— Чепуха какая-то, — небрежно заметил Майер, входя во двор крепости, где размещался штаб.
— О, нет, господин! Вы ошибаетесь. Этот старик действительно от Аллаха. Он знает и умеет все. Если вы хотите, то я подскажу Рахматулло показать вам старика. Ему не хотят верить, а я скажу вам, что этот человек может вас заинтересовать. Я слышал в Пешаваре, как Хекматиар договаривался с Рабани, чтобы вывезти старика из Афганистана, так как ему стали известны замыслы правительства Наджибуллы — хотят отвезти старика в Кабул и организовать обследование афганскими и иностранными учеными. Не знаю, правду ли сказал Рахматулло, но я своими ушами слышал, как он говорил Акбару, что если придется отступать из этих мест, то надо обязательно забрать с собой старика и в руки Наджибуллы его не давать.
— Ладно, дорогой Мирзокарим, — улыбнулся Майер, — сделайте так, чтобы Рахматулло предложил мне встретиться с этим стариком. Кстати, у меня сильно болит бедро, думаю, что это связано с болезнью сосудов.
— Хорошо, господин. Я скажу Рахматулло, что вы жаловались на боли в ноге, и посоветую предложить вам помощь старика.
— Не забудьте о советских солдатах. А то у меня могут быть большие неприятности.
— Я клянусь, саиб, все сделаю, чтобы исполнить вашу волю, — Мирзокарим остался у входа в здание штаба, а Майер вошел внутрь.
Если раньше даже при сильнейших болях в бедре Майер старался не хромать и даже улыбаться, то сейчас ему очень хотелось, чтобы его хромоту заметил Рахматулло, тем более, нога действительно болела ноющей, похожей на зубную, болью. Очевидно, сказалось не только утомительное путешествие, но и перепад высот. Уж слишком на большую высоту по сравнению с Карачи его забросила судьба.
Как и рассчитывал Майер, Рахматулло спешил навстречу. Он неподдельно огорчился, увидев Майера хромающим, и испуганно спросил:
— Что случилось, вы ударили ногу?
— Нет, уважаемый Рахматулло, я не ушибся. Очевидно, от непривычной для меня езды на ишаке разболелась нога, вернее сосуды на бедре.
— Я сейчас же вызову врача.
— Нет, нет, спасибо. Врач мне не поможет, я это точно знаю.
Рахматулло, поддерживая Майера под руку, помог ему дойти до комнаты.
Майер, постанывая, присел на кровати, а Рахматулло сочувственно предложил:
— Может, виски, господин?
— Нет, ташоккур, спиртное при такой болезни только во вред. Я немного отдохну, и мне станет легче.
— Хорошо, господин Майер, вы прилягте, я сейчас принесу чай.
Рахматулло ушел, а Майер едва заметно улыбнулся: хотя у него действительно болела нога, но он был готов терпеть боль ради того, чтобы встретиться со стариком, которого так нахваливал Мирзокарим.
Сейчас дело было за самим Мирзокаримом. Как он сможет подать идею пригласить старика осмотреть Майера, такой и будет реакция Рахматулло.
Он прилег на кровати и незаметно задремал, но вскоре в комнату без стука вошел Рахматулло:
— Я хочу вас уговорить встретиться с одним стариком. Говорят, он в этих местах живет не менее ста лет. И если раньше о нем среди дехкан ходили только легенды, то вот уже много лет, как он начал сам спускаться с гор в долину, в кишлаки. Он может излечить человека от любой болезни.
— Он что, сам Господь Бог? — улыбнулся Майер.
— Нет, конечно, но это необыкновенный человек. То, что о нем рассказывают жители кишлаков, настолько необычно, что я даже не смею пересказывать. Лучше вам с ним самому поговорить. Поверьте, вы не будете жалеть об этом.
— Ну что ж, давайте сюда вашего волшебника. Только какими деньгами — пакистанскими, афганскими или иной валютой — рассчитываться?
— Нет, что вы, господин Майер! Даже не упоминайте при нем о деньгах. Он лечит людей бесплатно. Его только что привезли. Я схожу за ним.
Рахматулло вышел из комнаты и минут через десять вернулся с довольно странным человеком. На вид ему можно было дать лет восемьдесят. Ниже среднего роста. Длинные светлые волосы, глаза неопределенного цвета, лицо приплюснутое, напоминающее лицо хазарийца. Взгляд у старика — твердый, спокойный, но в то же время ничего не говорящий. Майер сразу же увидел, что у старика нет ресниц.
Рахматулло предложил старику стул и коротко на пушту объяснил, что находящийся в комнате человек — иностранец и что у него сильно болит нога. Майер перебил его и, сказав старику «Салям алейкум, аксакал!», заговорил с ним тоже на пушту.
Старик, пока Майер говорил, смотрел на него, совершенно не моргая. Майер чувствовал, как его взгляд проникает внутрь, тревожит душу, отчего ему стало не по себе. Старик наконец отвел глаза и сказал Рахматулло:
— Раз он говорит на пушту, то оставьте нас вдвоем.
Рахматулло взглянул на Майера.
— Уважаемый Рахматулло, действительно, идите.
Рахматулло поклонился и вышел.
Старик вместе со стулом придвинулся к кровати:
— Что вас беспокоит?
— У меня иногда возникает боль в правом бедре. Это связано с кровеносными сосудами. Мы сюда добирались верхом, да еще и непривычная для меня высота. Думаю, поэтому и появилась боль.
— Покажите мне ваше бедро.
Старик некоторое время внимательно осматривал больное место.
— Да, вижу. У вас действительно есть заболевание сосудов. Сейчас определим, где возникает боль.
Старик достал из кармана небольшой металлический, скорее всего медный, кружок. Размером он был не более пятикопеечной монеты, с небольшой дырочкой в центре. Старик приложил кружок к бедру, чуть выше колена, и отнял руку. Прошло не более двух-трех секунд, и, к огромному удивлению Майера, кружок неожиданно пополз вверх.
«Мистика какая-то! — мысленно воскликнул Майер. — Как же он движется?»
А кружок в этот момент застыл на месте. Старик пояснил:
— Вот это и есть очаг болезни. Подождем чуть-чуть, сейчас боль исчезнет.
Не больше чем через минуту кружок отвалился от бедра и упал на ковер.
— Все. У вас нога больше не болит. Можете вставать.
Майер осторожно встал на ноги, но идти не решался.
— Идите, идите, — поощрял его старик. — У вас уже ничего не болит.
Майер сделал несколько шагов и пораженно посмотрел на старика:
— Аксакал, действительно не болит! Как это получилось?! Что это за кружок, из какого он металла?
Старик впервые улыбнулся:
— Я вам дарю его. Когда появится боль, приложите, и он сам найдет очаг боли и снимет ее.
— Спасибо, — Майер бережно положил кружок в портмоне.
— Не стоит благодарить. Оказывать людям помощь — моя обязанность. Это — единственное, что воспринимается людьми.
Майер и чувствовал, и видел, что перед ним неординарный человек, который притягивал к себе все сильнее и сильнее.
— Аксакал, мне говорили, что о вас в кишлаках ходят целые легенды, говорят, что вы чуть ли не пришелец из Космоса, с другой планеты?
— А это не легенда, — старик опять начал смотреть на Майера безразличными и неморгающими глазами, — я действительно родился на другой планете и прилетел сюда из Космоса.
«Чокнутый, что ли? — подумал Майер. — Но в то же время вроде не похож».
— А вы тоже странный человек, — промолвил старик, — разговариваете на одном языке, а думаете на другом.
«Вот, черт возьми, — изумился Майер, — я же действительно думаю по-русски».
— А вы бы могли рассказать о себе?
— Я уже сотни, а может, тысячи раз за время нахождения на Земле говорил о себе, но мне не верят, люди скорее всего еще не достигли такого уровня, который позволил бы им понять и пришельцев из Космоса, и их послания, и сигналы Космоса.
— Ну, а как вы оказались на Земле?
— Наш корабль при подлете к вашей планете потерпел катастрофу, из экипажа я один остался в живых.
— Сколько лет прошло с момента катастрофы?
— Восемьдесят девять земных лет.
— Сколько, сколько?
— Восемьдесят девять лет.
— Извините меня… но в это трудно поверить.
— Я понимаю вас. Но если вы хотите в этом убедиться, то я готов показать вам место падения корабля.
— И что бы мы там нашли?
— Останки корабля, — спокойно ответил старик.
— Сколько до этого места километров?
— Около пятидесяти.
— А сколько вам лет?
— По земным меркам — четыреста сорок шесть.
— Вы после катастрофы пошли к людям?
— Нет. Я похоронил погибших, а затем сложил из камней и останков корабля хижину. Шли годы. Я смог адаптироваться на Земле и однажды набрел на группу скотоводов. Они пасли овец. С помощью прибора, предназначенного для установления языкового контакта с представителями иной цивилизации, я смог быстро настроиться на их язык — это был пушту. Я попытался объяснить им, кто я, но видел, что они мне не верят. Время шло, и я понял, что ждать прилета другого корабля бессмысленно и, оставив свою хижину, спустился ниже, поближе к людям. Постепенно познакомился с жителями кишлаков. Они хорошие, доверчивые люди, но никто из них понять меня не мог.
— А где сейчас ваш прибор для установления языкового контакта?
— Двадцать девять лет назад сильное землетрясение разрушило мое жилище. Инструменты и приборы с корабля оказались под развалинами. Но при желании их можно отыскать.
— И что, у вас никаких доказательств не осталось?
— Кроме останков корабля на месте катастрофы, уцелевшей хижины, ну и того, что можно отыскать в разрушенном землетрясением доме, пожалуй, ничего нет. Хотя, простите, есть одно доказательство. Смотрите, у меня, в отличие от жителей Земли, нет зубов. И еще, одну минуту, я только сниму обувь, — и старик начал разуваться. — Посмотрите на мои ноги — я трехпалый. Вы же, земляне, имеете на каждой ноге по пять пальцев… Да и кружок, который я вам подарил, неземного происхождения.
Майер не знал, как воспринимать все, что видит и слышит. Не сон ли это? Перед ним стояло живое существо, умное, много знающее, и доказывало, что оно — не человек, по крайней мере не землянин. Майер взял себя в руки. Старался быть спокойным:
— А как вы узнали, что я мыслю и разговариваю на разных языках?
— Когда меня привели сюда, то я увидел ваши болезни — это не только сосуды. Вам надо подлечить и сердце, и почки, вас мучают сильные головные боли.
— Иногда и правда меня беспокоят головные боли, — согласился Майер. — У вас имя есть?
— Конечно, я же долго живу на Земле. Я взял себе распространенное имя Саид. Оно мною легче других имен воспринималось.
— Сколько лет у вас длится жизнь?
— Девятьсот — тысячу. Я узнал, что вы мыслите и говорите на разных языках без всякого труда, это — моя природная особенность. Если бы у меня был мой прибор по установлению языкового контакта, то я бы смог понять, о чем вы думаете, но сейчас я могу понимать только мысли тех, кто думает на пушту.
— Неужели с вами никогда никто из ученых не встречался?
— Увы, как я уже убедился, этот район настолько глухой, что если и доходила отсюда обо мне какая-либо информация, то наверняка ей не придавали значения, воспринимали как миф. Повторяю, я готов показать и место катастрофы, и места, где можно обнаружить доказательства того, о чем я говорил.
— Уважаемый Саид, вы не против, если я расскажу о вас в других странах?
— Пожалуйста. Как вы себя чувствуете?
— О, прекрасно. Благодаря вашему воздействию боль прошла, и ничего меня не беспокоит.
— Ну что ж, в таком случае я рад и, если не возражаете, я пойду.
Майер провел его до дверей и долго сидел на кровати в глубокой задумчивости. У него в голове все смешалось, мысли спутались. Чему верить в рассказе Саида? «Если он говорит правду, — думал он, — то поразительно, почему о нем никогда не сообщалось? Только ради одного этого стоило мне рисковать и ехать сюда. Пусть пищит Пискин, а может, и еще кто-либо, из-за моего путешествия сюда. Ей-богу, если я смогу вырвать из плена наших ребят и обратить внимание ученых на Саида, то можно и на пенсию уходить, — Майер грустно улыбнулся. — Буду лечить сосуды, сердце, почки и даже голову».
В дверях появился Рахматулло:
— Ну как, господин Майер, помог вам старик?
— Вы знаете, помог. Нога уже не болит. Присаживайтесь, уважаемый Рахматулло, и давайте поговорим.
Рахматулло присел на стул, а Майер спросил:
— Скажите, мой друг, вы отдаете мне русских? Естественно, я хорошо заплачу.
— Господин Майер, мы же с вами друзья. Я сделаю все, чтобы исполнить ваше желание, но в свою очередь хочу задать вам вопрос: вы поможете мне продать лазурит и рубины?
— Считайте, что мы договорились, уважаемый Рахматулло.
— Ну что ж, тогда пойдемте осмотрим эти ценности и вечером отправимся обратно.
— Кто с нами пойдет?
— Я оставляю здесь свежие силы, обратно с нами пойдут те, кого отправляют на отдых и лечение.
— А русские?
— Конечно. И как только мы прибудем в Пешавар, они — ваши.
Глава 18
Шло время. Невольников хорошо кормили, разрешали гулять, проводить время по своему усмотрению. Но ограниченное колючей проволокой и высокими вершинами гор пространство постепенно словно сжималось вокруг них, давило на сознание, вызывая в душах тревогу, тоску по дому и все более растущий протест против заточения в этом далеком, глухом горном уголке.
Конечно, и Левин, и Стрельцов понимали свое бессилие и зависимость от Керима. Оставалось одно: ждать и надеяться на случай. Собственно, они так и решили: собирать максимум информации и дожидаться момента.
Как и обещал Керим, им предоставили неплохие условия для работы, в том числе и аппаратуру, о которой у себя на родине ученые могли только мечтать.
Но слишком масштабную задачу поставили перед ними, и ученые не были уверены, что выполнят ее. Несмотря на это, принялись за работу с интересом. Как бы там ни было, но упускать возможность проводить эксперименты, поиски, работать с огромным количеством материала и литературы было бы глупым. И ученые работали, бывало, даже без перерыва на обед.
Почти ежедневно приходил Анохин. Его визиты, скорее, походили на проверку. Правда, всем своим видом Анохин демонстрировал желание пообщаться с соотечественниками. Он больше не вспоминал о своем обещании выделить им помощников из числа советских солдат, а Левин и Стрельцов, боясь насторожить бывшего «комитетчика», тоже молчали.
Чаще стал появляться и Керим. В разговоре он становился все более откровенным.
Вот и сейчас, застав ученых за работой, он предложил прерваться, усадил в джип и повез домой, где был накрыт шикарный стол. Оказалось, он знал, что сегодня у Стрельцова день рождения, и, когда все, в том числе и появившийся в последний момент Анохин, сели за стол, Керим встал:
— Господа, сегодня у Андрея Дмитриевича знаменательный день, я предлагаю поднять бокалы за его здоровье и успехи.
Все встали и, чуть приподняв широкие бокалы с виски, выпили.
После этого Керим протянул имениннику золотые часы:
— Пусть они напоминают вам, что час торжества нашей идеи приближается. Если каждый сделает все, что ему положено, то жизнь станет райской.
Анохин бесцеремонно взял подарок в руки:
— Ого, «Ролекс», они рассчитаны даже на плавание под водой.
— Правильно, — заметил Керим, — один из главных наших объектов находится на большой глубине, и в прогулке по дну океана такая вещица не помешает.
— А что это за объект? — голос Стрельцова чуть дрогнул. Он не мог скрыть своего волнения, так как понимал, что от ответа зависит, насколько им доверяют Керим и Анохин.
Волнение Стрельцова заметили все, и на какое-то время наступила неловкая пауза.
Первым нашелся Керим. Он словно не слышал вопроса Стрельцова:
— Мне приятно, что вы по-деловому отнеслись к нашему предложению и взялись за работу. Это подтверждает, что вы поверили нам. У меня нет оснований не доверять вам, господа. С сегодняшнего дня у нас секретов от вас нет. Предлагаю выпить за наше взаимное доверие.
Выпили и взялись за обед. Керим шутил:
— Кажется, благодаря господину Анохину и вам, господа, я научусь пить виски по-русски — с обильной закуской.