- Но разве ты не бессмертный, Принц Корум? Корум обернулся на юношеский
голос. В шатер вошел юноша лет четырнадцати. Это был младший сын короля
Файахэда, которого все звали не иначе, как Юный Фин. Юный Фин лицом походил
на отца, но в отличие от него был строен и гибок. Он был так же рыж, как и
Файахэд, и, похоже, так же весел нравом. Юный Фин улыбнулся Коруму, Несмотря
на юный возраст, Фин был одним из умнейших и искуснейших воинов мабденского
войска. Корум рассмеялся.
- Кто знает, - возможно ты и прав, Юный Фин. Но эта мысль меня вряд ли
утешит.
Юный Фин сбросил с себя оранжевую парчовую мантию и снял свой стальной
шлем. Одежды его были темными от пота. Похоже, недавно он упражнялся в
воинском искусстве.
- Я тебя понимаю, Принц Корум. - Фин отвесил легкий поклон Ильбрику,
смотревшему на него с радостью. - Приветствую тебя, о, Сидхи!
- Привет, Юный Фин. Чем я могу быть полезен? - Ильбрик продолжал точить
свой меч; движения его были точны и плавны.
- Нет, спасибо, мне ничего не надо. Я зашел поболтать. - Юный Фин
растерянно надел шлем на голову. - Боюсь, что я вам помешал.
- Ну что ты, Фин, - сказал Корум. - Скажи-ка мне лучше, что ты думаешь о
нашем войске?
- Здесь собрались настоящие воины, - ответил Юный Фин. - Слабаков у нас
нет. Одно плохо - уж слишком нас мало.
- Верно сказано, мой мальчик, - согласился Ильбрик. - Я об этом и сам
частенько думаю.
- А я только что обсуждал эту проблему с Джерри, - сказал Корум.
Установилось молчание.
- Но ведь нам больше негде брать солдат, - не выдержал Юный Фин. Говорил
он так, словно надеялся на то, что Корум возразит ему.
- Негде, - подтвердил его слова Корум. Ильбрик нахмурился.
- Давным-давно, когда я был моложе тебя, Фин, я слышал историю об одном
странном месте. Там сидхи могут обрести союзников. Но я слышал и о том, что
место это опасно даже для нас, сидхи, да и союзники эти весьма переменчивы.
Надо бы мне поговорить с Гоффаноном, может быть, он знает что-нибудь об
этом.
- Союзники? - Юный Фин засмеялся. - Они что - сверхъестественные? Сейчас
нам любые союзники подходят.
- Я поговорю об этом с Гоффаноном, . - сказал Ильбрик и вернулся к
заточке меча. Юный Фин собрался уходить.
- Ну что ж, тогда я пока помолчу. Надеюсь, мы увидимся на вечернем
пиршестве.
Когда Юный Фин вышел, Корум вопросительно посмотрел на Ильбрика, но тот
сделал вид, что он всецело занят мечом и не замечает его взгляда.
Корум почесал щеку.
- Помнится, было время, когда я не мог говорить о магических силах без
улыбки.
Ильбрик рассеянно кивнул, словно не расслышав слов Корума.
- Теперь же мне приходится полагаться на них, - продолжил Корум с иронией
в голосе, - и, тем самым, исходить из их реальности. Я больше не верю ни в
логику, ни в разум. Ильбрик поднял глаза.
- А ты не допускаешь того, что логика твоя могла быть слишком узкой, а
разум - слишком ограниченным? - сказал он.
- Все может быть. - Корум вздохнул и направился к выходу из шатра. Но
внезапно он остановился, склонил голову набок и стал прислушиваться. - Ты
слышишь эти звуки?
Ильбрик прислушался.
- Тут много звуков.
- Мне кажется, что я слышу арфу. Ильбрик покачал головой.
- Я слышу только свирель. - Он прислушался внимательнее. - Впрочем,
похоже, ты прав. Далеко далеко. - И тут он засмеялся:
- Нет, Корум, тебе кажется.
Корум действительно слышал арфу Дагдага, и оттого на сердце его вновь
легла тяжесть. Так и не попрощавшись с Ильбриком, он вышел из шатра и
зашагал по полю. Откуда-то сзади послышался крик:
- Корум! Корум!
Принц обернулся. Позади сидела группа горцев, одетых в свои клетчатые
юбки. Воины пили вино. За ними Корум увидел бегущую ему навстречу Медбх.
Миновав группу воинов, она остановилась прямо перед ним и нерешительно
коснулась рукою его плеча.
- Я искала тебя в наших палатах, но ты уже ушел. Нам нельзя ссориться,
Корум.
Вмиг дурное настроение покинуло Корума. Засмеявшись, он обнял Медбх, не
обращая никакого внимания на сидевших рядом горцев.
- Больше мы ссориться и не будем, Медбх. Во всем виноват только я.
- Не надо никого винить. Никто ни в чем не виноват.
Она поцеловала его. Губы ее были теплыми и мягкими. Все страхи тут же
улетучились.
- Женщины владеют великою силой, - сказал Корум. - Только что я говорил с
Ильбриком о магии ж чудесах. Величайшее же из чудес - женский поцелуй.
Она изобразила на лице удивление:
- Ты становишься сентиментальным, о, Сидхи.
Медбх выскользнула из его объятий, но тут же засмеялась и вновь
поцеловала его.
Держась за руки, они пошли по лагерю, то и дело приветствуя знакомых и
отвечая на приветствия тех, кто узнавал их.
На краю лагеря было оборудовано несколько кузниц. В топках ревел
раздуваемый мехами огонь. По наковальням мерно ударяли молоты. Огромные,
обливающиеся потом кузнецы добела раскаляли куски металла. Все они были
одеты в длинные кожаные фартуки. Здесь же был и Гоффанон. В одной руке он
держал огромный молот, в другой - клещи. Карлик был увлечен беседой с
чернобородым мабденом, в котором Корум узнал Хайсака, кузнеца по прозванию
Нагрей-Солнце (считалось, что Хайсак стащил кусочек Солнца, что и позволило
ему стать превосходным кузнецом).
В ближней топке калилась длинная полоса металла. Гоффанон и Хайсак время
от времени посматривали на нее, о чем-то горячо споря.
Корум и Медбх не стали мешать им, они молча наблюдали за происходящим.
- Еще шесть ударов сердца, и он будет готов, - сказал Хайсак.
Гоффанон улыбнулся.
- Ты ошибаешься, Хайсак, - не шесть, а шесть с половиной.
- Я тебе верю, Сидхи. Ты уже показал свое умение.
Гоффанон просунул клещи в топку, ухватил имя раскаленную полосу и быстро
выдернул ее из огня. Хорошенько рассмотрев ее, он довольно заметил:
- Все в порядке.
Хайсак так же внимательно осмотрел раскаленную добела полосу и согласно
кивнул:
- Что хорошо, то хорошо.
Гоффанон радостно улыбнулся и, обернувшись, заметил Корума. - А-а, Принц
Корум! Ты пришел вовремя. Смотри. - Он поднял раскаленную полосу, что,
поостыв, стала кроваво-красной. - Как ты думаешь, Корум, что это такое.
- Я полагаю, это меч.
- Это лучший меч из всех мечей, что когда-либо ковались в мабденских
землях! Вот уже неделю мы бьемся над ним. Между прочим, мы делали его вместе
- я и Хайсак. Это символ древнего союза мабденов и сидхи. Разве он не хорош?
- Он прекрасен, Гоффанон. Гоффанон принялся размахивать красным мечом.
Металл загудел.
- Его еще нужно закаливать, но это уже пустяки. И еще - ты должен дать
ему имя.
- Я?
- Разумеется ты! - Гоффанон радостно засмеялся. - Это же твой меч, Корум!
С этим мечом в руках ты и поведешь мабденов на бой.
- Мой меч? - Корум никак не ожидал этого.
- Это наш подарок тебе. После пира мы вернемся сюда и закончим работу. Он
будет тебе верным товарищем, Корум, но он станет по-настоящему сильным
только после того, как ты дашь ему имя.
- Для меня это большая честь, Гоффанон, - сказал Корум. - Я и не думал...
Его слова утонули в шипении воды, - карлик сунул меч в бочку.
- Его ковали сидхи и мабдены. Именно такой меч тебе и нужен.
- Ты прав, - согласился Корум. Слова Гоффанона необыкновенно тронули его.
- Ты действительно прав, Гоффанон. - Он повернулся к улыбавшемуся во весь
рот Хайсаку. - Спасибо тебе, Хайсак. Спасибо вам обоим.
И тут Гоффанон заговорил едва ли не шепотом:
- Хайсаку не зря дали имя Нагрей-Солнце. И еще - надо будет спеть песнь
меча и пометить его знаком.
Уважая ритуалы, Корум кивнул, хотя сам и не верил в их значимость. Он
понимал, что тем самым ему оказывается особая честь, честь ему совершенно
непонятная.
- Еще раз - спасибо вам. Нет в языке таких слов, которыми я мог бы
выразить свои чувства.
- Вот и не стоит зря утруждать себя. Лучше подумай о том, как его
назвать, - заговорил Хайсак. Его хриплый голос был исполнен мудрости.
- Гоффанон, я пришел к тебе не за этим, - сказал Корум. - Только что
Ильбрик сказал мне, что у нас могут появиться неожиданные союзники. Не
знаешь ли ты, что он имел в виду?
Гоффанон пожал плечами.
- Понятия не имею.
- Я думаю, Ильбрик сам расскажет тебе об этом, - вмешалась Медбх, тронув
Корума за рукав. - До вечера, друзья. Нам надо немного отдохнуть.
И она повела впавшего в задумчивость Корума к стенам Кэр-Малода.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПИР
Главный зал Кэр-Малода был полон. Заезжий чужестранец решил бы, что здесь
готовятся не к страшной войне с неуязвимым неприятелем, а к грандиозному
празднеству.
Из четырех длинных дубовых столов был составлен квадрат, в центре
которого восседал великан Ильбрик, принесший свои кубок, блюдо и ложку. За
столами сидела вся мабденская знать. Верховный Правитель Эмергин, стройный и
сухощавый, был одет в мантию, расшитую серебряными нитями; голова его была
украшена венцом, сплетенным из листьев дуба и остролиста. Корум сидел прямо
напротив Верховного Правителя. По обе стороны от Эмергина восседали короли и
королевы, Принцы и Принцессы, знатные рыцари и их дамы. По правую руку от
Корума сидела Медбх, по левую - Гоффанон. Рядом с Медбх сидел
Джерри-а-Конель, рядом с Гоффаноном - кузнец Хайсак Нагрей-Солнце,
помогавший ковать безымянный меч.
Богатые шелка и меха, замша и шерсть, червонное золото и начищенное -
серебро, полированная сталь и горящая бронза, сапфиры и рубины - все
смешалось в этом зале. Изысканные ароматы смешивались с запахом жареной
дичи. Музыканты со своими арфами, флейтами и барабанами сидели в углу; их
благозвучная музыка не мешала вести беседу. То и дело за столами раздавался
смех.
Никто не мог пожаловаться и на отсутствие аппетита, один лишь Корум не
притрагивался к еде. Время от времени он о чем-то говорил с Гоффаноном и
Джерри-а-Конелем, но в серьезный разговор не вступал. Потихоньку попивая мед
из золотого рога, он рассматривал собравшихся, узнавая героев и героинь
мабденского народа.
Помимо пяти королей - короля Маннаха, короля Файахэда, короля Даффина,
короля Кхонуна, правившего землей Туха-на-Ану, и короля Гачбеса из страны
Туха-на-Тир-нам-Бео здесь присутствовало множество великих героев, о которых
народ уже сложил баллады. Среди прочих были Файона и Калин, дочери покойного
рыцаря Мидгана Белого, две славные воительницы. Они были удивительно похожи
друг на друга - белые локоны, розовые щеки, глаза цвета меда - даже платья
их имели одинаковый крой, хотя слегка и отличались друг от друга - одно было
отделано голубой, другое - розовой тесьмой. Воительницы эти заигрывали разом
с доброй дюжиной рыцарей. Рядом с ними сидел знаменитый Дуболом или
Фадрак-эт-зе-Крэг-эт-Лит. Ростом и шириною плеч он не уступал Гоффанону.
Оружием этого зеленоглазого смешливого великана были деревья - ими он сбивал
неприятеля с. коней, ими же он и оглушал его. Дуболом был необычно мрачен -
он скорбел по своему другу Аяну Волосатому, убитому им самим в пьяной драке.
За соседним столом сидел Юный Фин, который ни в чем не отставал от взрослых
мужчин - ни в еде, ни в питье, ни в ухаживании за дамами; он сидел в
окружении девиц, а те хихикали при каждом его слове и подкладывали на его
блюдо самые лакомые кусочки. За ним сидели пять братьев, Пять Рыцарей
Эралски, что до последнего времени старались не знаться с народом
Туха-на-Ану, ибо считали короля Кхонуна, приходившегося им дядей, убийцей
своего отца. Много лет провели они в горах, совершая набеги на земли
Туха-на-Ану и подбивая людей на то, чтобы они выступили против своего
короля. Братья поклялись забыть о мести до той поры, пока не будут
низвержены Фой Мьёрр. Все братья, кроме младшего, были чрезвычайно похожи
друг на друга, младший же был черноволос и не так угрюм, как прочие. Эти
крепкие, суровые воины то и дело недоуменно улыбались. Похоже, происходившее
было им в новинку. Навершья их высоких конических шлемов венчало Совиное
Перо Эралски.
Здесь же был и Моркан Две Улыбки, рот которого был перекошен шрамом. О
нем говорили так: если он улыбнулся врагу в первый раз, значит он решил его
убить; если улыбнулся второй раз - значит враг уже мертв. Моркан выглядел
эдаким красавцем. Он был одет в костюм и шапочку, сшитые из темно-синей
кожи, борода его была завита, а усы закручены кольцами. Похоже, он был
коротко острижен - шапочка совершенно скрывала под собою его волосы. Через
два человека от Моркана сидел Кернин Оборванец, видом своим похожий на
нищего. Он прославился тем, что щедро одаривал деньгами родственников убитых
им людей. Неистовый в бою Кернин, убив врага, начинал сожалеть об этом и
брал под свою опеку семейство погибшего. Волосы и борода его были
нечесаными. На нем были изодранная кожаная куртка и изрядно помятый шлем.
Кернин делился с Морканом деталями недавнего боя, в котором им пришлось
сражаться друг против друга.
Здесь же был и Гринион Бык. Он сидел развалясь, обвив рукою внушительную
талию еще одной великой воительницы - Шеонан. Свое прозвище Гринион получил
за то, что однажды выехал на поде боя не на коне, что к тому времени был уже
убит, а на диком быке, испугавшем неприятеля своими страшными рогами. Рядом
с Гринионом глодал бараний бок Оссан Скорняк, названный так за ту
искусность, с которой он выделывал кожи. Костюм и шапочка его были сшиты из
тонкой кожи, ниспадавшей свободными складками. Он был далеко не молод, но
сохранял завидную живость. Набив рот мясом, Оссан повернулся к рыцарю,
рассказывавшему какую-то смешную историю.
Кроме того здесь присутствовали: Фен Безногий, Узер из Долины Печалей,
Пвилл Костоправ, Шамейн Длинный и Шамейн Короткий, Рыжий Лис Мейан, Старик
Дилан, Ронан Бледный, Клэр Западник и прочая, и прочая, и прочая. Корум
помнил имена едва ли не всех воинов, прибывших в Кэр-Малод. Он понимал и то,
что большинству из них не суждено будет вернуться с этой войны.
Корум услышал громкий голос Эмергина:
- Скажи мне, Корум Серебряная Рука, как тебе нравится - твоя армия? Корум
изящно ответил:
- Меня смущает только то, что под моим началом будут те, кому в пору
командовать целыми армиями. Избрав меня полководцем этого славного воинства,
вы оказали мне великую честь.
- Хорошо сказано! - Король Файахэд поднял свой медовый кубок. - Выпьем же
за Корума, убившего Шренга Семь Мечей и спасшего нашего Верховного
Правителя. Я пью за здоровье Корума, вернувшего мабденам понятие о чести!