Над головой пролетали птицы с ярким оперением; далеко, почти у самого горизонта, была видна пара верблюдов. Невысокая смуглая женщина прошла семенящей походкой мимо нас, держа на голове высокий кувшин. Миштиго отметил этот факт в своей карманной книжке с запоминающим устройством.
Я кивнул женщине и поздоровался с ней. Женщина поздоровалась в ответ, но головой, естественно, даже не пошевелила.
Элен, вся взмокшая, обвязала себя большим треугольным веером из перьев. «Рыжий Парик» шла не сгибаясь, крохотные бусинки пота скопились на ее верхней губе, глаз не было видно из-за стекол поляроидов.
Наконец мы добрались, взойдя на последний невысокий холм.
– Смотрите! – показал рукой Рамзес.
– Матерь божья! – по-испански воскликнул Дос Сантос.
Гассан что-то пробурчал.
«Рыжий Парик» быстро повернулась ко мне, затем снова отвернулась.
Из-за очков я не уловил выражения ее глаз.
Элен не переставала обмахиваться веером.
– Что это они там делают? – спросил Миштиго.
Я впервые видел, что он искренне удивлен.
– Они разбирают великую пирамиду Хеопса, – сказал я.
Немного выждав, «Рыжий Парик» спросила:
– Зачем?
– Как раз сейчас, – сказал я ей, – существует острая нехватка строительных материалов в этой местности, а развалины старого Каира все еще радиоактивны. Поэтому и нарушается правильность геометрических форм этого древнего сооружения.
– Они же оскверняют памятник величия человеческой расы! – воскликнула она.
– Нет ничего дешевле славы, – заметил я. – Настоящее интересует нас сейчас в первую очередь, и нам нужны строительные материалы.
– И сколько же времени длится это безобразие? – скороговоркой спросил Миштиго.
– Разборку начали три дня назад, – пояснил Рамзес.
– Что дает вам право поступать подобным образом?
– Имеется разрешение Земного филиала Департамента искусств, памятников и архитектуры.
Миштиго повернулся ко мне, его янтарные глаза странно сверкали.
– Вы?… – выдохнул он.
– Я являюсь уполномоченным по подобным делам. Все правильно.
– Почему же никому не известно о подобных ваших акциях?
– Потому что очень немногие забираются в эту глушь, – разъяснил я. И это является еще одной веской причиной разборки этой штуковины. На нее теперь почти никто не смотрит. И я действительно имею полномочие разрешать подобные акции.
– Но я прибыл с другой планеты, чтобы увидеть ее!
– Что ж, смотрите, да побыстрее, – сказал я ему, – скоро ее не станет.
Он впился в меня взглядом.
– Вы, очевидно, не имеете ни малейшего представления о действительной ценности этого сооружения. Либо, если и имеете…
– Как раз наоборот. Я точно знаю, какова ее ценность.
– И эти несчастные создания, которых вы заставляете так трудиться, голос веганца становился все выше по мере того, как он наблюдал происходящее, – под палящими лучами Солнца, вашего гнусного Солнца – ведь они работают в самых примитивных условиях! Вы хоть слышали когда-нибудь о простейших механизмах?
– Разумеется. Но они довольно дороги.
– А ваши надсмотрщики не расстаются с бичами, – указывающий перст инопланетянина гневно дрожал в жарком воздухе. – Как вы только можете так обращаться со своими соотечественниками! Это же извращенность!
– Все эти люди согласились работать добровольно, за символическую плату. Да и совесть актера не позволяет им пускать в ход плети, даже в том случае, если люди будут сами просить об этом. Все, что мы позволяем им делать – это шумно рассекать бичами воздух…
– Совесть актеров?
– Они – члены союза. Хотите увидеть кое-что интересное? – Я сделал знак рукой. – Взгляните-ка вон на тот холм.
– Что там происходит?
– Мы снимаем фильм.
– Зачем?
– Когда мы закончим разборку, мы собираемся смонтировать из полученной пленки фильм под названием «Строительство Великой Пирамиды».
Ведь если прокрутить пленку назад, то должно получиться неплохое зрелище.
Это может показаться смешным, но нам нужны деньги. Ваши историки высказывают различные предположения о том, каким же, собственно, образом нам удавалось возводить подобные сооружения. Этот фильм может доставить им некоторое удовлетворение. Я решил, что лучше всего здесь подходит грубая сила и невежество масс.
– Грубая сила? Невежество?
– Да, да. Смотрите, как они наваливаются друг на друга, как быстро вскакивают. В фильме все будет наоборот. Вес камней будет их давить, они будут падать от неимоверной усилий. Это будет первый снятый фильм за многие годы! И я уверен, что им очень нравится участвовать в съемке величественного произведения искусства!
– Вы – безумец! – провозгласил Дос Сантос, глядя на пирамиду.
– Нет, – покачал я головой. – Отсутствие монумента может быть само по себе чем-то вроде монумента.
– Монумента в честь Конрада Номикоса? – засмеялся веганец.
– Нет, – вмешалась «Рыжий Парик». – В такой же мере, как искусство созидания, существует также искусство разрушения. Я думаю, он как раз в нем и собирается преуспеть. Изображает из себя нового Калигулу. Похоже, я даже начинаю понимать – почему!
– Благодарю вас, – поклонился я.
– Я вовсе не одобряю это, хотя актеры с любовью играют свою роль.
– Любовь – это отрицательная форма ненависти, – пожал я плечами.
– Я умираю. Египет умирает, – нараспев произнесла Элен.
Миштиго рассмеялся.
– Вы более трудный человек, Номикос, чем я. Такого нельзя было даже предположить. Но вы вовсе не незаменимы.
– Ну, так попробуйте уволить Гражданскую службу, в том числе и меня.
– Это может быть легче, чем вы думаете.
– Посмотрим.
– Обязательно!
Мы снова повернулись к пирамиде Хеопса. Миштиго принялся за свои записи.
– Лучше бы вы смотрели на все происходящее через… Вообще, давайте пока покинем это место. Наше присутствие мешает работе и тем самым вызывает напрасную трату драгоценной для нас пленки. Как только фильм будет готов, я обязательно приглашу вас на первый просмотр.
– Да. Я посмотрел все, что хотел. Давайте вернемся в гостиницу. Мне хочется побеседовать с кем-нибудь из местных жителей. – Он немного помолчал, а потом, будто размышляя, добавил. – Мне хотелось бы посетить Луксор, Карнак и Долину Царей раньше, чем это предусматривается графиком.
Я надеюсь, что вы еще не начинали демонтаж этих мест?
– Пока еще нет.
– Хорошо. Значит, мы должны побывать там, опережая ранее составленные графики.
– Только бы не оставаться здесь, – устало произнесла Элен. – Эта жара сводит меня с ума.
По дороге на постоялый двор Диана спросила у меня:
– Вы действительно имели в виду именно то, что говорили сегодня?
– В определенном смысле. Для меня это естественно.
– И как же вы относитесь к этому?
– Совершенно спокойно.
Всю остальную часть пути на ее лице не было прежнего выражения. Оно было слегка забавное…
Глава 5
Наша фелука скользила вдоль величественного вида колоннад Луксора.
Миштиго сидел ко мне спиной, не отрывая глаз от этих колонн, и время от времени записывал на диктофон свои впечатления.
– Позвольте рассказать вам о боадилах, – сказал я.
– Где мы высадимся на берег? – спросил у меня Миштиго.
– Примерно в миле выше течения. Мне очень хочется рассказать вам кое-что о боадилах.
– Я знаю, что это такое. Нечто вроде помеси удава с крокодилом, не так ли? Я уже не раз упоминал, что изучил все, что есть на вашей планете.
– Читать о них – это одно…
– Но я видел их и живыми. В земном парке на Галере имеются четыре экземпляра животных.
– …а видеть их на свободе – совсем другое дело.
– Вы и Гассан располагаете полным арсеналом. У вас за поясом три гранаты, у Гассана – четыре!
– Гранатой нельзя воспользоваться, когда боадил окажется рядом с вами. Это будет скорее самоубийство, чем самозащита. Да и передвигаются они довольно быстро!
Он наконец обернулся ко мне.
– А чем вы воспользуетесь в таких случаях?
Я вытащил оружие, которое всегда стараюсь иметь под рукой, когда попадаю в тропические области Земли.
Он внимательно осмотрел его.
– Как оно называется?
– Это автомат. Он стреляет метацианидными пулями. У них сила удара не менее тонны. Точность стрельбы небольшая, но в этом и нет необходимости.
Прототипом этого оружия является так называемый «Шмайсер» – огнестрельное оружие двадцатого века.
– Он довольно громоздкий, – недоуменно заметил Миштиго. – Неужели с его помощью можно убить боадила?
– Если посчастливится, – усмехнулся я. – У меня еще есть пара штук в запасе. Хотите один?
– Нет, благодарю вас. – Некоторое время он молчал, а затем вновь заговорил. – Но вы все-таки расскажите все известные сведения о боадилах.
Тогда, когда я наблюдал за ними, они почти не высовывались из воды и казались весьма медлительными.
– Так вот… Голова этого зверя напоминает голову крокодила, только больше. Длина около двенадцати метров. Способны сворачиваться в огромный шар, ощетинившийся массой зубов. Они проворны как на суше, так и в воде. И наконец, у них множество маленьких ножек с каждой стороны, что обеспечивает им такую…
– Сколько ног?
– Гм-м… – я задумался. – По правде говоря, я никогда не считал их.
Одну секунду. Эй, Джордж, – обратился я к самому видному биологу Земли, дремавшему в тени паруса. – Сколько ног у боадила?
Голова его повернулась в нашу сторону. Затем он поднялся, слегка потянулся, затем подошел к нам.
– Боадилы… – он как бы размышлял вслух. – Они, разумеется, из класса пресмыкающихся – в этом нет никаких сомнений. Однако относятся они к отряду чешуйчатых, что со всей серьезностью утверждают мои коллеги на Галере, но тут есть о чем поговорить. Лично я считаю, что они напоминают фоторепродукции мезозойских фитозавров, выполненные художником незадолго до Трех Дней, – разумеется, с дополнительным количеством ног и способностью сжиматься в клубок. Поэтому я предпочитаю относить их к отряду крокодилов.
Он облокотился о борт и стал смотреть на мелькающие воды реки. Я понял, что больше он не собирается говорить, и еще раз спросил:
– Так все-таки, сколько ног у боадилов?
– Ног? Никогда не подсчитывал. Если вам повезет, то, возможно, такой случай предоставится. Они здесь водятся в изобилии. У меня был один молодой боадильчик, но он в неволе недолго протянул.
– И что же с ним случилось?
– Его сожрал мой гигантский утконос.
– Гигантский? – заинтересовался Миштиго.
– Гораздо больше обычного – высотой более трех метров, – пояснил я. И к тому же с зубами. Представляете? Насколько нам известно, их встречали всего раза три-четыре в Австралии. Нам один достался совершенно случайно.
Вероятно, как вид, они скоро исчезнут – в отличие от боадилов. Они яйцекладущие млекопитающие. Яйца их слишком малы, чтобы голодная планета позволила им существовать какое-то продолжительное время. Возможно, их сейчас осталось считанные единицы.
– Похоже, что так, – подтвердил Джордж. – Хотя, может быть, что и не так.
Миштиго отвернулся, качая головой.
Гассан частично распаковал своего робота-голема, и возился с его настройкой. Элен в конце концов перестала обнажать свое тело по частям и теперь лежала на солнце, загорая нагишом.
«Рыжий Парик» и Дос Сантос о чем-то сговаривались. Эти двое никогда не уединялись просто так – у них всегда было что-то на уме. Величественные колонны остались за кормой, и я решил направить фелуку к берегу, чтобы посмотреть, что нового среди гробниц и развалин храмов…
***
Следующие шесть дней были хотя и небогаты событиями, однако в чем-то незабываемыми: они были заполнены активной деятельностью и были даже прекрасными в своем роде…
Похоже, что Миштиго собрался брать интервью у каждой каменной глыбы, попадающейся нам на протяжении четырех миль пути до Карнака. В сиянии дня и при свете факелов мы пробирались среди руин, пугая летучих мышей, змей и насекомых, вынужденно слушали монотонную речь веганца, делившегося своим впечатлениями с диктофоном.
Ночью мы располагались лагерем на песчаных пляжах, устраивали двухсотметровую зону, снабженную электросигнализацией, и выставляли двух часовых. Боадилы – животные холоднокровные, и поскольку ночи здесь были довольно прохладные, особенная опасность нам не угрожала.
Ночи озарялись огромными кострами всюду, где мы располагались на ночлег, в основном из-за того, что веганцу хотелось, чтобы все было как можно более примитивным – для создания надлежащей атмосферы, как мне кажется.
Мы отогнали наш транспорт далеко на юг в одно знакомое мне место и оставили на попечении нескольких служащих Управления. Сами же наняли фелуку.
Миштиго хотел путешествовать именно так.
По вечерам Гассан либо упражнялся с ассегаем, который он выменял у одного великана-убийцы, либо раздевался до пояса и часами боролся со своим не знающим усталости роботом. Тот был настоящим противником. Гассан отрегулировал его так, чтобы силой и реакцией он вдвое превосходил среднестатистического мужчину. Память робота содержала сотни борцовских приемов, а регулятор теоретически не давал ему возможности убить или покалечить своего партнера. Робот был высотой в полтора метра и весил добрых сто двадцать килограммов. Изготовлен он был на Бэкабе и стоил довольно больших денег.
Голем был в какой-то мере карикатурой на человека, а мозг его, если таковой имелся, размещался ниже того места, где располагался пупок у настоящего человека. Несмотря на все ухищрения конструкторов, несчастные случаи все-таки случались. Люди погибали от рук роботов, когда что-то портилось в их электронных мозгах, а зачастую вследствие собственных ошибок. Однажды я сам приобрел такую штуковину, и в течение целого года боксировал с ним по пятнадцать минут ежедневно. Я привык относиться к своему роботу, как к человеку. И все же, в один прекрасный день, он стал драться нечестно, и мне пришлось добрый час колотить его, пока я не вышиб из него остатки поврежденного мозга. После этого я не заводил роботов, а старого продал одному торговцу верблюдами, притом за немалую цену, хотя и неисправного. Не знаю, удалось ли тому починить робота. Мне это было безразлично, потому что торговец был турком.
Гассану же очень нравилось возиться со своим спарринг-партнером при свете костра, а мы, сидя на одеялах вокруг костра, наблюдали за ними.
На третий вечер рассудок оставил меня.
Я вспоминал об этом отдельными фрагментами – как серию не связанных, освещенных молниями, моментальных снимков…
Я разговаривал с Кассандрой почти целый час и под конец передачи обещал ей на следующее утро вызвать аэроглиссер, чтобы вечер провести с ней на острове Косс.
Я запомнил ее последние слова:
– Будь осторожен, Константин. Мне снятся дурные сны.
– Вздор, Кассандра. Спокойной ночи.
И кто знает, может быть, ее плохие сны были следствием ударной волны, двигавшейся назад во времени из точки отсчета, имевшей 9,6 баллов по шкале Рихтера.
Какой же жестокой злобой сверкали глаза Дос Сантоса, когда он аплодировал Гассану, могучим броском швырнувшему своего робота на землю.
Однако земля продолжала трястись и после того, как робот поднялся на ноги и стал кружить вокруг араба, согнув руки в локтях. Земля еще долго тряслась и вибрировала.
– Какая мощь! Я еще до сих пор ощущаю, как дрожит земля! – воскликнул Дос Сантос.
– Это сейсмическое волнение, – усмехнулся Джордж, – хотя я и не специалист в этой области.
– Землетрясение! – завопила его жена, освободившись из объятий Миштиго.
Причины бежать не было, да и убегать в общем-то не понадобилось.
Вокруг не нашлось ничего, что могло бы упасть на нас. Земля вокруг была ровная и почти гладкая. Поэтому мы просто сидели, а нас швыряло из стороны в сторону. Несколько раз нас даже опрокидывало. Пляска пламени костра стала совершенно невообразимой.