Было раннее утро, и Паксенаррион поторопилась исполнить распоряжение, чтобы сразу же после завтрака присоединиться к своему взводу. Она с радостью облачилась в принесенную ей Майей новую, заботливо подогнанную по фигуре форменную тунику.
Едва Пакс переступила порог казармы и, провожаемая взглядами, молча подошла к своей койке, чтобы положить в тумбочку вещи, как послышался сигнал к общему построению.
На плацу перед строем возвышался наспех сколоченный грубый дощатый помост. Слева от него стояли свидетели и офицеры, а справа – с десяток солдат из комендантского взвода. Судя по курившейся за ними жаровне, кнуту в руках одного из них и большой бритве у другого, а также по выражениям их лиц, хорошего от этих ребят ждать не приходилось. Пакс с удивлением увидела среди них того черноволосого стражника, который, как мог, старался поддержать ее – морально и физически, – пока она была в карцере и в кандалах.
Раздался звон кандалов – это охрана вывела на плац Коррина и Дженса, но Пакс вздрогнула от воспоминаний о том, как цепи звенели на ее руках и ногах. Нет, ни жалости, ни сочувствия к Коррину у нее не возникло. Просто она предпочла бы избить его сама, а не просто наблюдать, как он тащится по брусчатке плаца, звеня кандалами.
Заключенных провели перед всем строем; Дженс почти висел на руках конвоиров и отвратительно хныкал; на лице Коррина появились синяки, которых раньше не было. Видимо, стражники за что-то отделали его, подумала Пакс, даже не предполагая, что это могла быть месть за нее. Наконец конвой остановился у помоста. На середину плаца вышел капитан Валичи – невысокий, казавшийся почти квадратным в доспехах, – и, обращаясь к строю, сказал:
– Солдаты, вы созваны для того, чтобы присутствовать при публичном наказании двух бывших новобранцев из нашей когорты. За их преступления они отчислены из когорты и после наказания будут отведены за пределы владений герцога. Если любой из них когда-либо появится в пределах этих границ – он будет схвачен и подвергнут наказанию, которое определит его высочество. Если кто-либо из вас, знающих их в лицо, увидит их в пределах этих границ, ему надлежит немедленно доложить об этом командованию. Преступления этих двоих хорошо известны большинству из вас, и все же я повторю. Итак, Коррин Материт был обвинен (и вина его доказана) в соучастии в нападении на другого новобранца…
– Неправда! – взвыл Коррин. – Я не виноват…
Прежде чем капитан Валичи повернул голову в его сторону, удар эфесом меча заставил Коррина заткнуться.
– …в сговоре с Дженсом Хэнокенссоном с целью помешать раскрытию преступления, – продолжил капитан. – Кроме того, оба лгали перед свидетелями, затрудняя расследование. И все же все свидетельские показания и улики сходятся на том, что Коррин Материт напал на Паксенаррион, дочь Дортана, и нанес ей тяжкие телесные повреждения, а также проинструктировал Дженса Хэнокенссона предупредить его о приближении кого-либо из командиров. Кроме того, он пытался склонить капрала Стефи из когорты Доррин к лживому объяснению случившегося. При этом Коррин воспользовался тем, что капрал Стефи временно не отвечал за свои поступки, видимо, вследствие какого-то наркотического или магического воздействия. У нас нет доказательств или улик, свидетельствующих о том, что это воздействие в той или иной мере произвели подсудимые. Дженс Хэнокенссон обвиняется в заговоре с Коррином с целью сокрытия преступлений последнего. На обоих подсудимых получены плохие характеристики от командования когорты. Итак, на основании проведенного следствия я, полномочный представитель герцога Пелана и командир когорты новобранцев, оглашаю следующий приговор: для Дженса Хэнокенссона – пять ударов плетью, – Дженс застонал, – бритье головы и изгнание. Для Коррина Магерита – герцогское клеймо на лбу, сорок ударов, бритье наголо и изгнание.
Коррин задергался, словно надеясь вырваться из оков и прочной хватки конвоиров.
– Привести приговор в исполнение! – скомандовал капитан Валичи.
Обвиняемых подняли на помост и, развернув лицом к строю, сорвали с них форму. Стражники поставили Дженса на колени, и один из них потянулся к его голове с бритвой в руках. Почувствовав прикосновение лезвия к своей шевелюре, Дженс завизжал и стал дергаться. Отвесив ему зуботычину, охранник с бритвой пригрозил:
– Стой смирно, придурок! Будешь дергаться – всю башку изрежу!
Дженс застыл, словно окаменев, и на помост посыпались длинные пряди. «Цирюльник» работал быстро и чисто – вскоре от длинных волос и аккуратных усиков не осталось и следа. Лишь несколько комичных прядей свисало с бледной кожи черепа.
Затем охранники привязали Дженса за руки к перекладине между двумя столбами. Сзади к нему подошел солдат с кнутом в руке.
– Раз! – скомандовал капитан.
Кнут взмыл в воздух и опустился на спину Дженса. Пакс четко увидела, как искривилось от боли его лицо.
– Два!
Дженс взвыл.
– Три! Четыре!
Капитан остановился и спросил:
– Сержант Стэммел – не желаете врезать ему на прощание?
– Нет, сэр. Этому – нет.
– Пять.
С последним ударом крики Дженса сменились всхлипываниями. Отвязав его, стражники показали строю спину наказанного, которую пересекали пять кровоточащих рубцов, и вновь развернули его лицом к сослуживцам.
Четверо стражников держали Коррина за руки и за ноги; еще двое зафиксировали мертвой хваткой его голову. Седьмой солдат вынул из жаровни раскаленное клеймо.
Пакс опустила глаза, боясь, что не вынесет этого зрелища. Она услышала проклятья Коррина, затем какую-то возню и, наконец, шипение коснувшегося кожи раскаленного металла, сопровождаемое отчаянным воем Коррина. Затем все стихло. Подняв глаза, Пакс увидела, что на лбу Коррина появилось несмываемое клеймо в виде стилизованной лисьей головы.
Затем стражники поставили Коррина на колени и столь же быстро обрили ему волосы на голове и бороду. Сняв с него кандалы, они привязали его не только за руки к перекладине, но и за ноги к вкрученным в доски помоста кольцам. Солдат с бритвой вновь шагнул к нему.
– Эй, ты, что… что ты надумал? – заволновался Коррин.
– Как что? – ухмыльнулся тот. – Ты разве не слышал, что сказал капитан? Мне приказано побрить – значит, побрить. Целиком, как ягненка…
И на помост полетели волосы с груди, с живота, из подмышек и из паха Коррина. Когда эта процедура была завершена, солдат с кнутом занял исходную позицию.
К десятому удару Пакс смотрела на стену казармы перед собой, не в силах выносить это зрелище. Никто специально не напоминал ей, что на месте Коррина могла оказаться она сама, но эта мысль не покидала ее с самого начала. Она ненавидела Коррина, хотела, чтобы он навсегда исчез из ее жизни, но смотреть на экзекуцию было выше ее сил.
Удары сыпались один за другим под равномерный счет капитана. Пакс заставила себя не слушать счет, не слушать изменившийся стон Коррина… Вдруг все стихло. Опустив глаза, Пакс увидела висящего на руках Коррина с бессильно поникшей головой. По его ногам текли струйки крови.
– Ну, сержант Стэммел? – спросил капитан.
– Да, сэр, – ответил сержант и поднялся на платформу.
Кнут перешел в его руки, и прозвучали пять ударов. Коррин даже не отреагировал на два последних – он потерял сознание. Стэммел дотронулся до его окровавленной спины и вернулся к своему взводу. Подойдя к Паксенаррион, Стэммел провел ей рукой по лбу и предплечью, оставляя кровавые следы.
– Твоя кровь отомщена, – сказал он ничего не понимающей Пакс и снова встал в строй.
В это время один из стражников принес миску с синей краской и размазал ее по спине Коррина. Затем его отвязали, и он сполз на помост. Спина, ягодицы и ноги Коррина являли собой сплошное месиво из крови и краски. Кто-то из солдат пощупал его пульс.
– Оклемается, – доложил солдат. – Холодной воды, сэр? – предложил он.
Капитан кивнул.
После двух ведер, вылитых на него, Коррин застонал и вздрогнул. Когда он открыл глаза, Валичи кивнул, и солдаты, поставив Коррина на ноги, набросили на него ночную рубашку с петлей на шее и связали ему руки. То же самое было проделано с Дженсом.
– Увозите их, – скомандовал капитан.
– Куда, сэр? На запад?
Валичи кивнул, и стражники потащили обоих преступников на веревках. Коррин едва держался на ногах и время от времени падал со стоном. Пакс опять отвела глаза.
Вскоре за стенами крепости послышался удаляющийся цокот копыт, и над плацем повисла тишина.
Капитан Валичи усмехнулся и сказал:
– Я надеюсь, наказание произвело впечатление на всех. Еще раз говорю: ни герцог, ни я не потерпим ничего, что ослабляет силу и сплоченность наших рядов. Через несколько месяцев вы станете солдатами. Жизнь каждого из вас будет зависеть от товарища, как в бою, так и в казарме. Вы все должны доверять друг другу как себе. Если кто-либо окажется недостоин доверия, мы сразу же избавимся от такого человека. Если кто-либо оскорбит или нанесет вред товарищу, он будет сурово наказан. Если же кто-то из вас понял, что солдатская служба ему не по плечу, мы распрощаемся с таким человеком без сожаления. Трусы нам не нужны. Сержант Стэммел, назначьте людей из своего взвода: пусть разберут помост и уберут здесь. Я зайду к вам в казарму поговорить с Паксенаррион. Остальные – разойдись!
Через несколько минут Пакс, старавшуюся сохранить спокойствие, вызвали в комнату дежурного в их казарме.
– Садись, Паксенаррион, – сказал ей капитан Валичи.
Она молча села на табурет, через стол от капитана.
– Ну что, успела поговорить с сослуживцами? – спросил офицер.
– Нет, сэр, – сказала она, вставая с табурета, как было положено по уставу.
– Да сиди ты, – махнул рукой капитан. – Это хорошо. О тебе только положительно отзываются командиры, и вплоть до этой истории, в которой, судя по всему, ты не виновата, у тебя не было ни одного замечания по службе. Правда, Стэммел считает, что тебе следует подучить язык вероятного противника и выяснить значение некоторых употребляемых в быту выражений. – Пакс вспыхнула, а капитан, улыбнувшись, продолжил: – Впрочем, даже пожелание старшему по званию, чтобы он «провалился в выгребную яму, наполненную сучьей мочой», – а именно это ты и высказала капралу Стефи, – еще не повод для избиения. Ты знала, что значат сказанные тобой слова? Нет? Тогда пользуйся теми ругательствами, за смысл которых ты можешь ручаться. А теперь, Пакс, шутки в сторону. Я думаю, что сослуживцы тебе изрядно портили жизнь своими приставаниями. Пойми, если тебе тяжело, если ты устала, можешь уходить. Быть может, после случившегося тебе тяжело оставаться здесь. Мы можем дать тебе хорошую характеристику, рекомендации, пропуск для прохождения по дорогам нашего герцогства и даже немного денег на дорогу до дома или на время, пока ты не подыщешь другую работу. Кстати, я знаю несколько частных охранных отрядов вассалов нашего герцога, куда тебя с удовольствием примут по моей рекомендации. Пока что – до полного выздоровления – ты будешь нести службу по облегченному распорядку. За это время можешь окончательно решить, хочешь ли ты оставаться у нас. Хотя, может быть, ты уже решила уходить?
– Нет, сэр. Я не собираюсь никуда уходить, – четко сказала Пакс и замолчала, опасаясь, что капитан начнет вежливо, но все более настойчиво предлагать ей оставить службу.
– Ты уверена? – спросил он.
Пакс кивнула.
– Ну что ж, если передумаешь в ближайшее время, сообщишь мне. Хотя я буду рад, если ты останешься. Если ты пережила такое, то другие мелкие неприятности покажутся тебе просто пустяками. Кстати, на твой взгляд, Коррин был достаточно строго наказан?
– Да, сэр. – Пакс сама удивилась, услышав столько отвращения в своем голосе.
– Здорово он тебе жизнь портил, а? Вижу, по глазам вижу, что портил. Что поделать, на службе ты еще не раз встретишься с таким к себе отношением. Что касается меня и Стэммела, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь тебе. Теперь – о капрале Стефи. Я согласился с капитаном Седжеком направить его в Южную крепость для проведения расследования самим герцогом. Сейчас писари заканчивают запись наших рапортов и показаний свидетелей. Мы надеемся, что герцогу этого будет достаточно, и отправляем к нему под конвоем только Стефи. Да, кстати, Стефи очень интересовался твоим состоянием, беспокоился о тебе. Стэммел говорил тебе об этом?
Пакс кивнула.
– Он хотел увидеться с тобой и принести свои извинения. Поверь, он отличный парень. Что с ним случилось, я до сих пор не пойму. Без какого-то колдовства или наваждения здесь не обошлось. Но, в общем, это твое дело, встречаться с ним или нет.
– Сэр, я… не знаю… А это нужно?
Капитан нахмурился и, помолчав, сказал:
– Это было бы великодушно с твоей стороны по отношению к нему. Ты же понимаешь, что он не сможет причинить тебе вреда, даже если на него вдруг снова что-то найдет. На исход следствия это тоже не повлияет. Разве что чуть приободрит его. Хотя настаивать и уговаривать тебя я не считаю возможным.
Пакс вовсе не хотелось сновать видеть Стефи, но она подумала, что это все равно может случиться – уже помимо ее воли. Через несколько месяцев она вполне могла попасть в один гарнизон с ним, а то и в один взвод, под его команду. Подняв глаза, Паксенаррион твердо сказала капитану:
– Хорошо, сэр. Я готова встретиться с ним. Но… – тут ее голос дрогнул, – я не знаю, что говорить.
Валичи улыбнулся:
– Тебе не придется говорить много. Встреча будет короткой. Подожди здесь.
С этими словами он скрылся за дверью. Через минуту дверь снова распахнулась, и перед вскочившей с табурета Паксенаррион оказались два капитана – Валичи и Седжек – и стоявший между ними капрал Стефи. Синяк под его глазом стал к этому времени из бордово-синего почти свинцово-зеленым.
Стефи кашлянул и сказал:
– Паксенаррион, я приношу свои извинения за… за всю боль и страдания, которые я принес тебе. – Пакс не нашлась, что сказать, и молча кивнула. Стефи продолжил: – Я только хочу, чтобы ты знала… Я не такой… Никогда раньше я не делал ничего подобного… И еще… Я надеюсь, что ты не оставишь службу здесь из-за меня.
– Я остаюсь, – сказала Пакс.
– Хорошо. Я рад. Желаю тебе быстрее поправиться.
– Спасибо. – Неожиданно Пакс почувствовала, что хочет приободрить этого человека, хоть он и причинил ей столько боли. – Я уже почти в порядке. Через неделю буду в строю.
Пакс чуть расслабилась, поняв, что больше сказать ей нечего, да и не требуется.
Седжек открыл дверь, за которой мелькнули поджидавшие Стефи конвоиры. Капрал вышел, и капитан Седжек сказал:
– Спасибо тебе, Пакс, за то, что согласилась встретиться с ним. Мне тоже жаль, что все так получилось и что ты ни за что пострадала. Стефи, разумеется, понесет наказание…
– Но, сэр, все мне сказали, и я так поняла, что на самом деле он не виноват! – воскликнула Пакс и осеклась, осознав, что перебила старшего по званию.
Седжек вздохнул и нахмурился:
– Может, он и не виноват, но травмы нанесены тебе им. Так что сути дела это не меняет. Мы наказываем напившегося солдата не только за то, что он пьяный натворил, но и за сам факт выпивки. И Стефи тоже будет наказан.
Пакс вспомнила кровавую спину Коррина и вздрогнула.
– Но, сэр, он ведь не такой плохой, как Коррин.
– Нет, конечно нет. Но с него и спрос другой. Капрал регулярной роты, ветеран пяти походов – от него требуется быть лучше любого новобранца. И такой проступок не может сойти ему с рук. Впрочем, это уже не твое дело, да, пожалуй, теперь и не мое. Ладно, я тоже рад, что ты остаешься на службе. Надеюсь, что весной мы встретимся в Южном замке.
Седжек вышел из комнаты, оставив Валичи с Пакс. Капитан покрутил себе ус:
– Да, насколько я знаю капитана Седжека, можно сказать, что он просто рассыпался в извинениях перед тобой.
– В извинениях?
– Ну, ему действительно следовало внимательнее осмотреть тебя в тот вечер, а не отправлять, не разобравшись, в карцер. Такая халатность не красит офицера. Но могу тебя предупредить – Седжек не из тех, кто легко признает свои ошибки. В будущем не вздумай и намекать ему на то, что он в чем-то не прав. Он запомнит это и будет изводить тебя годами. Пока что он убежден, что с тобой можно иметь дело. Во многом это из-за того, что ты защищала Стефи. Ты это не специально сделала?