— Я никогда над этим не задумывался.
— В таком случае при определенных условиях и университет сам по себе, или, более точно, ваша библиотека может попасть под подозрение из-за тех материалов, которые хранятся на ее полках.
— Могу вас заверить, что в этих книгах нет ни следа присутствия дьявола. Там есть только инструкции, как бороться против ереси.
— Поскольку вы так уверены, оставим эту тему в покое, — сказал Беккет. — Что же касается всего остального, я могу предположить, что вы не беретесь лично вернуть рукопись и предоставить ее в наше распоряжение.
Монах поежился.
— У меня не хватает духу на такую операцию, — сказал он. — Я сообщил вам, и этого достаточно.
— Как вы узнали, что мы в городе?
— У города есть уши. И почти обо всем, что тут происходит, становится известно.
— И чувствуется, что вы очень внимательно прислушиваетесь.
— Да, у меня есть такая привычка, — согласился монах.
— Очень хорошо, — сказал Беккет. — Значит, договорились. Если пропавшее имущество будет найдено и удастся установить, что оно имеет определенную ценность, я сообщу вам. Этого вы хотели от меня?
Монах молча кивнул.
— В таком случае я должен знать ваше имя.
— Я брат Освальд, — сказал монах.
— Я накрепко запомню его, — сказал Беккет. — Допивайте свое вино. Пора приниматься за работу. “Король и Хлеб”, вы сказали?
Кивнув, монах приник к кружке. Беккет встал, подошел к своим людям, потом вернулся обратно.
— Вы не пожалеете, — сказал он, — что обратились ко мне.
— Надеюсь, — ответил брат Освальд.
Допив вино, он поставил кубок на стол.
— Мы еще увидимся?
— Нет, пока вы мне не понадобитесь.
Монах поплотнее завернулся в рясу и вышел за дверь.
Луна освещала остроконечные гребешки крыш, которые нависали над узкой улицей, но вокруг стояла тьма. Он осторожно двинулся вперед, нащупывая путь по скользким булыжникам мостовой.
Когда он вышел, от дверей отпрянула тень.
В темноте мгновенным отблеском сверкнул нож. Монах дернулся, издав булькающий звук, руки его заскребли по камню стены, а из горла с хрипом хлынул поток крови. Затем он затих. Тело его нашли только утром.
4
Джиб с Болот встал еще до восхода солнца. Он всегда поднимался до рассвета, но в этот день ему предстояло сделать особенно много. Гномы пообещали ему, что сегодня будет готов новый топор. Он был ему необходим. У старого совершенно сточилось лезвие, и он не справлялся с делом, сколько Джиб ни правил его на куске песчаника.
Обычно в это время года болота были затянуты низким туманом, но сегодня утро выдалось ясным. Лишь над островком, где притулилась небольшая рощица, висело несколько белесых клочков. К югу и востоку тянулись бесконечные болотистые пространства, коричневатые и серебристые, заросшие травой и кустарником. В соседнем пруду плескались утки и, стелясь по воде, к ним пыталась подобраться мускусная крыса. Где-то далеко вскрикивала цапля. На западе и севере к нему тянулись лесистые холмы, поросшие дубами, кленами, гикори; кое-где листья уже были тронуты первым прикосновением осени.
Потянувшись, Джиб бросил взгляд в сторону холмов. Там, наверху, где-то в заплетенной ветвями чаще, живет его добрый приятель Хэл из Дупла. Почти каждое утро, когда не было тумана и холмы ясно виднелись вдали, Джиб пытался найти взглядом его дерево, но ему никогда не удавалось это сделать, потому что отсюда никак было не отличить одно дерево от другого. Он знал, что сегодня у него не будет времени навестить Хэла, ибо, кроме того, чтобы взять топор, ему еще надо засвидетельствовать свое почтение старому отшельнику, который живет в известняковой пещере на склоне одного из отдаленных холмов. В последний раз он был у него месяц назад или даже больше.
Джиб скатал перину из гусиного пуха и шерстяное одеяло и затащил их в хижину. Он всегда спал на воздухе, если не было совсем уж холодно и не шел дождь. Джиб развел огонь в очаге: пучки сухой травы и высохший трут из сгнивших деревьев быстро занялись от ударов кресала об огниво.
Когда огонь разгорелся, он запустил руку в мешок с водой, подвешенный к стропилам, и вытащил оттуда живую рыбу. Прикончив ее рукояткой ножа, Джиб быстро почистил ее, бросил куски мякоти на сковородку и, поставив ее на решетку, под которой уже бушевал огонь, присел на корточки, чтобы наблюдать за стряпней.
Если не считать кряканья уток и редких всплесков рыбы, на болотах стояла полная тишина. Но в это время дня, подумал он, тут всегда тихо. Позже в зарослях кустарника начнут орать и ссориться скворцы, свистеть крыльями зимородки, перелетая с места на место, а на берегу хрипло будут орать чайки, ворующие корм у уток.
Кромка неба на востоке посветлела, и сумрачные дали болот, где коричневое от серебряного были уже не отличимы, стали обретать новый вид. Выплыли из сумрака ивы, вцепившиеся в узкую полоску земли, которая возвышалась между далекой рекой и болотами. По склонам лесистых холмов завиднелись купы кустов “кошачий хвост”; ветки их клонились под порывами набегавшего ветерка.
Джиб попытался представить, каково жить на твердой земле, не чувствуя, как ходят бревна под ногами. Но всю свою жизнь он провел на этих танцующих бревнах, которые успокаивались, только когда холод сковывал землю.
Подумав о холодах, он стал перебирать в уме, что оставалось сделать для подготовки к зиме. Надо подкоптить еще рыбы, собрать вдоволь корней и семян, попытаться отловить еще несколько мускусных крыс и ободрать с них мех. И нарубить дров. Но заготовка их пойдет куда быстрее, когда он получит у гномов новый топор.
Съев рыбу и вымыв сковородку, он спустился в лодку, привязанную к плоту и, распутав узел, покидал в нее заранее приготовленные свертки. В них была сушеная рыба и кульки сухого риса — подарки гномам и отшельнику. В последний момент он добавил к ним старый топор; гномам металл пригодится, и они из него что-нибудь еще сделают.
Джиб тихонько двинулся по каналу, стараясь не нарушать утреннюю тишину. На востоке поднялось солнце, и краски далеких холмов предстали во всем великолепии. Держась рядом с берегом, он повернул и увидел плот, передняя часть которого скрывалась в траве, а остальная — выдавалась над каналом. На бревнах сидел старый болотник, перебирая сеть. Заметив приближающегося Джиба, он вскинул руку, торжественно приветствуя его. Это был Старый Друд, и Джиб удивился, что он тут делает. В последний раз, когда он слышал о Друде, тот перегнал свой плот поближе к реке, под сень ив.
Джиб подвел лодку к плоту, зацепился за него багром и остановился.
— Давно я тебя не видел, — сказал он. — Когда ты сюда перебрался?
— Несколько дней назад, — сказал Друд. Он бросил сеть и, подобравшись поближе, присел на корточки. Здорово постарел, подумал Джиб. Насколько он помнил, болотника всегда звали Старым Друдом, даже когда тот совсем не был стар, но теперь годы соответствовали его прозвищу. Он стал совсем седым.
— Решил, что смогу тут на берегу раздобыть дровишек, — сказал Друд. — Мне надо немного, но ивы, что растут вдоль реки, плохо горят и слабо греют.
Из хижины, переваливаясь, вышла миссис Друд. Она говорила высоким квакающим голосом.
— Вроде бы я чей-то голос слышу. Да это, никак, молодой Джиб? — Она прищурилась на него близорукими глазами.
— Здравствуйте, миссис Друд, — сказал Джиб. — Я рад, что вы стали моими соседями.
— Долго мы тут стоять не будем, — сказал Друд. — Только наберем дров.
— Есть уже что-нибудь?
— Кое-что, — ответил Друд. — Дела движутся медленно. Никто не помогает. Дети все разбрелись кто куда. Занимаются своими делами. Мне уже не под силу работать так, как когда-то.
— А мне не нравится, — сказала миссис Друд, — что вокруг бродят волки.
— У меня есть топор, — успокоил ее Друд. — И ни один волк не осмелится подойти ко мне, когда я держу его в руках.
— Значит, все дети ушли, — сказал Джиб. — В последний раз, когда мы виделись, с вами еще были Дейв и Алиса.
— Алиса вышла замуж три — четыре месяца назад, — сказал Друд, — за молодого парня с южного конца болот. А Дейв сам сколотил себе плот. Отличная работа. И не позволял, чтобы я ему помогал. Сказал, что постарается сам справиться. И сделал отличный плот. Двинулся на нем к востоку. С тех пор только мы их и видели.
— У нас есть немного эля, — заметила миссис Друд. — Не хочешь ли кувшинчик? Ах, я и забыла спросить, завтракал ли ты? Через минуту все будет готово.
— Благодарю, миссис Друд, я уже завтракал. Но от кувшинчика эля не откажусь.
— Принеси-ка и мне тоже, — попросил Друд. — Нельзя позволять Джибу пить одному.
Миссис Друд поспешила в хижину.
— Да, сэр, — сказал Друд, — добраться до леса не так-то легко. Но со временем я туда доберусь. В хороший настоящий лес, где, главным образом, дубы и клены. Сухие, которые так и просятся, чтобы их сунули в огонь. И куча бурелома. Годами никто к нему не притрагивался. Как-то почтовый караван разбил лагерь неподалеку от леса, где их застала ночь, но в гущу они побоялись сунуться. Повыше там есть заросли гикори, а это лучшее дерево из всех. В низинах оно почти не встречается. Путь до него немалый, хотя…
— Сегодня я занят, — сказал Джиб, — но завтра и в следующий день мог бы помочь тебе с дровами.
— В этом нет нужды, Джиб. Я и сам справлюсь.
— Да и я бы не отказался от гикори. Отличные дрова!
— Ну что ж, в таком случае я составил бы тебе компанию. И большое спасибо.
— Рад помочь.
Миссис Друд выплыла с тремя кружками эля.
— Одну я прихватила для себя, — объяснила она. — У нас тут не часто бывают гости. Я присяду, пока мы будем пить эль.
— Завтра Джиб поможет мне с дровами, — сообщил Друд. — Мы пойдем к тому большому гикори.
— Я отправляюсь за новым топором, — сказал Джиб. — Старый совсем сточился. Им еще мой отец пользовался и передал мне.
— Насколько я слышала, ваш народ жил наверху у Кун-Холлоу, — заметила миссис Друд.
Джиб кивнул.
— Да, мы там селились. Хорошие были места. Хороший лес, отличная рыбалка, полно мускусных крыс, небольшое болотце, с которого нам хватало дикого риса. Я думаю, он и сейчас там растет.
— Ты получишь новый топор у гномов? — спросил Друд.
— Да, — подтвердил Джиб. — Пришлось ждать. Я говорил с ними на эту тему еще прошлым летом.
— Хорошие работники эти гномы, — рассудительно сказал Друд. — И железо у них хорошее. И руда, что они разрабатывают в тех жилах, тоже хорошая. Почтовый караван каждый раз останавливается и забирает все их изделия. Репутация у них что надо. Да и товар продают прекрасный, никаких с ним хлопот. Порой я только удивляюсь. Ты же слышал разные ужасные вещи о гномах, и может быть, они в самом деле все в чешуе. Но наши гномы — отличные ребята. Я даже не представляю, что бы мы без них делали. И насколько помнится, они издавна тут живут.
— У них добрые сердца, — сказала миссис Друд, — и они нам помогают.
— Но гномы — не люди, мать, — напомнил ей Друд.
— Ну, меня-то это не волнует, — сказала миссис Друд. — Они не очень-то отличаются от нас. Они даже меньше отличаются от нас, чем мы от людей.
— Главное, — подчеркнул Друд, — в том, что все мы стараемся держаться вместе. Вот взять нас и людей. Люди вдвое больше нас, и у них гладкая кожа, а на нашей мех. Люди могут писать, а мы не умеем. У людей есть деньги, а у нас нету. Мы торгуем тем, чем хотим. У людей есть куча вещей, которых нет у нас, но мы не завидуем, и они не обращают на нас внимания. И пока мы держимся вместе, все будет хорошо.
Джиб покончил со своим элем.
— Пора мне двигаться, — сказал он. — Впереди долгая дорога. Я должен взять свой топор, а потом добраться до отшельника.
— Я слышал, что отшельник плох, — заметил Друд. — Ему ужасно много лет. Он почти так же стар, как эти холмы.
— Ты хочешь навестить отшельника? — спросила миссис Друд.
— Так он говорит, — ответил ей Друд.
— Подожди-ка минутку. Я передам тебе кое-что для него. Соты того дикого меда, что мне дал Народ с Холмов.
— Ему понравится, — сказал Джиб.
Она поспешила в хижину.
— Я часто пытаюсь себе представить, — сказал Друд, — что отшельник думает о жизни, сидя на вершине холма или в своей пещере, никуда не выходя и ничего не делая.
— К нему ходит народ, — пояснил Джиб. — Он знает все способы лечения. Лечит желудок, горло, зубы. Но к нему ходят не только за лекарствами. Многие идут к нему просто поговорить.
— Да, наверно, он повидал много народу.
Миссис Друд вынесла пакетик и вручила его Джибу.
— Оставайся на обед, — предложила она. — Неважно, если ты немного опоздаешь. У меня есть для тебя хороший обед.
— Спасибо, миссис Друд, — сказал Джиб.
Оттолкнувшись от плота, он заскользил дальше по извилистому каналу. Чернохвостые ласточки кружились над ним, расчерчивая воздух у него над головой, и столь же резво уносились к далеким зарослям.
Он пристал там, где берег круто поднимался над болотом. Огромные деревья, примостившиеся на краю болотистых земель, простирали свои могучие ветви над травой и водой, закрывая их густой тенью. Величественный дуб рос так близко к воде, что она постоянно смывала землю, которой были прикрыты его корни, и они торчали из берега, как гигантские пальцы.
Джиб привязал лодку к одному из таких корней, выкинул на сушу свои свертки и старый топор, а затем сам вскарабкался на берег. Взвалив груз на плечи, он двинулся по еле заметному следу, который вел в долину между двумя холмами. Добравшись до утоптанной тропы, свернул на нее и пошел по пути, проложенному почтовыми караванами, которые время от времени проходили здесь, останавливаясь иногда для торговли с гномами.
Над болотами уже стоял птичий гомон, но по мере того, как Джиб углублялся в лес, его обступала глубокая тишина. Над головой шелестела листва, порой слышался глухой удар упавшего на землю желудя. Когда солнце еще только всходило, белки встречали Джиба шумным тарахтеньем, но теперь они затихли, занятые заготовкой запасов на зиму, и Джиб видел, как они стрелами мелькают среди ветвей.
Подъем был крут, и Джиб остановился передохнуть, прислонившись к обросшему мхом валуну.
“Не люблю я леса”, — подумал он. Оказываясь в лесу даже на короткое время, Джиб сразу же начинал тосковать по болотам. В лесе была угрюмость, а болота были открыты. На болотах каждый знал, что он собой представляет, а здесь ты чувствовал себя потерянным и смущенным.
5
Снивли, гном, сказал:
— Значит, ты пришел за своим топором.
— Если он готов, — ответил Джиб.
— Еще как готов, — пробурчал Снивли. — Он был готов еще вчера, но заходи и садись. Взбираться сюда не просто даже для такого молодого, как ты.
Вход в пещеру был на склоне холма, а ниже ее зева тянулся глубокий разлом, заваленный кучами земли и шлака; об их происхождении говорили следы колес тележек, с которых сваливали здесь отходы из шахтных стволов. Отвалы были такими старыми, что на покатых склонах куч земли и шлака выросли вполне внушительные деревья, и кроны некоторых из них дотягивались даже до другой стороны разлома. Во тьме пещеры, врезанной глубоко в склон холма, полыхали горны, в которых плавился металл, и были слышны гулкие удары молотов.
Снивли направился в пещерку поменьше, которая прямым ходом соединялась с основной.
— Вот здесь, — сказал он, — мы можем посидеть в мире и покое и отдохнуть от этого гула. И более того — здесь мы не попадем под колеса тележек.
Джиб положил один из свертков на полку, протянувшуюся вдоль стены пещеры.
— Копченая рыба, — сказал он, — и еще кое-что. Другой сверток для отшельника.
— Я уже несколько лет не видел его, — промолвил Снивли. — Бери стул. Я только недавно обтянул его новой шкурой. Он очень удобный.
Джиб сел на предложенный стул, а гном расположился на другом, повернув его так, чтобы оказаться лицом к гостю.
— В сущности, — продолжал он, — я видел отшельника только один раз. Соседский визит, так я считаю. Я принес ему в подарок парочку прекрасных серебряных подсвечников. И больше не ходил туда. Боюсь, что смутил его. Мне как-то неловко рядом с ним. Конечно, он ничего не сказал…