Я, еще когда только познакомился с демонессой, понимал, что все мужчины вокруг станут смотреть на нее с вожделением. Но я как-то не принимал в расчет, что большинство девочек при виде нее тоже начинают раздвигать ножки.
Это возлагает на меня двойную ответственность.
– Прости, детка, – сказала Франсуаз.
Она убрала пальцы Карлиты со своего плеча. Когда руки девушек встретились, сеньорита Санчес глубоко вздохнула. Только теперь она увидела меня, близоруко моргнула и сощурила глаза. Она не привыкла к яркому свету, тем более после сна и полутьмы купальни.
Карлита рассмотрела мою одежду и узнала во мне ченселлора.
– Простите, святой отец, – смущенно сказала она.
Потупившись, сеньорита Санчес начала кутаться в пеньюар с белыми оборками. Ей хотелось выглядеть поприличнее.
– Я вас не увидела. Какая же я дура. Что вы хотели?
Вот это был великолепный момент, чтобы задавать вопросы. Без сомнения, я так бы и поступил, если бы великодушно не предоставил Франсуаз инициативу.
Демонесса проворковала:
– Ну что ты, милочка. Он же ченселлор, а не монах и не священник. Ты когда-нибудь была в постели с ченселлором?
Говоря это, Френки вошла в низкую дверь публичного дома. Маневр этот оказался тем более удивительным, что дверь была на две головы ниже, чем требовалось для Франсуаз, а на пороге во весь рост стояла Карлита Санчес.
Но Френки вошла так непринужденно, словно перед ней раскрывались парадные ворота. Я последовал за девушкой.
Карлита Санчес уже поняла, что Франсуаз – не та ягода, что согласится расти на ее бордельной опушке. Тем не менее хозяйка дома с первого взгляда узнала в демонессе ту, что постигла глубины чувственных удовольствий.
– Нет, – медленно протянула она.
Толедианка не имела ничего против того, чтобы мы вошли, напротив, как будто обрадовалась возможности поболтать.
– Но я была любовницей одного мага… Признаюсь честно, милочка, он меня разочаровал, у него все слишком быстро заканчивалось… Ну, ты понимаешь. Я – Карлита Санчес. Если вы пришли сюда, то знаете, кто я такая.
– Я – Франсуаза, демонесса пламени, – произнесла Френки. – Этого красавчика зовут Майкл.
Франсуаз прошла несколько шагов по холлу борделя. Полуоткрыв рот, она восхищенно рассматривала обстановку.
– Круто, – протянула Франсуаз.
Просторное помещение было погружено во мрак, лишь неярко светились три алых кристалла, ввернутые под потолком.
Ни одно окно не открывалось на городскую улицу; здесь не было места внешнему миру. Прорези в каменных стенах, предназначенные некогда служить окнами, были прикрыты тяжелыми шторами.
Заведение Карлиты Санчес, эта неотъемлемая часть Бармута, находилось в то же время вне его. Днем солнечным лучам был заказан вход в обиталище ночных бабочек, спящих в это время суток. Вечером яркие огни и свет веселящихся гостей не должны были пробуждать горожан от их благопристойной дремы.
Широкие окна имелись на верхних этажах, в комнатах девочек, но здесь, в главном холле, царили светящиеся кристаллы.
Все здесь походило на театральную сцену, подготовленную для сюрреалистической буффонады. Маски смерти висели на стенах, мешаясь с порнографическими изображениями.
Рядом с этими картинами само слово «разврат» бледнело, словно взятое из лексикона десятилетней школьницы. Столы и стулья приглашали посетителя заказать бутылку вина – а пьяный гость щедрее платил и быстрее засыпал.
Редко какая из бабочек сеньориты Карлиты мечтала о долгой ночи любви. Разве что с кем-нибудь из той страны, где грезы строят радужные замки и куда нет входа реальной жизни.
Несколько минут Франсуаз болтала с Карлитой, потом собралась уходить.
– Кстати говоря, – заметила демонесса, открыв маленькую калитку, – я видела тут одного мальчонку… Милый такой сладкий красавчик. Он еще ходит с такой уродливой псиной – бульдогом, кажется. Он – как? Любит девочек?
Демонесса сладко потянулась.
– Мне бы хотелось…
– Это доктор Бакула, – ответила Карлита. – Прости, милашка, он здесь не бывает.
ГЛАВА 11
– «Он здесь не бывает»! – воскликнул я. – Вот все, чего ты добилась своими методами. В следующий раз я буду разговаривать.
Франсуаз задумчиво шла по улице, почти не слушая меня.
– Бакула не ходит к девочкам Карлиты, – сказала Френки. – Он ходит к ней.
– Что?
– Доктор Бакула – любовник Карлиты Санчес, и это все очень серьезно – по крайней мере, для нее.
– Постой-ка.
Я придержал девушку за руку.
– Ты все это поняла по одной ее фразе?
– При чем тут фраза? Я же сказала, ты не знаешь таких людей, как Карлита. Мне достаточно было ей в глаза посмотреть, когда она услышала про Бакулу.
– Городская мадам и уважаемый доктор… Френки, это, мягко говоря, мезальянс.
– Ченселлор и демонесса – тоже не пара из рождественской сказки. Пойми. Карлита содержит дом со шлюхами. Она сама была шлюхой, ей и осталась. Но сама она не считает себя такой.
– И кем же она себя считает? Владелицей пансиона для благородных девиц?
– Женщиной, Майкл. Женщиной, которая много страдала; ты сам знаешь, что быть профессиональной шлюхой – не сахар.
– Что это значит – сам знаешь?!
– И вот она встречает доктора. Его жена умерла. Он очень ее любил – ты сам видел, как он о ней рассказывал. Вряд ли притворялся. И тут появляется Карлита. Два одиноких сердца. Романтическая любовь. Она закроет заведение, и они уедут вместе – далеко, далеко.
– Романтическая любовь? После смерти жены доктор пошел по шлюхам – вот и все.
Франсуаз с упреком посмотрела на меня.
– Может быть, для него это так. Но не для нее. Доктор Бакула для Карлиты – принц из сказки, который увезет ее на белом коне.
– Скорее уж на бульдоге.
Франсуаз пружинисто шагала по горной дороге. Приятно вырваться из серых стен Бармута и снова ощутить на коже дыхание свежего ветра.
Цель путешествия не очень радовала. И все же гораздо лучше навестить заброшенную могилу Боягорда и попытаться узнать, где прячется дух сейчас, чем глотать пыль в городских архивах.
Демонессу вполне устраивало, как выпал жребий.
Дорога превратилась в тропинку, а та и вовсе исчезла – так мелеет река в степи. Единственный, кто встретился девушке по пути, был гоблин-торговец, продававший пирожки. Когда Френки подошла ближе, он скорчил рожу и на ее просьбу ответил:
– Только для троллей.
Франсуаз так и не смогла понять почему, но тролли еще те проныры, умеют нажиться там, где проигрывают другие.
Поэтому она настаивать не стала, лишь дала гоблину по уху, чтоб не задавался.
Могила появилась перед Франсуаз внезапно, словно и не было над ней каменных сводов, мрачной покосившейся ограды, чугунной калитки. По обычаю бьонинов, волхва закопали в землю и установили над ним два креста – один пятиконечный, второй анкх Святого Пейрана. Вокруг насыпали белый речной песок.
Рядом стояла небольшая часовенка.
Франсуаз помедлила – демоны ненавидят смерть, как и эльфы. Потом вошла. Сгорбленный человек стоял у могилы, время от времени протягивая к ней руку, словно пытаясь коснуться души того, кто был здесь похоронен.
– Здравствуй, дьяволица, – произнес он.
Френки достала меч – не то чтобы она не доверяла ему, просто в пустынном месте девушка должна быть осторожней.
– Кто ты? – спросила демонесса. – И почему эти загадочные незнакомцы не носят на груди карточек с именем?
– Я Черный рыцарь, – ответил он, обернувшись. – Я тот, кто убил волхва Боягорда.
– Очень мило, – сказала Франсуаз. – Не хочешь повторить? Он тут как раз не вовремя воскрес.
– О Христе говорили то же самое, – согласился рыцарь. – Но я всего лишь призрак и не могу убить его снова. Зато я могу покарать тех, кто вернул его к жизни.
Девушка наморщила нос.
– Это кого? – спросила она.
– Тех, кто принес дыхание Боягорда в его родной город, – отвечал рыцарь. – Тебя и твоего друга.
Лицо рыцаря покрывали толстые, длинные шипы, и было невозможно увидеть, что под ними скрывается.
Один гоблин-кабатчик уверял Френки, что у Черных витязей есть и глаза, и рот, но их не видно за острыми лезвиями щетины. Впрочем, этот трактирщик никогда не покидал свой городок и вряд ли видел вивверну иначе, чем в виде чучела в главной зале магистрата.
На голове витязя сверкал шлем, полностью закрывавший ее сзади и с боков. На нем круглились три рога, два по бокам, как у викингов, и один на затылке.
Черный доспех состоял из мифриловых полукружий, словно чешуя дракона, но на груди и спине крепились круглые пластины, похожие на щиты.
В правой руке рыцарь держал булаву. Массивное навершие имело форму драконьей лапы, сомкнутой в кулак.
Палица взметнулась в воздух, словно голова рассерженного дракона.
Франсуаз вскинула меч. Тяжелое навершие булавы раскрылось, превратившись из кулака в распростертые пальцы. Они сомкнулись на лезвии и крепко сжали его, вырывая из руки девушки.
Френки давно научилась мастерски фехтовать. Даже опытный воин-сильф не смог бы выбить меч из ее ладони. Но теперь, когда на конце дайкатаны внезапно налился груз в несколько, пудов, удержать клинок было невозможно.
Тяжелая, темная боль прокатилась по руке девушки. Ее пальцы словно наполнились свинцом, смыкаясь на рукоятке, потом медленно разогнулись. Меч, верное оружие, ставший продолжением ее самой, выпал на белый песок и наполовину зарылся в него.
Франсуаз метнулась вправо, плавно перекатившись через плечо, и пружинисто встала. Она рассчитывала, что сможет обмануть своего противника, заставит отступить в сторону, отойти от упавшего меча, а потом поднимет клинок.
Этот прием не раз удавался ей. Сильное, гибкое тело демонессы двигалось так стремительно, что враг часто не успевал разгадать ее план, пока холодный клинок не входил глубоко между его лопаток.
Однако краткого взгляда оказалось Френки достаточно, чтобы понять: Черного витязя убить не так просто.
Он сам выпустил из рук темную булаву, его когтистые пальцы по-прежнему сжимали алый стебель меча. Под тяжестью палицы дайкатана все глубже уходила в белые волны песка.
Темная броня лязгнула.
Рыцарь шагнул к Франсуаз. Из его латных манжет вырастали два обсидиановых клинка.
Черные мечи были частью доспеха. Пальцы витязя в кованых перчатках сжимали узкие рукояти только для того, чтобы вернее направлять удар.
Первый выпад заставил Френки упасть на колени. Только так она могла уклониться от обсидиановой стали. Второй клинок прошелестел над ее головой, срезав густую прядь волос.
Девушка откатилась назад, словно тугая капля ртути, чувствуя, как на нее накатывает бешенство. Она не привыкла отступать и прятаться, не в силах нанести ответный удар.
Теперь их вновь разделяло несколько шагов. Демонесса тяжело дышала – ей приходилось использовать всю силу, всю ловкость своего гибкого прекрасного тела, чтобы уйти от ударов рыцаря.
Черный витязь оставался спокоен. Сражение даже начинало наскучивать ему – так легко доставалась победа.
– Жаль, что ты пришла одна, – сказал он. – Но я уверен, твой друг скоро станет тебя искать… Что показать ему? Твою голову? Или просто скальп?
Франсуаз коснулась пряжки ремня. Мифриловый череп минотавра пробуждал магические сюрикены, прикрепленные к поясу и казавшиеся со стороны простым украшением.
Двенадцать небесных звезд устремились к Черному рыцарю. Демонесса видела однажды, как они вонзились в брюхо сапфирового дракона и, пропоров летающее чудовище насквозь, превратили его в кровавое решето. Только волшебство смерти, подвластное некромантам, могло спасти от жалящих снарядов девушки.
Лазоревые сюрикены отскочили от черного доспеха, не оставив на нем даже тонкой росписи царапин. Мертвыми птицами они посыпались на белый песок. Френки поняла, что скоро может последовать за ними.
Витязь поднял руку. В ней он сжимал одну из небесных звезд, пойманную им на лету. Ладонь рыцаря медленно сжалась в кулак, давя и скручивая острый мифрил, словно то были нежные лепестки цветка.
– Здесь царит смерть, – произнес рыцарь. – Ее магия делает меня неуязвимым.
Франсуаз выбросила вперед обе руки.
Гудящая волна пламени прокатилась по ним и ударила в рыцаря. Он сделал шаг, потом другой и только тут понял, что доспех на нем начал плавиться.
Черный металл, благословленный светом луны, стал нагреваться, и крохотные капли появились на нем.
Сильное тело девушки напряглось, выгнулось дугой, словно тетива лука, и огненный поток начал крепнуть. Витязь упал на одно колено. Второе подогнулось само, не в силах удерживать на себе ставший вдруг мягким и таким тяжелым доспех.
– Нет, – прохрипел витязь. – Магия склепа защитит меня…
Доспех на его плечах начал плавиться и стекать вниз, увлекая за собой кожу и горящую плоть. Пару мгновений, отчаянным усилием воли, рыцарь держал голову прямо, глядя в глаза своей победительнице.
Потом он рухнул, смятый волной жидкого металла.
Френки подошла ближе.
На песке, дымясь, застывал огромный валун оплавленной стали. Он походил на камень, вырвавшийся из жерла вулкана. Снизу из-под него высовывалась человеческая рука в латной перчатке, чудом уцелевшая от океана огня.
Девушка наклонилась, подняла свой меч и вернула в ножны. Пальцы булавы разжались, и теперь она корчилась на белом песке, похожая на отрубленную руку, а не на оружие павшего воина.
Небесные сюрикены взмыли и вернулись на ремень девушки. Последний, смятый и сдавленный, лег в ее ладонь, и демонесса спрятала его в небольшой кармашек на поясе.
Из-под оплавленной груды металла вытекал бурый ручеек крови.
ГЛАВА 12
Я подошел к каменной стене и дотронулся кончиком трости до широкого куска пергамента. Он был прикреплен тремя спицами, вогнанными глубоко между камнями кладки.
– Посмотри сюда, Френки, – сказал я. – Вот яркий пример того, к чему ведет противостояние народа и власти.
Франсуаз принялась рассматривать прокламацию.
– Я не хочу сказать, что вина здесь лежит на суфражистках, – продолжал я. – Напротив. Если между управляемыми и управляющими возникают трения, то обвинять в этом можно только последних. Они сами возложили на себя такую ответственность, когда согласились принять власть; в то же время магистрат располагает достаточными средствами для того, чтобы разрешить конфликт мирным путем, а суфражистки – нет.
Я сложил ладони на рукоятке трости.
– И тем не менее посмотри, что натворили эти радетельницы за права женщин.
Франсуаз в недоумении взглянула на меня.
– Это всего лишь листок пергамента, Майкл.
– Вот именно! – воскликнул я. – Прикрепить к старинной стене, сложенной еще бьонинами, кусок пергамента, вогнать ливадиумные спицы в кладку – да это все равно что использовать шедевр живописи для игры в дротики.
Демонесса не разделяла моего негодования, она не находила ничего прекрасного в старинных стенах и тихой гармонии Бармута.
– Зато мы знаем, где произойдет встреча суфражисток, – сказала Франсуаз. – И это произойдет прямо сейчас. Знаешь, Майкл, это так удачно! Мы хотели познакомиться с ними поближе, и вот они проводят митинг, словно специально для нас!
– Везение здесь ни при чем. – Я вынул золотой брегет на цепочке и сверился с ним. – Я видел такую же прокламацию, когда мы въезжали в город. Ты сидела к ней спиной… Поэтому я точно знал, когда нам будет удобнее познакомиться с травницей Саути.
– Вы точно хотите, чтобы я высадил вас здесь? – Возница посмотрел на нас с хмурым сомнением крестьянина. – Это не самое лучшее место в Бармуте…
– Нам это известно, – произнесла Франсуаз. – Но, насколько я знаю, в этом саду были совершены только два первых убийства.
Извозчик нагнулся, чтобы взять у красавицы соверен; легкая коляска качнулась под его тяжестью.
– Кто говорит об убийствах, леди? Вам-то их нечего опасаться.