Такой способ мышления может привести Дахара и Эйрис к победе над чесоткой.
— Как подействует на язвы сухой воздух? — повторил Гракс вопрос Дахара.
И жрец словно ответил ему:
— В вельде во время Легкого сна воздух совершенно сухой от жары. А что, если высушить воздух печью для обжига?
— Воздух Легкого сна, — отозвалась Эйрис.
Пока Гракс не продемонстрировал людям методы проверки гипотез, они были им неизвестны.
Геды, предупрежденные Энциклопедистом, уже собрались в назначенном месте. Придется вновь решать, что и в какой последовательности делать дальше. Если бы они предвидели такой поворот, знали за людьми склонность к абсурдной логике, то выбрали бы другой вирус, более устойчивый к климатическим перепадам. Но его не мог предвидеть даже Энциклопедист, запрограммированный по образу и подобию гедов.
Энциклопедист начал излагать результаты проведенного им математического анализа. Гракс приказал ему замолчать. Он почуял собственные феромоны.
Огорчение, озабоченность, изумление, страх. Ведь именно он учил людей.
Прежде, чем присоединиться к остальным, надо было восстановить контроль над феромонами. Его огорчение должно пахнуть сильнее, чем огорчение остальных. Ведь именно он учил Дахара.
Огорчение, озабоченность, изумление, страх и уже совсем неуместный запах гордости. Позор.
52
Костер, разведенный Дахаром на центральном дворе Дома Обучения, давал мощный сухой жар и самый яркий свет, когда-либо виденный в Эр-Фроу.
— Ослепнуть можно, — промурлыкал Тей. Он прислонился к стене неподалеку от Эйрис и сложил руки на груди. — Думаешь, подействует?
— Почему бы тебе не пособить Криджин с дровами? — раздраженно спросила Эйрис. В последние десятициклы ее неприязнь к маленькому торгашу только усилилась.
— Она отлично справляется без меня, — заявил Тей и улыбнулся своим мыслям. — Не думаю, что брат-легионер обрадуется моей помощи. Вот помощь женщины — другое дело. — Любая реплика в его устах звучала двусмысленно.
Эйрис украдкой покосилась на торговца. Никак не угадаешь, что он знает и о чем догадывается. Или просто треплет языком.
Сначала Криджин отнеслась к идее подвергнуть «бактерию» воздействию тепла и света скептически. С колбами и сосудами, о существовании которых год назад и не подозревала, Криджин обращалась ловчее всех, а усердием напоминала Эйрис маленького зверька, без устали роющего свою норку. Она работала не покладая рук, правда, не любила менять род деятельности и предпочла кропотливо смешивать гедийские антибиотики со жреческими снадобьями в надежде получить нужное лекарство. Но постепенно сдалась под напором аргументов Дахара.
Лахаб продолжал шлифовать линзы. Гракс подробно отвечал на вопросы ремесленника и Дахара.
И наблюдал.
— Тепло и свет замедляют рост бактерии, — сказал Дахар после того, как они два дня по очереди поддерживали огонь, — но не прекращают совсем. — Он держал два сосуда и пристально их разглядывал. В одном жидкость помутнела от гноя, в другом была чуть прозрачнее, но все еще мутноватой. Со двора в комнату вошла Криджин. Она принесла еще два сосуда.
— Эти находились дальше всего от огня. Смотрите, они ничем не отличаются.
— Недостаточно тепла.
— Или света, — вставил Тей. — Как узнать, чего именно?
Дахар не ответил. Он продолжал сосредоточенно изучать сосуды.
— Но нигде жидкость не посветлела окончательно, — сказала Криджин. — Мы ничего не добились. Пока бактерии продолжают расти, люди будут заражаться.
— Можно подержать эти сосуды у огня подольше, — Дахар поморщился. — Может быть, нужно больше времени.
— Нет, — отозвалась Эйрис. — Они и так простояли два дня и две ночи — как раз Третьедень. Дело не в огне, а в освещении. Свет костра отличается от дневного света. Я же говорила, но Гракс хотел, чтобы мы сначала попробовали так.
Эйрис подвела свое кресло поближе к Дахару. Разглядывая сосуды, она избегала взгляда жреца.
— Нужно поставить сосуды вне Эр-Фроу, в вельде, и выяснить, убивает ли бактерий естественный свет. И если убивает, станет ясно, что именно искусственный свет Эр-Фроу позволил ей размножиться.
Слабое эхо прозвучало у нее в мозгу: «искусственный свет», но она отмахнулась от него. Сейчас это не важно. Важно, что ответит Гракс.
— Ты забыла, о чем предупреждал Гракс, — холодно возразил ей Дахар. — Если открыть ворота Эр-Фроу, бактерия проникнет в воздух Кома. Мы можем заразить всю планету. А если болезнь не лечится светом… Гракс говорит, что в лагере у городских ворот до сих пор живут люди. А вдруг кому-нибудь взбредет в голову посмотреть, что в сосудах, пока они будут стоять на солнце?
— Я думала об этом, — ответила Эйрис и глубоко вздохнула. Она думала об этом ночью, пока Дахар работал с Граксом. У нее было время, чтобы обдумать свою идею со всех сторон.
Эйрис повернулась лицом к Граксу.
— Мы хотим поместить сосуд с бактериями на свет за пределами Стены. Ты говоришь, что, открыв ворота, мы выпустим воздух, в котором может быть зараза. Но сосуд можно поставить на свет не выпуская воздуха. Для этого надо сделать на южной стороне Стены пузырь из прозрачного врофа. Вы умеете делать все, сделаете и это, а мы поставим сосуд в пузырь. Свет будет проходить через прозрачный вроф, и воздух не выйдет.
Все с интересом слушали Эйрис. Но она ни на кого не обращала внимания, даже на Дахара, и не сводила глаз с Гракса.
Гед ответил не сразу. Он опять к чему-то напряженно прислушивался.
Делизийка, наблюдавшая за Граксом внимательнее, чем когда бы то ни было, заметила в выражении его лица едва уловимые изменения, которых раньше не замечала. Ей показалось, что Гракс обдумывает сделку.
Да, это действительно сделка, настоящая делизийская сделка. Товар — цена. Как могла убедиться Эйрис, без всякой примеси джелийской чести. А заключалась сделка в том, что если геды сделают так, что пузырь будет пропускать солнечный свет к сосуду, Эйрис перестанет колебаться, признает, что Гракс заслуживает доверия, не будет больше тревожить Дахара своими подозрениями. Проведи Гракс опыт, как просила его Эйрис, и, независимо от результата, она прекратит сомневаться в гедах. Если они согласятся на эксперимент, она отбросит свой скептицизм, которому сами же чужаки и научили людей.
Эйрис показалось, что она уловила мгновение, когда Гракс наконец принял решение.
— Да. Мы можем создать пузырь из прозрачного врофа на внешней стене Эр-Фроу.
— Это должно сработать! — обрадованно воскликнула Криджин.
— В пузырь надо поставить два сосуда, — вмешался в разговор Дахар. — Один с гноем, разведенным в воде, а другой просто с гноем, из которого влага испарится через несколько часов…
Лахаб перебил жреца. Ремесленник до сих пор не проронил ни слова. По старой привычке джелийского горожанина он все еще опускал глаза, если в комнате находился Дахар.
— Прозрачный вроф может действовать как линза. Он усилит жар. И все будет не так, как если поставить сосуд на прямой солнечный свет.
Разгорелся спор. Криджин захотела что-то сказать, но Дахар перебил ее.
Тей покинул свое место у дальней стены и подошел к их кружку; хитрое выражение исчезло с его лица. Все четверо начали наперебой предлагать разные решения. Криджин, коротко взмахивая руками, отстаивала свою идею.
Говорили все громче и громче, и даже Лахаб, речь которого всегда казалась неторопливой в сравнении с быстрыми репликами других, старался перекричать остальных.
Гракс наблюдал за ними, переводя взгляд с делизийского торговца на джелийского ремесленника, с брата-легионера на гранильщицу. В первый раз их не разъединяли ни война, ни торговля, ни клинки чести. Проблемы Делизии и Джелы на время отступили, люди обсуждали то, что волновало сейчас всех.
Только Эйрис ни о чем не забыла. Гракс принял ее условия, он достоин доверия, как утверждал Дахар. Но ожидаемого облегчения не наступило.
Делизия для предательства. Хотя Гракс и ответил ей правдиво, она знала, что молчаливой сделки ей недостаточно. Эйрис все равно ему не доверяла.
— Свет, — произнес ликующий Дахар, и она заставила себя улыбнуться.
53
Дряхлый старик на острове зашевелился. Второй раз он, хромая, заковылял к зонду. Его глубоко запавшие глаза, обведенные темными кругами, пристально разглядывали странный аппарат.
— У нас нет ничего подобного. Ничего. Скажите, на материке, куда они отправились, есть другой корабль? Когда они уплыли?
Зонд повернул объектив к примитивной клавиатуре, встроенной в противоположную стену. Старик повернулся, провожая взглядом аппарат.
— Временная замена, — прохрипел он. — Как и все вокруг. За неимением лучшего. И я обучил тех, кто в состоянии учиться, я обучил своего сына…
В комнату вбежал ребенок — маленький мальчик с черными кудрями и блестящими глазами. Вместо рук у него были короткие обрубки, оканчивавшиеся кусками морщинистой кожи. Зонд повернулся к нему, мальчишка наклонил голову и посмотрел прямо в камеру.
— Они все еще на материке? — торопливо спрашивал человек. — Они выжили?
Их было так много: военные, врачи и эти проклятые колонисты, негодяи все до единого, беглецы, люди без прошлого… они там? Что с ними?
Ребенок улыбнулся, вдруг повалился на спину и, подняв правую ногу с растопыренными пальцами, потянулся к зонду. Послышался женский голос, не то встревоженный, не то раздраженный.
— Али! Али, где ты?
Мальчик улыбнулся еще шире.
— Вы, должно быть, с материка, — произнес старик. — Или с орбитального катера. Мой сын и другие юнцы угнали катер три дня назад. Они его как-то починили и угнали. Они угнали его. Мой сын. Сын Аллаха.
Зонд завис прямо над ребенком. Мальчишка осторожно дотронулся до него большим пальцем ноги.
— Вас послал сюда мой сын? Их было пятеро. Мой сын — великан. — «Великаны пойдут вместе с вами». — Голос старика изменился. — Мутант. Все они… они рассказали о поле стазиса? Рассказали, что с нами происходит?
Ребенок, дотянувшись до зонда обеими ногами, измазал серый вроф грязью.
Маленький камешек скатился с босой ступни и шлепнулся на землю.
— Али! — окликнула ребенка женщина. Голос удалялся. Старик зашамкал:
— Сын Аллаха. Не то что остальные. Те сразу бежали подальше от корабля.
Даже офицеры побросали свои посты! Занесите это в ваши банки данных!
Он закрыл глаза и затянул песню на чужом языке. Голос поднимался и замирал, изливаясь в причитаниях, смысла которых Энциклопедист, сверяясь со своей обширной памятью, так и не смог постичь. Старик сложил руки на груди и начал медленно раскачиваться из стороны в сторону.
Безрукий ребенок, растянувшись на спине, ухватил зонд обеими ступнями, поднял глаза и хихикнул.
Изображение застыло.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
Вселенная изобилует гармоничными
Пропорциями, но даже гармония должна
Развиваться.
Иоганн Кеплер
54
Прошло четыре дня после исчезновения Талот. Ранним утром Джехан пробралась к Дому Обучения. В одной руке она сжимала дробовую трубку, в другой — триболо. Ножи и тепловой пистолет пристегнула к поясу. В тусклом свете лицо девушки казалось таким же серым, как оружие.
Сейчас там четверо. Всю ночь она просидела в кустах, наблюдая и размышляя. Делизийский солдат Илабор не входил и не выходил — где его черти носят? Она должна выяснить, где он. Если внутри, это все меняет.
Эйрис, Дахар и проститутка провели там всю ночь не выходили из зала; наверное, и у солдата тоже есть своя комната. Может быть, Илабор спит с Эйрис или с проституткой.
Гракс, горожанин Лахаб и двое делизийцев еще не появлялись.
Покалеченная Эйрис не страшна, маленькая проститутка тоже. Остаются Илабор и Дахар. Раньше Джехан и в голову бы не пришло, что первый лейтенант Джелы — пусть даже разжалованный, пусть даже придумавший «Кридогов» — может представлять угрозу для сестры-легионера. Теперь все изменилось. Перед ней два противника: Илабор и Дахар. Придется использовать Эйрис вместо щита.
Дахар, лучше тренированный, опаснее солдата. Нет, если не перестать заранее думать о встрече лицом к лицу с Дахаром, ничего хорошего не выйдет. Может быть, следует дождаться прихода Гракса? Если вместо Эйрис использовать щит из невидимой брони чужака, Дахару, чтобы вступить в ближний бой, придется обогнуть геда, и Джехан выиграет несколько лишних секунд. Но в конце концов Джехан решила не загадывать. Трудно предсказать поведение геда.
И все же, где Илабор? Нельзя допустить, чтобы он вошел вслед за ней, с тыла. Илабор не слабак, не чахлый торговец или делизийка, он — солдат.
Потратив несколько часов, она убедилась, что делизийские караульные не охраняют Дом Обучения снаружи, да и с какой стати? Они уже заняли его изнутри, четверо против двух. Нет, четверо против одного. Дахара нельзя считать за джелийца — он действовал на руку Калиду, внес сумятицу в умы легионеров, пойдя на позорную сделку с делизийскими мерзавцами…
Что сейчас собирается сделать и она.
Джехан нахмурилась. Талот, Талот, только ради тебя… Где же, черт возьми, Илабор?
Она слишком долго ждала, гадая об этом. На дорожке показалась чья-то фигура, и Джехан нырнула в кусты. Оказалось, это была всего лишь делизийка, спешившая куда-то с беспечностью горожанки, полагающей, что беглого взгляда, брошенного вокруг, достаточно, чтобы уберечься от засады и нападения. Еще одна пустоголовая курица.
Делизийка скрылась в Доме Обучения. Джехан последовала за ней. Коридор был пуст, в одной из комнат звучали голоса. Джехан проскользнула поближе, прислушалась. Эйрис разговаривала с только что пришедшей. Отлично. Сейчас она им устроит.
Джехан рванула дверь на себя.
— Стоять!
Перед ней были делизийка, Эйрис, устроившаяся на каких-то металлических палках, Дахар и маленькая проститутка, сидящая в дальнем углу. Илабор отсутствовал. Прекрасно! Джехан направила дробовую трубку на Дахара.
— Опусти оружие, лейтенант! Не доставай его!
Прежнее звание Дахара само слетело с губ девушки. Лицо жреца застыло.
Он не шевелился.
Джехан отрешенно подумала, хватит ли у нее духа убить его, если сейчас вместо того, чтобы развязать пояс, он попытается выхватить гедийский пистолет, и решила, что хватит. Он прочитал эту мысль у нее на лице, но продолжал стоять неподвижно, пока Эйрис не крикнула:
— Опомнись, Дахар! Не дай ей выстрелить!
Вторая женщина застыла с выпученными глазами.
Дахар бросил пояс с оружием на пол и отступил в сторону. Не опуская трубки, Джехан сделала несколько шагов в глубь комнаты, откуда могла держать под прицелом дверь. Потом повернулась к Эйрис.
Та, непонятно почему, двинулась прямо к ней. Металлические палки поднялись в воздух и полетели вперед — они что, живые? Джехан невольно вздрогнула и переместила прицел на металлические трубки. Потом догадалась, что перед ней очередная игрушка гедов, таинственная, но не живая. Ей понадобилась лишь секунда, чтобы сообразить, но Дахар воспользовался ее замешательством и кинулся вперед.
Впоследствии Джехан так и не смогла вспомнить, как все произошло и что она почувствовала. Помнила только, что произошло нечто странное: что-то быстро поднялось от пола. Не было ни мерцания, как от брони Гракса, ничего, только время вдруг замедлило свой бег, стало тягучим и вязким, позволив Джехан опомниться и ужаснуться. Такого еще не было: первый лейтенант Джелы бросается врукопашную на сестру-легионера, которая собирается убить его. Мозг девушки лихорадочно работал, и она догадалась: геды защищают Дахара. И еще она поняла, что их усилия пропали зря.
Джехан не нажала на курок, хотя могла сделать это еще раньше, до того как тягучее время сковало ее движения, а Дахар сам замедлил свою смертоносную атаку. Первый лейтенант Джелы не смог напасть на сестру-легионера. Дисциплина и понятие «своего» вошли в плоть и кровь Дахара и Джехан, и потому оба остановились и теперь стояли друг перед другом на расстоянии вытянутой руки.