Водила надавил на газ, машина дернулась вперед метра на три, уходя из зоны обстрела, и следующие очереди обрушились на мой несчастный автомобиль уже сбоку. Осколками стекла мне порезало щеку, а одной шальной пулей (помните, что я говорил?!) зацепило плечо. Болезненно, но не смертельно. Единственное, что меня беспокоило, это чтобы Ольга не вздумала высунуться из безопасного вестибюля и подставиться под огонь.
Когда бандиты закончили пальбу, точнее, сделали перерыв на предмет перезарядить оружие, я аккуратно, чтобы не схлопотать очередной пули, высунул голову над капотом. Машина со стрелками стояла метрах в пятнадцати от меня и уезжать явно не собиралась. «Линкольн» все еще находился на парковке, только теперь он был повернут ко мне багажником, водительская дверца открыта, а на залитом солнцем асфальте стоял высокий и коротко стриженный молодой человек с одноразовым гранатометом «муха» в руках.
Вовремя я на него посмотрел.
Вампиры очень быстры ночью. Возможно, более быстры, чем даже выпущенная из «мухи» граната, но точно сказать не могу, до сегодняшнего дня удовольствия бегать с ней наперегонки я не имел. Днем наша скорость падает и, хоть она и превосходит скорость обычного человека, с гранатометом ей все же не сравниться. Поэтому часть пути я пробежал по собственной воле, остальную часть меня пронесло взрывной волной, пронесло и впечатало в стену здания на скорости курьерского локомотива. Моя машина вспухла огненным бутоном взрыва, бутон набух, распустился и осыпался на землю дождем металлических, стеклянных и пластиковых осколков. Кусок переднего крыла вонзился в стену в нескольких сантиметрах от моей ноги.
Я позволил телу медленно сползти на землю и остался лежать на земле, постаравшись придать своему лицу как можно более трупное выражение. Мне казалось, что выстрелом из гранатомета ребята могли бы и утешиться, посчитав вечеринку законченной.
Но не прошло.
На этот раз парни настроены были серьезно, очевидно, третьего промаха они себе позволить уже не могли. Я услышал, как хлопнула дверца машины и по асфальту ко мне начали приближаться шаги. Пистолет я выронил во время своего импровизированного полета.
Но второй ствол остался со мной, вот только вытащить его, не шевелясь и изображая труп, не так-то просто. С другой стороны, кто знает, сколько времени займет регенерация после прямого попадания гранаты. Для того чтобы остаться в живых, хоть фраза эта и странно звучит в устах нежити, мне предстояло заплатить болью.
Едва приближающийся ко мне для контрольного выстрела киллер заметил мое шевеление, он начал садить в меня одну пулю за другой. Судя по ощущениям, пули были со смещенным центром тяжести, они буквально сверлили дырки в моем теле и гуляли по внутренностям, причиняя адскую боль. В глазах уже начало темнеть, в голове распускался красный шар боли, затопляя все свободное пространство. Когда он заполнит череп до конца, я потеряю сознание. А вместе с сознанием я могу потерять и жизнь.
Третьей пулей он пробил мне легкое, и изо рта хлынула кровь. Но к этой секунде магнум уже был в моей руке, и старая добрая пуля сорок пятого калибра, консервативная, лишенная всяких новомодных выкрутасов, интересных только дилетантам, вышибла мозги парня на горячий асфальт.
И как вы думаете, остановило это остальных? Черта с два.
Парень из «линкольна» слазил в багажник и вытащил второй гранатомет. Как он с таким арсеналом по городу ездит?
Прыгать и бегать я уже более был не в состоянии. Организм не успевал регенерировать, кровь из рассеченного лба заливала глаза, мешая целиться. Пистолет прыгал в руке, как живой, хотя на самом деле это дрожала сама рука. Похоже, вот и конец вам, славный дон из солнечной Кастилии. Не улыбалось мне закончить жизнь в чужой стране, не увидев напоследок голубого неба своей родины.
Да и вообще заканчивать жизнь мне не хотелось вне зависимости от места, где это могло произойти. Суицидальными устремлениями я никогда не страдал, жить мне нравилось. А парень с гранатометом не нравился.
Он уже разложил свое оружие и наводил его на меня. Я выстрелил почти не целясь. Пуля царапнула асфальт в метре от ботинка боевика. За планкой прицела я видел улыбающееся, довольное лицо. Парень получал удовольствие от своей работы.
Я подумал, что если бы эта сцена происходила в кино и я был бы главным положительным персонажем, парня сняли бы вовремя подъехавшие полицейские или, в еще более душещипательном варианте, Ольга, появившаяся в дверях и сжимающая пистолет обеими руками. Но милиция приезжает гораздо позже, пистолета у Ольги нет, зато у нее есть мозги, чтобьг не лезть под пули, не умея стрелять, да и я — далеко не самый положительный персонаж.
Так что в этой ситуации мне оставалось только одно — умереть, доказывая своей гибелью, что вампира можно убить и обычным, не заговоренным и не мистическим оружием, главное, чтобы того оружия было побольше. Миф о нашей неуязвимости родился гораздо раньше, в эпоху шпаг и кремневых пистолетов, когда между выстрелами возникала почти минутная пауза, за которую организм успевал регенерировать. Иммунитета к автоматическому оружию у вампиров нет, и приобрести его нам уже не успеть.
Один мой знакомый соплеменник во время Гражданской войны (не российской, американской) схлопотал динамитную шашку в свой окоп. То, что от него осталось, боевые товарищи собрали и похоронили в общей могиле. Регенерация заняла сто двадцать два года, и я могу вас уверить, что ничего приятного за это время он не испытал. По мне, так лучше оставаться мертвым. Сейчас парень напоминает инвалида, ветерана и прокаженного в одном лице. Зрелище жалкое.
В последние, как я тогда полагал, секунды моей жизни во мне вдруг заговорила гордость. Я, сын славного дворянского рода, прошедший через четыре войны, участвовавший в доброй сотне дуэлей во времена их расцвета и запрета, побывавший не в одном десятке подобных заварушек, буду убит какими-то отмороженными киллерами по причине, мне самому непонятной? Ну и что с того, что я недооценил угрозу и киллеры оказались чересчур настойчивыми в своем желании изжить меня с этого света?
В последний миг я собрал в комок всю свою боль и швырнул в парня с гранатометом. Тот пошатнулся, нажимая на спусковой крючок, и граната ушла в сторону, превратив в груду металлолома еще один, уже не мой, автомобиль.
Я провел дыхательное упражнение, отстраняясь от боли и прочищая голову. Боль никуда не делась, она просто отступила на второй план, и на время о ней можно было забыть. О чем нельзя было забывать, так это об оставшихся пассажирах первой машины и о парне с разряженным гранатометом. Возможно, у него есть и третий.
Пошатываясь, я встал на ноги, тут и проявились оставшиеся два стрелка. Они вынырнули из-за клубов дыма, вырывавшихся из останков моей «мицубиси», и оказались со мной лицом к лицу. Не знаю, как я выглядел, но зрелище их впечатлило.
— Мать… — вспомнил детство один из них. Может, он хотел сказать и еще что-то, только я и мой пистолет не дали ему такой возможности.
Второй развернулся и бросился бежать. Я отшвырнул пистолет в сторону — совсем не потому, что не люблю стрелять в спину, на его счет у меня были свои планы.
Вложив остатки сил в прыжок, я навалился на беглеца и повалил на асфальт. Он пытался сопротивляться, но я свернул ему шею и припал зубами к сонной артерии. Лучший способ восстановить жизненные силы — это набраться их у кого-то еще.
Его теплая кровь ласкала мои внутренности, огонь боли затихал, а ярость разгоралась все сильнее. Да что они о себе возомнили, эти людишки? Решили поиграть в игры с бессмертными? В этих играх им отводится только одна роль — роль проигравших…
Когда я оторвался от трупа, прочувствовавший ситуацию парень из «линкольна» уже впрыгнул на водительское сиденье и пытался дать газ. В два прыжка я настиг машину, рванул на себя дверцу и выволок стрелка на асфальт.
— Что же ты творишь? — укоризненно спросил я и ударом кулака погрузил парня в глубокий сон.
Потом взвалил тело на плечо, пошарил правой рукой под щитком приборов, вытаскивая из замка зажигания ключи, и отправил парня досыпать в роскошный вместительный багажник американского монстра.
Оставалось только два дела. Уже не шатаясь, я вернулся к догорающим останкам своей машины и вошел в пламя. Одежда сразу же занялась, но я уже не обращал— внимания на подобные мелочи. Меня интересовал мой меч.
Ящик покоробился и местами обгорел, но меч, хоть и был весь в копоти, оставался целым. Я вытащил его, обжигая ладонь и обдавая ноздри запахом паленого мяса, которое было моим собственным, и в таком виде, в окровавленных и тлеющих лохмотьях, с лицом, запачканным чужой кровью, и с длинным мечом в руке, вошел в вестибюль здания, в котором прожил последние десять лет. Портье прятался где-то за стойкой, какая-то старушка, не помню с какого этажа, взвизгнула и принялась истово креститься. Но самое главное, что я успел заметить, — Ольги в помещении не было.
Псы
Когда Александр с Женей вернулись в штаб-квартиру команды отца Доминика, вид у них был усталый. Только Александр выглядел усталым и довольным, а Евгений — усталым и непонимающим.
Александр снял куртку, повесив ее на спинку своего стула, сверху бросил обе кобуры, уселся, закурил сигарету и расслабился. Команда во главе с отцом Домиником выжидающе смотрела на него. Но ни словом, ни жестом никто не поторопил Александра, предоставляя ему возможность собраться с мыслями и начать рассказ так, как он сочтет нужным.
Когда сигарета была выкурена наполовину, Александр потянулся, да так, что кости хрустнули, стряхнул пепел на пол и сообщил:
— Наш клиент.
Потом он рассказал все по порядку, начиная с того момента, как случайно подслушал переговоры между дежурным по отделению и патрульной машиной и его заинтересовало сообщение о перестрелке в центре города.
Внутренние правила группы запрещали выходить из штаб-квартиры в одиночку, предписывая передвижение только парами. Александр поставил команду в известность о своем маршруте, захватил с собой Евгения, так как не считал предстоящее занятие особенно опасным, и отбыл. Он не знал, что отправляется на место недавнего побоища, предполагая только посмотреть, где и как живет подозреваемый в вампиризме Стеклов, и попытаться побеседовать с ним под каким-нибудь благовидным предлогом. Александр знал, что телепатические способности вампиров днем практически не работают, и научился ставить ментальные щиты, отгораживая в собственной голове мысли, которые могли его выдать. В темное время суток его бы это не спасло, но в темное время суток на такую прогулку он захватил бы не одного Евгения, а всю команду в полном боевом оснащении.
У дома, где обитал предполагаемый вампир, было не протолкнуться от толпы народа, в которую входили представители «скорой помощи», пожарной службы и службы спасения, милицейские чины всех мастей и полный набор зевак, любопытствующих, местных алкоголиков, старушек, мамочек с детьми и прочего люда, которому нечем занять себя в рабочее время. Стоянка для машин носила личину поля боя. К прибытию Александра трупы еще не успели убрать, и они, окруженные лужами крови, лежали на асфальте в тех позах, в коих настигла их смерть; догорали останки двух автомобилей, третий был цел, но на пассажирском сиденье развалился труп. Пространство вокруг стоянки было засыпано стреляными гильзами, опытный глаз Александра сразу же заметил в стороне два использованных одноразовых гранатомета. Александр знал, что живет в безумное время, но чтобы средь бела дня в спальном районе палили из гранатометов… Это для него было в новинку.
В такой ситуации узнать, что же тут произошло, достаточно просто, если знать, кого и как спрашивать. Александр выцепил из толпы старушку, делившуюся впечатлениями с соседкой, продемонстрировал ей липовое, но сделанное на таком уровне, что мало кто смог бы отличить его от настоящего, удостоверение сотрудника ФСБ и попросил ответить на пару вопросов. Раньше КГБ выступал под прикрытием церкви, теперь же церковь воспользовалась потомком всемогущего комитета в своих целях, так что счет Александр считал равным.
— Так вот, — сказал Александр. — У Клавдии Ивановны окна выходят во двор, и в тот момент, когда началась заварушка, она высматривала свою внучку, которая должна была вернуться из магазина, так что видела она все от начала и до конца.
Собственные мысли о благоразумии Клавдии Ивановны, при первых же выстрелах не залегшей на пол и не вызвавшей милицию, Александр опустил. Пенсионерка явно никогда не слышала о шальных пулях и рикошетах. Порой Александра удивляло, как при таком небрежном отношении к собственной жизни старушки умудряются дожить до столь преклонного возраста.
— Наш парень, Стеклов, вышел из подъезда и заметил, что у него спущено колесо. Он полез в багажник за домкратом, но тут подъехал «форд» с четырьмя стрелками, и началась потеха. Парень каким-то образом успел залечь за машиной и начал отстреливаться. Видимо, одного он положил уже тогда.
Слушали его внимательно, и отец Доминик вполголоса переводил услышанное Мануэлю.
Тут подоспела еще одна машина, как говорит Клавдия Ивановна, красивая, большая, серебристого цвета. Сейчас там этой машины нет, так что марку и номер мы незнаем. Приехавший в ней воспользовался гранатометом. Стеклов, очевидно, заметил его и попытался бежать, но не успел. Его подхватило взрывной волной и впечатало в стену дома, да так, что некоторые кирпичи раскрошились. Я понимаю, все воруют, поставщики присылают некачественные строительные материалы, и все такое, но ни один человек после этого выжить бы не смог. Наш парень тоже не подавал признаков жизни, пока кто-то из стрелков не пошел удостовериться, мертв ли он на самом деле. Оказалось, что нет, и покойничек всадил в него несколько пуль в упор. Причем не из Макарова стрелял, там глок был, оружие серьезное. Версия с бронежилетом исключается, это я вам сразу говорю. На месте, где валялся Стеклов, целая лужа крови, словно свинью зарезали, и несколько брызг на стене, пули прошли навылет. А он замочил стрелка. — Тут Александр замолчал, потому что дальше начиналось самое странное.
— Короче, — сказал Евгений, когда его деятельная молодая натура посчитала, что молчание чересчур затянулось, — потом он встал, как гребаный Терминатор, застрелил еще одного парня, другого повалил на асфальт и свернул ему шею. У чувака во второй машине кончились гранатометы, и он решил свалить, но не успел. Наш парнишка догнал его, врезал по голове и упаковал в багажник. Потом вернулся к своей тачке, точнее, к тому, что от его тачки осталось, вошел прямо в огонь, надыбал где-то здоровенный меч, пошатался по окрестностям, сел в тачку с чуваком в багажнике и сделал ноги.
— Меч, — повторил отец Доминик. — У него был меч?
— Да, хотя я не понимаю…
— Истинный вампир, — рек отец Доминик, знакомый с обычаями бессмертных. — Мы вышли на след одного из самых старых.
— Откуда вы знаете? — спросил Александр. — Опять видение?
— Логика. — Иронию в голосе Александра отец Доминик не заметил. Или сделал вид, что не заметил. — Вы видели вблизи труп человека, которому, как вы говорите, свернули шею?
— Нет, — сказал Александр. — Через оцепление нас не пустили. «Да я не очень-то и рвался», — подумал он. На трупы успел наглядеться еще во время службы в армии.
— Если бы вы подошли к трупу, то увидели бы, что вампир взял его кровь, — сказал отец Доминик.
— Но как, прах побери, вы можете это знать? Вампиры не пьют кровь днем…
— Пьют, — отрезал отец Доминик. — В определенных обстоятельствах, чтобы восстановить большую и непредвиденную потерю жизненных сил. Только так изрешеченный пулями вампир мог исцелиться до такой степени, чтобы догонять машины и расхаживать по улицам с мечом. И только истинный вампир способен утолить сию жажду за такое короткое время и днем.
— А меч ему зачем? — поинтересовался Евгений, но отец Доминик его не услышал.