мешает,
Ведь каждый из живущих точно знает,
Что Истина всегда на всех одна,
И Истину нельзя назвать своей!
Другое дело Правда – с ней попроще.
Есть Правда кхмета – дан над ней хохочет,
Есть Правда дана – плачет кхмет под ней!
Кто знает Истину – вовек непобедим,
Когда никто другой ее не знает,
Он чуть прибавит к ней иль чуть убавит,
Смысл Истины он сделает своим!
Фрик бросил в мою сторону быстрый косой взгляд и закончил почти скороговоркой:
– Все жаждут Истины, но только тот царит,
Чья Правда в этом мире говорит!
С минуту мы ехали молча, и вдруг я почувствовал, что Фрик ожидает от меня ответа на свое стихотворение. Усмехнувшись про себя, я небрежно проговорил:
– Твой, довольно… примитивный, сонет никак не отвечает на мое предыдущее замечание… Скорее даже противоречит ему. Если все – как следует из твоих стихов, жаждут истины, то почему ты сам эту истину искажаешь?!
Фрик снова оглянулся на меня, на этот раз гораздо спокойнее, а затем, чуть пожав плечами, проговорил:
– Есть времена, года, часы, минуты,
Когда пред выбором приходится стоять —
Наш гордый разум хочет все сказать,
А плотский ужас лижет зад кому-то!
– Стало быть, ты меня боишься! – воскликнул я и расхохотался.
Фрик с новым испугом оглянулся на меня и еще прибавил ходу.
– И что же тебя так напугало?! – продолжил я, отсмеявшись, – неужели это маленькое недоразумение с толпой эльфов и… не знаю, как называются те мохноногие малыши…
– Хоббиты… – негромко буркнул шут, обходясь на этот раз без размера и рифмы.
– Хоббиты?! – удивленно переспросил я, – Мне, признаться, думалось, что хоббиты это плод воображения… э-э-э… писателей!
Я сделал паузу, рассчитывая на ответ Фрика, но тот промолчал, а потому я продолжил:
– Ты же не мог ждать от меня, что я буду спокойно наблюдать, как «нас будут убивать»? Если не ошибаюсь, ты именно так выразился, перед тем, как смыться?
Фрик оглянулся, убавил шаг и тяжело вздохнул:
– Я думал, сияющий дан найдет какой-то другой выход… Ведь спас же ты двух гномов!..
– Эти гномы ни на кого не нападали! – резко возразил я, – Более того, подругу одного из них зверски замучили два негодяя. Если бы я знал об этом раньше Крот и Носатый не ушли бы так просто от Совиной скалы!
Фрик резко остановился и повернулся ко мне всем телом:
– Ты хочешь сказать, что отомстил бы за подругу Пикли?!
– Как и за любое другое невинно убитое существо! – торжественно, словно давая клятву, ответил я.
Первый раз я увидел на физиономии этого сумасшедшего шута растерянность и недоумение. Он медленно поднял правую руку и ожесточенно поскреб свой голый череп:
– Но… как же так… ты ведь сам написал в своем «Возмездии нечисти», что любое убийство любой нечестии есть не только оправданный, но и благородный поступок!
Теперь пришла пора мне пожать плечами – я просто не знал, что на это ответить!
Но Фрик, казалось, и не ожидал от меня ответа. Медленно повернувшись, он снова зашагал по обочине дороги, помахивая руками перед своим лицом и что-то едва слышно приговаривая.
«Ну вот, теперь он начал говорить сам с собой!» – недовольно подумал я и попробовал отвлечь его от этого «разговора»:
– Слушай, Фрик, если ты такой начитанный, объясни мне одну непонятную вещь. Вольный кхмет Смига, показывая мне свои… э-э-э… реликвии, говорил про какой-то палец Спасителя по имени… э-э-э… вар Корта. Ну, будто бы этот палец своим пальцем замочил какого-то тролля. Так вот, что это за палец?
Шут немного умерил свой шаг, покосился на меня, словно хотел проверить, не разыгрываю ли я его, а затем прошепелявил:
– У Спасителя Высокого данства, высшего дана Кара Третьего Варвара было двенадцать главных советников, которых он сам называл пальцами. Так вот, вар Корта был первым из них. И действительно есть легенда, что вар Корта стал первым пальцем Спасителя после того, как убил вождя горных троллей Утля, напавшего на высшего дана…Убил, проткнув ему брюхо пальцем и удерживая до восхода солнца.
– Какая интересная история! – Довольно воскликнул я, – Судя по тому, что показал мне Смига, палец этого… э-э-э… первого пальца действительно мог проткнуть троллю брюхо.
Фрик, между тем снова прибавил шагу и ушел шагов на пять вперед.
Подняв глаза, я огляделся и вдруг понял, что этот длинный день наконец-то начал клониться к вечеру. Солнце уже опустилось за горизонт, и сумерки легли на окружавшие дорогу кусты, съедая их тени, растворяя четкий росчерк ветвей и листьев. А вот серая лента дороги неожиданно стала светлее, словно некий призрачный зыбкий отсвет лег на дорожную пыль, заставляя ее светиться! Мы как раз двигались вверх по склону довольно высокого холма, так что казалось, будто светлый, чуть переливающийся поток мелкой воды поднимается все выше и выше, к темному, еще лишенному звезд небу и… обрывается в нем. Именно так, по моему мнению, должен был бы выглядеть… край земли!
– За холмом, на опушке рощи должен быть старый постоялый двор… – раздался вдруг негромкий и совершенно отчетливый голос Фрика, – там мы сможем получить ужин и переночевать…
– Надеюсь, на этот раз ты составишь мне компанию, – поинтересовался я.
– Да, я тоже собирался ночевать на этом постоялом дворе, но… Мне кажется, не стоит показывать хозяину двора и его… постояльцам, что мы путешествуем вместе…
– Это еще почему?! – Удивился я, и насмешливо добавил, – ты считаешь, что мое общество как-то дискредитирует будущего классика?!
Тон, которым был задан этот вопрос, не понравился мне самому, однако Фрик ответил совершенно спокойно, без намека на страх:
– Ваша милость путешествует без своего обычного сопровождения, а места здесь не слишком спокойные… Местные жители, знаете ли, всегда очень хорошо ладили с нечистью, так что многим из них не по нраву ваша… борьба. Если они узнают, что я вас сопровождаю, мне может не поздоровится.
– Ты думаешь, я не смогу, если понадобиться, защитить тебя?! – Весьма высокомерным тоном поинтересовался я.
Фрик несколько секунд молчал, а потом запел своим непередаваемым голоском:
– От холода и голода
Нас защищает золото,
Когда имеешь золото,
Не будешь голодать!
Вот только жаль, что золото
К нам привлекает злого, а
От злого человека нам добра не стоит ждать!
Последняя строка в исполнении этого хриплого, заикающегося, слегка гнусавого и пришепетывающего фальцета звучала настолько залихватски, что я невольно улыбнулся. А Фрик продолжал свою песенку:
– От татей, сколько нет их там,
Нас защищает добрый дан,
Когда твой господин силен
Не стоит унывать.
Вот только жаль, что добрый дан
Готов нас ощипать и сам,
От дана, даже доброго, добра не стоит ждать!
А если в жизни не везет,
Защиту маг-мудрец найдет,
На мага, знайте наперед,
Нам надо уповать.
Вот только жаль, что маг для нас
Недобрую волшбу припас,
От мага, даже мудрого, добра не стоит ждать!
Не рыпайся туда-сюда,
Со всех сторон грозит беда,
Лишь сам себе защита ты —
Другой и не видать.
Но надо жить и жизнь любить,
Хотя, чего там говорить,
От жизни этой пакостной добра не стоит ждать!
– Да-а-а, теперь я понимаю за что ты получил по башке от дана Когга и был изгнан из замка! – Усмехнулся я, когда гнусавый голосок смолк. Но ответа от маленького шута не последовало. Я вгляделся в сгущающиеся сумерки и понял, что Фрик снова исчез, во всяком случае, рядом со мной его не было.
Пурпурная Дымка как раз перевалила через вершину холма, и с другой его стороны, почти у самого подножья, я увидел несколько тусклых огоньков. Именно к ним направила свою неторопливую рысь моя умная лошадка, а я, помятуя о предупреждении своего провожатого, на всякий случай произнес заклинания «Истинного Зрения» и «Истинного Слуха».
Постоялый двор, о котором говорил Фрик, представлял из себя довольно большой и очень старый одноэтажный дом в окружении нескольких совсем крошечных хаток, покосившихся сараев, сарайчиков и сараюшек. Вся эта масса несуразных построек была когда-то обнесена общим забором, но теперь от него осталось только несколько покосившихся, полусгнивших столбов, да воротная арка, лишенная самих ворот. Правда, на этих столбах, арке и нескольких высоченных соснах, торчавших в разных местах двора, гроздьями висели бледно-желтые магические плети заклинаний… Странных, древних, нечеловеческих заклинаний, свернувших Силу в совершенно невероятные, запутанные жгуты.
Я, осторожно объезжая средоточия чужой магии, провел Пурпурную Дымку к самому большому строению постоялого двора и у крыльца спрыгнул на землю. И в то же мгновение услышал, как в доме звонко звякнул колокольчик. Подходя к крыльцу, я услышал торопливое шарканье за дверью, кто-то явно спешил мне навстречу. Едва моя нога коснулась первой ступеньки крыльца, как дверь распахнулась, и в слабо освещенном проеме показалась здоровенная мужская фигура в широченных штанах и свободно распахнутой куртке, а из-за спины этой фигуры полыхнуло магией!
– Ну, кого это к нам принесло на ночь глядя?! – гаркнул басом стоявший в дверях гигант, вглядываясь в сумерки двора.
Я грохнул обутой в железный сапог ногой в ступеньку крыльца и гаркнул в ответ:
– Ты, тварь ползающая, как встречаешь сияющего дана Высокого данства?! Или давно не видел свежего пепелища?! Так я тебя на ближнее дерево устрою, чтобы ты хорошенько разглядел, как будет гореть твой гадюшник!!!
Фигура мгновенно как-то ужалась, уменьшилась в размерах, а затем раздался чуть подрагивающий сипловатый голос:
– Прости, господин, я со света не разглядел, кто стоит у крыльца!.. Что будет угодно господину сияющему дану?..
– Господину сияющему дану будет угодно получить ужин и постель на эту ночь! И от того, как господин сияющий дан эту ночь проведет, будет зависеть будущее этого… заведения!!
Несмотря на то, что тон хозяина постоялого двора изменился кардинально, моя ярость не уменьшилась, я буквально сдерживал себя, чтобы не раскатать этот домишко по бревнышку!
– Я сейчас же прикажу подготовить самый лучший отдельный домик для господина сияющего дана, – еще более униженно забормотал хозяин, – А ужинать господин сияющий дан будет в общей зале или прикажет подать ужин в домик?..
Протопав по застонавшим ступеням крыльца, я одним движением руки отодвинул в сторону здоровенного мужика со словами:
– А вот сейчас мы посмотрим, где нам вкушать наш ужин!.. Что тут у тебя за компания собралась?..
Довольно большой общий зал постоялого двора был освещен только огнем огромного очага, над которым на вертеле жарился целый кабан и тремя свечами, вставленными в кованные настенные подсвечники. За двумя столами сдвинутыми в центре зала сидело семеро совершенно различных существ. Трое кхметов в таких же как на хозяине постоялого двора широких штанах и распахнутых куртках. Двое довольно высоких эльфов в уже знакомых светло-зеленых одеждах. Маленький толстый гном, даже за столом не снявший свой кожаный колпак, и пикси, которого я сразу узнал по курносому носу, длинным, рыжим, нечесаным лохмам и огромному островерхому колпаку, пристроенному рядом со стулом. Над столом призрачным синеватым облачком висело явно только что состряпанное заклинание «Не своей Личины», так что все сидевшие должны были выглядеть, как люди… Вот только я-то смотрел на эту компанию «Истинным Зрением»!
По углам зала и позади пустой стойки притаился мрак, но никакого движения там не ощущалось. Остальные столы были пусты и на них покоились перевернутые вверх ножками стулья.
Осмотрев залу я повернулся к хозяину и приказал:
– Принеси мне свой хлеб!..
– Чего?.. – не понял он, но тут же спохватился, – Сейчас, господин сияющий дан!..
Прошмыгнув мимо меня, он бросился за стойку, открыл незаметную дверцу и скрылся в другом помещении, по всей видимости, кухне. Я медленно подошел к столу и с легкой насмешкой приподнял правую руку:
– Привет честной компании!..
– Будь здоров, господин сияющий дан… – нестройными голосами ответствовали сидевшие вокруг стола.
Я наклонился над столом, заставленным бутылками и закусками и ласково поинтересовался:
– Ну, и что мы тут замышляем?..
Шестеро из сидевших разом откинулись на спинки своих стульев, словно неведомая сила толкнула их в грудь, но один из кхметов, видимо самый сообразительный, криво усмехнувшись ответил:
– Да вот, господин сияющий дан, замышляем полакомиться кабанчиком, а завтра, если господин сияющий дан позволит, замышляем добыть оленинки… Кушать очень хочется…
– Да, кушать очень хочется, – согласился я, – и не только кхметам… Так что против оленинки я ничего не имею!..
– А что, – осторожно поинтересовался тот же кхмет, – господин сияющий дан собирается надолго задержаться на этом постоялом дворе?..
– Волнуешься, как бы я на вашу оленинку руку не наложил?.. – Усмехнулся я в ответ, – не волнуйся… Я завтра рано утром покину эту… гостеприимную обитель… Дела, знаешь ли, неотложные.
– Дела… – поддакнул гном и серьезно посопел носом.
– Неотложные… – подчеркнул пикси неожиданно высоким, детским голоском и значительно посмотрел на одного из эльфов.
В этот момент рядом с моим левым локтем осторожно кашлянул вернувшийся хозяин постоялого двора. Я повернулся к нему и увидел, что тот держит в руке завернутый в тряпицу каравай хлеба явно домашней выпечки. Взяв из его рук хлеб, я осторожно отломил от него горбушечку, внимательно рассмотрел мякиш и понюхал отломленный кусочек. Хлеб был совсем неплох… Снова завернув каравай в тряпицу, я приказал:
– Этот каравай, кабанью ногу, миску соленых овощей, тарелку зелени и два кувшина вина отнесешь в мой домик. Ужинать я буду там, чтобы не нарушать… – я еще раз оглядел сидящую за столом компанию, – ваше празднество! Уеду я завтра рано утром, так что завтракать не буду, можешь не беспокоиться. Домик мой когда будет готов?..
– Да уже наверное готов… – с явным облегчением проговорил хозяин, – я туда служанку послал, а она у меня девка расторопная!..
– Пошли, проводишь!..
Я повернулся к выходу и бросил через плечо: – А вам, почтеннейшие, приятного вечера!..
До дверей меня провожало полное молчание, а когда я, положив руку на верхний наличник и чуть задержавшись в дверях, вышел на крыльцо, хрипловатый голос следовавшего за мной хозяина постоялого двора негромко спросил:
– А лошадку вашу в конюшню устроить?.. И кормить ее чем?.. Я смотрю, господин сияющий дан один путешествует, без свиты…
– Лошадку мою никуда устраивать не надо, она сама о себе позаботиться, – ответил я, не обращая внимания на его последние слова, – давай, показывай, где моя спальня!
Однако, вопрос хозяина постоялого двора был дельным. «Ступай-ка ты, милая на местную конюшню… – мысленно обратился я к Пурпурной Дымке, – надеюсь никто тебя там не обидит!»
Моя лошадка, следовавшая за мной по пятам, как-то странно хмыкнула и потрусила вглубь двора.
Кхмет быстро пошагал вперед к ближайшему крошечному домику, а я последовал за ним. Уже почти у самой двери, он обернулся и быстро зашептал:
– Господин сияющий дан, служанку-то, ту, что сейчас вам постель стелет, я с ужином пришлю. Вы, если захотите, можете… ну… это… Она девка мягкая, ласковая… А после вы так хорошо спать будете… как уби…