Возразить было сложно, да и заставить себя это сделать я не мог. Но это не отменяло некоторых бесспорных истин.
— Они идут, — повторил я. — Уже скоро. Вам надо приготовиться.
— Даже и не сомневайся, — заявил Салнар и, чтобы подчеркнуть свои слова, наклонился на кресле вперёд, — мы все встретим ублюдочных предателей на ногах, Ра'стан, так или иначе. Мы готовы, потому что нам не осталось ничего, кроме мести.
Я хотел продолжить спор, но понял, что это бессмысленно. Он останется, как и другие, и, сделав так, встретят смерть как герои. Какое право я имею отнимать это у них? И кивнул.
Измал ответил мне тем же и, немного погодя, вернулся к расспросам: «Насколько глубоко проникновение на занятую врагом территорию?»
— Далеко вглубь Ургалльской впадины. Основные силы врага ещё сосредоточены там, но уже начинают растягиваться. В кордонах есть промежутки, которые небольшая опытная группа может использовать. — Я облизываю губы, во рту резко пересохло. — Думаю, что подобрались к его кораблю. Ещё одна вылазка и я уверен, что…
Салнар подъехал ко мне и взял за руку.
— Ты вовсе не обязан делать это, Ра'стан.
Но, конечно же, я должен был.
— Лучше умереть снаружи в поисках надежды, чем запертым здесь, с отчаянием и обречённостью в роли соратников.
Я смотрел на Руумана, который тщательно записывал сейсмические данные с шестов и составлял карту местности, охватываемой ими.
— Датчики получают информацию с расстояния пять километров по всем направлениям, — объяснил тот происходящее на экране, когда там стало медленно вырисовываться грубое изображение рельефа Исствана. Данные скользили по одной стороне экрана так быстро, что я не успевал за ними уследить — но для Сотворённого такой проблемы не было.
Мгновением позже картинка свернулась, экран стал пустым — просто зелёное неоновое свечение.
— Что случилось? — спросил я.
— Сбой сигнала.
Один или несколько шестов были уничтожены.
— Но что-нибудь выяснилось? — спросил настойчивее, чем хотелось бы.
— Да, — ответил Эразм. Казалось, продолжать он не собирается.
Мой голос дрожал от нетерпения: «Ну и?»
— Да, это его корабль.
Сердце радостно застучало, но я зажал его в кулаке прагматизма.
— Целый?
— Он разбился в нескольких километрах от Ургалльской впадины, к северу от вашей последней зафиксированной позиции, брат Ра'стан.
Я пытался сохранить спокойствие, скрыть пробудившуюся надежду резкими конкретными действиями.
Сказал: «Нужно идти».
Усабиусу захочется услышать такую новость.
— Сперва всё надо обсудить, — сказал Салнар, когда я протискивался мимо. — Нужна стратегия, подборка амуниции и оборудования. Даже легионер не может просто, без проработки тактики, зайти на территорию, захваченную таким врагом. Нужно спланировать следующий ход.
Я задержался у громоздкого наплечника и недоверчиво посмотрел на искалеченного воина: «Следующий ход? Единственно возможный. Пойти и найти примарха. Спасти Вулкана».
V
Я изо всех сил старался не поддаваться надежде. На Исстване она была жестока и непредсказуема. Залезала в сердце и душу, тихо расползаясь дальше, наполняя тело энергией и теплом. Но не настоящими. Тот, кто позволял себе надеяться, не понимал, что надежда — пламя, выжигающее изнутри, превращающая дух и волю в пепел. И когда она неизбежно уходила, не оставалось ничего, кроме пустой оболочки.
Я поклялся, что если Вулкан, как и Феррус Манус, был мёртв, то не поддамся тому же отрицанию, что Салнар. Выдержу это так же стойко, как каждого истинного Огнерожденного сына Ноктюрна учили переносить невзгоды.
Если отец убит, то оплачу его, а потом выплесну горе на врага в последнем насильственном и кровавом акте.
Но если Вулкан жив…
Надежда зажглась, и стало ясно, что я её добровольный раб.
Усабиуса отыскал наверху, у носа. Десантные корабли немаленькие, но наш в основном был необитаем. Помимо лазарета, оружейной и, как ошибочно говорил Салнар, «стратегиума», было лишь одно место, куда можно было пойти.
Оно было выпотрошено и растерзано, крыша давно обвалилась — сейчас это были лишь обломки, усыпавшие Исстван. К кабине вёл длинный коридор, и я уныло прошагал его весь. По каждой стороне были сдвоенные пехотные отсеки — сейчас разорванные и вывернутые наизнанку. Когда был на полпути вниз, увидел снайпера. В чёрной броне с гордо начертанной белой рукой, сын Медузы на посту выглядел удивительно непринуждённым.
Таркан склонил голову, когда я прошёл по посеревшему коридору в кабину. Он стоял на коленях, что-то царапая боевым ножом на металлической стене, и встал, когда я приблизился. Кое-что вспомнил о его «гнезде» и остановился, но снайпер уже отключил детекторы мин, когда я ещё не добрался до секции носа, открытой стихиям. После чувствовал его прицел, пока полностью не вышел в полусвет.
Приходил я сюда не в первый раз. Обычно один, и Таркан оставлял меня наедине с моими мыслями и заботами. Никогда не спрашивал, зачем я здесь или завязать разговор.
Красная луна всходила над головой, похожая на глаз — кровавая радужная оболочка, чёрный зрачок из клубов дыма. Пепел покрыл сломанные механизмы и зияющие внутренности корабля серо-белым саваном. Трубы забиты, когитаторы и экраны дисплеев запорошены. Как будто огонь решил вернуть его себе, затянуть обратно в море пыли, где тот умолкнет навеки. Может, и нас затягивало туда же, но слишком медленно, и мы не осознавали грозящую опасность. А когда наконец поймём, будет уже поздно.
Когда снайпер покинул нас и, как обычно, вернулся в тень, я подошёл к Усабиусу и проследил за его взглядом вдоль гор и дальше.
Ещё один горный хребет, отражение Чёрных Клыков, протянулся на юг. Позади была огромная пустая солевая равнина, унылая, как и моё настроение. Погребальные костры всё ещё горели, даже выше и ярче, чем всегда. Они напоминали топки какой-то адской машины, топливом для которой были вероломство и предательство. При виде них трудно было сдержать гнев — и я отвёл взгляд.
— Ещё одно задание, друг мой, — сказал я.
Усабиус наполовину обернулся: «Рууман что-то нашёл?»
Значит, брат тоже затаил надежду.
— Десантный корабль примарха. И это точно.
Я улыбнулся, когда он посмотрел на меня. Даже через шлем глаза сияли как маяки.
— Вулкан жив? — произнёс, сначала с сомнением, потом с большей уверенностью. — Вулкан жив!
Схватил меня за плечи, голос дрожал от нахлынувших чувств.
Я посоветовал не слишком обнадёживаться, хотя даже мои мучительные ожидания стали уходить: «Это всего лишь „Грозовая птица“, брат».
— Насколько близко к врагу?
— Слишком близко, но, возможно, достаточно далеко, чтобы остаться незамеченной.
— Это знак, брат. Я это чувствую, — Усабиус сжал кулак, а в угольках глаз мелькнула лазурь. — Нужно отправляться немедленно.
Я взял его за руку. Крепко.
— Нет. Ургалльская впадина сейчас кишит предателями. Шансы будут гораздо выше, если вновь дождаться сумерек.
Но тот был непреклонен: «Уже может быть слишком поздно!»
Я сжал руку сильнее: «Вулкан дожил до этого момента. Если сейчас потерпим неудачу, другого шанса не выдастся. Если нас или примарха обнаружат потому, что мы поспешили или недостаточно подготовились, умрём все».
Усабиус расслабился, и я его отпустил.
— Как же тогда поступим?
— Салнар хочет обсудить это в стратегиуме.
— Калека спятил, Ра'стан. Он всё ещё думает, что Феррус Манус жив, а не уби… — Усабиус осёкся, вспомнив о Таркане. Понизил голос. — Разве решает он?
— Он старший по званию.
— А с каких пор пол-лейтенанта равны боеспособному капитану?
— Успокойся. Не позволяй эмоциям тебя захлестнуть.
Оставив меня, он отвернулся.
И ровным голосом сказал: «Я туда не пойду. Буду ждать возле грузовой аппарели, готовый отправляться».
Я склонил голову: «Если так хочешь».
— Хочу.
Не стал нарушать возникшую паузу, чтобы лучше осознать масштаб нашего открытия.
Примарх.
Вулкан.
И признался: «Я уже было отчаялся».
— Как и я, — ответил брат, голос едва громче шёпота. — Если бы я только мог воспользоваться своим даром…
Из-за Никейского эдикта Усабиус стал всего лишь рядовым, моим подчинённым — а ведь был равен мне. Бремя это он нёс с достоинством, без малейших нареканий. Но не строгое соблюдение устаревшего обета сдерживало его способности — со времён предательства многие бывшие библиарии были готовы вновь использовать их — а страх.
Не эмоциональный страх, не страх наказания — скорее нежелание открыться неисчислимым мукам и отчаянию. Вся боль, все смерти, собранные в единый ментальный удар. Любая попытка найти отца скорее всего убила бы психической отдачей его и всех, кто рядом.
По меньшей мере, свела бы Усабиуса с ума. Я удивлён, что он ещё не сломался.
— Мы найдём Вулкана, брат, — мягко сказал я.
— Возле грузовой аппарели, — ответил тот. — Буду ждать там.
Я кивнул, оставив Усабиуса наедине с его мыслями.
Таркан остановил меня, когда я проходил мимо, по центральному коридору вниз. Положил руку на плечо, но в глаза не взглянул.
Спросил низким и скрипучим голосом: «Нашёл, что искал?»
Я в недоумении посмотрел на него.
Ответил: «Мой брат присоединится ко мне позже».
Казалось, что Таркан хочет что-то добавить, но просто хлопнул по наплечнику и уступил дорогу.
Я посмотрел вниз, где он что-то царапал на стене.
— Что это? — спросил, глядя на буквы, вырезанные на металле. Прочёл некоторые: Десаан, Ватлич, Конн'адор, Тарса, Игатарон, Менденах. Множество имён, но не по легионам или ротам — скорее по памяти. И понял, что это ответ на вопрос — памятник.
— Воздух здесь суров, — объяснил Таркан. — Стирает отметки. Пепел скрывает их. Я делаю так, чтоб не забыли.
— Я знал, что в «Чистилище» есть обитель мёртвых. Но не знал, что здесь, и не знал, что ты её хранитель, — сказал я.
— Не все из них мертвы, — ответил он. — Некоторые просто пропали.
Провёл рукой, стирая пепел и открывая два до боли знакомых имени.
Коракс.
Вулкан.
Оба пропали, живые или мёртвые — зависит от того, с кем говорить.
— Думаю, что всем нам нужно примириться с собой перед последней битвой. Надеюсь, тебе это удалось. Надеюсь, это излечит тебя, брат, — сказал Таркан.
Не вполне понимая, о чём он, поблагодарил и пошёл прочь.
— И пусть Император будет с тобой, — услышал, выходя из «гнезда».
— И с тобой, Таркан.
VI
Усабиус был верен своему слову.
После нашего разговора я не видел его остаток ночи и весь следующий день — до нынешнего момента. Брат ждал в грузовом отсеке — с плеча свисает болтер, на правой руке силовой кулак. Где-то раздобыл несколько гранат, уютно устроившихся на перевязи. Болт-пистолет в кобуре на правом бедре, несколько запасных обойм на поясе. Потрёпанный, обожжённый шлем с треснувшими линзами закрывает лицо.
Увидел меня и кивнул.
Когда я кивнул в ответ, Вогарр и Э'неш тоже приветствовали меня.
Караульные не покинули пост. Только смерть могла заставить их сделать это. Как и Салнар, легионеры приняли судьбу и будут здесь до самого конца.
Я хотел заговорить, когда Усабиус склонил голову, и я заметил, что к нашему отряду присоединился третий.
И спросил: «Что ты здесь делаешь, апотекарий?»
Хаукспир возник из тени, готовый к бою, вооружённый и облачённый в броню. Редуктор сменил на молниевые когти и надел клювастый шлем, чёрный как уголь.
— Разве это не очевидно? — ответил тот через вокс-решётку своего птичьего шлема.
— Я вижу легионера, отбросившего обет лечить и ставшего воином.
— Всё не так поэтично, Ра'стан, — ответил Морвакс, по-видимому, не задетый моей нечаянной колкостью. Взмахнул рукой, охватив весь трюм. — Я хочу умереть с широко расправленными крыльями и боевым клёкотом на губах, а не запертым здесь с раненными и мёртвыми. Как целитель я сделал всё, что мог. Если то, что ты говоришь о приближающемся враге — правда, то этим легионерам я помочь уже ничем не смогу. Сохранять им жизнь для того, чтобы их вырезали позднее — нет, не для того я стал апотекарием. Так что если я не могу исцелять, то позволь мне убивать. Я воздам врагам Императора и моего легиона ещё один последний раз до того, как сдамся долгой тьме — и больше не взлечу.
Сжал кулак, и разряды пробежали по когтям: «Пусть даже эти враги — недавние собратья».
Я покосился на Усабиуса, который слегка склонил голову. Остался доволен, потому что тоже хотел, чтобы Гвардеец Ворона отправился с нами.
— Кроме того, — добавил Хаукспир, — в одиночку получится только сдохнуть.
Звук приближающегося кресла-каталки Салнара не дал мне ответить, и я повернулся к нашему искалеченному командиру.
— Значит, всё решено, — сказал он. — Я пришёл пожелать доброй охоты.
Я поклонился Железнорукому, который ответил безрадостной полуулыбкой.
Добавил: «Мы отвлечём и задержим предателей. Но наша жертва не должна пропасть даром».
— Если Вулкан жив, то мы найдём его, — ответил я. Мгновение смотрел на Измала: упорное нежелание сдаваться, благородная, несмотря на раны, осанка — и неуместная гордость.
— Уверен, что не пойдёте с нами? Покиньте это место и найдите другое убежище. Продолжайте двигаться и жить, Салнар.
— Так же как ты должен идти, Ра'стан, некоторые должны остаться позади. Если предатели соберутся здесь, то путь будет менее опасен. Дай мне помочь хотя бы так. Дай нам помочь хотя бы так.
Я сжал его предплечье в воинском прощании и кивнул Рууману, стоящему позади.
— Пусть подонки за горами дорого заплатят за каждую каплю вашей крови.
— Клянусь в этом жизнью Ферруса Мануса.
К сожалению, клятва Салнара была не слишком обнадёживающая.
А потом врата «Чистилища» открылись, выпуская нас обратно в ад.
VII
Я вспомнил инструктаж перед заданием. Салнар долго и внимательно рассматривал голографическую проекцию места высадки. По сравнению с количеством приземлившихся сил и расстоянием до гор, где было наше логово, Ургалльская впадина была лишь маленьким местом километров двадцать в ширину.
На работающем с перебоями дисплее восторженно мигал единственный маячок, поставленный туда Рууманом. Это было место падения корабля Вулкана, вычисленное по показаниям сейсмошестов до их уничтожения. И расстояние от «Чистилища» дотуда было вовсе не малое. На экране ярко вспыхивали ломаные зелёные линии, едва различимые через помехи — несколько проложенных маршрутов. Те, что приводили нас слишком близко к известным расположениям вражеских сил и Ургалльской впадине, где находилось большинство лагерей предателей, отвергли. Эти линии светились красным, как слишком опасные.
Во время брифинга я говорил мало — нетерпение затуманивало мысли. Чувствовал взгляды остальных — оценивающие и взвешивающие, будто решающие, гожусь ли для этого задания или нет. Да кто же кроме меня, одного из Огнерожденных? Может, Усабиус и был прав, что не пошёл, но всё же один из нас должен был представлять здесь легион.
В конце концов, Вулкан был нашим примархом. Если он выжил, то мы найдём и вернём его.
Когда достигли согласия, Салнар выглядел удовлетворённым, но дополнительных ресурсов не выделил. Выдвижение крупными силами могло лишь привлечь нежеланное внимание и поставить под угрозу миссию. Потому появление Хаукспира возле аппарели стало вдвойне неожиданным.
Так мы стояли вокруг мерцающего гололита и смотрели на колеблющийся зелёный свет — будто цвет его сам по себе снижал опасность или гарантировал успех.
VIII
Выбранный маршрут тоже не был абсолютно безопасным. Мы вышли из гор и направились на юг — два воина, облачённых в тень, и один сам отчасти тьма. Наш путь пролегал сквозь кладбище машин: поля сломанной и выпотрошенной бронетехники, разбитых кораблей и расколотых корпусов мёртвых танков. Здесь было много обломков, но грузовые трюмы и отсеки для экипажа были начисто лишены жизни и потому враги не обращали на них особого внимания.