Annotation
Малыш не говорит ни слова.
У него — мертвые глаза и холодная улыбка.
Кто он?
Дитя-демон?
Или темный ангел-хранитель?
Молоденькая няня, все сильнее запутывающаяся в паутине кошмара, должна понять это — пока не поздно…
Роберт Лоуренс Стайн
Пролог
Часть 1
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
Часть 2
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
Часть 3
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
notes
1
2
Роберт Лоуренс Стайн
Пролог
Мы вошли в тенистую сосновую рощу, и мои сандалии заскользили по толстому ковру из иголок. От домика для гостей, как обычно, повеяло могильным холодом.
Я взглянула на темные окна — солнечные лучи уже давно не отражались в этих грязных стеклах. Кислый запах, исходивший от покрытой плесенью кровли, заставил меня задержать дыхание.
Какое жуткое место! Я попыталась выбросить из головы истории, которые слышала об этом домике. Они просто не могут оказаться правдой!
Почему Чип и Эбби не снесут его? Почему он гниет здесь, никому не нужный?
Прямо за домиком начинались холмистые, заросшие травой песчаные дюны, а еще дальше — восхитительный океанский пляж.
— Пить! — попросила Хизер. — Пить!
Она ехала у меня на плечах, обняв шею ногами. Пальцы девочки вцепились мне в волосы.
— Хизер, солнышко, пожалуйста, отпусти волосы, — мягко попросила я.
— Пить!
— Солнышко, потерпи до пляжа. Мы уже почти пришли. На пляже мы всегда пьем сок, правда?
— Пить! Пить!
Двухлетние дети знают довольно много слов, но, видимо, «терпеть» не из их числа.
Внезапно она сменила тему:
— Поиграем? Поиграем в домике?
— Нет, мы не станем играть в грязном старом доме! — отрезала я. — Мы ведь собирались на пляж?
Рука Брэндона выскользнула из моей. Он отступил на шаг, обеими руками схватил сумку с пляжными игрушками и начал тянуть так, что я едва устояла на ногах.
— Брэндон, что ты делаешь? Прекрати, я упаду!
Пропустив мои вопли мимо ушей, он стал тянуть еще сильнее.
— Брэндон, милый, пожалуйста, прекрати! Ты мне шею сломаешь, я ведь несу сумку через плечо!
Положив на землю плед с зонтом, я обняла Хизер за талию и опустила на землю.
— Хочу на ручки! На ручки!
Мне было не до нее, я повернулась к Брэндону.
— Что ты делаешь? Что тебе нужно?
Я наклонилась, чтобы он снял сумку.
— Ну вот! Теперь доволен?
Он бросил сумку на землю и, склонившись над ней, принялся открывать обеими руками.
— Брэндон, милый, разве ты не хочешь на пляж? Разве мы не собирались там поиграть?
Темные глаза мальчика сузились от сосредоточенности, с которой он терзал сумку. У Брэндона узкое, всегда напряженное лицо, а большие круглые глаза и нервно сжатые губы придают ему испуганное выражение.
Он продолжал драть застежку сумки, пока она наконец не поддалась. Вывернув сумку наизнанку, мальчик с силой ее встряхнул, высыпая на землю совочки, ведерки и формочки для песка.
— Брэндон, ты плохо себя ведешь! — сказала я и попыталась отобрать уже пустую сумку, но Брэндон тут же зашвырнул ее в высокую траву.
Он схватил самый большой совок и бросился бежать обратно к домику для гостей. В синих вьетнамках бежать ему было неудобно, а мешковатые шорты, черные, с желтой эмблемой «Найк», соскользнули с тоненького тельца и, казалось, вот-вот упадут.
— Брэндон, милый, не беги туда!
Что задумал этот мальчишка?! И тут, подняв ко мне обе руки, заревела Хизер: «Мой совочек! Мой! Отдай совочек!» В ответ я лишь раздраженно вздохнула и пустилась бегом за Брэндоном. Добежав до пучка высокой травы, он упал на колени и стал неистово копать на островке мягкого песчаника.
— Эй, Брэндон! Брэндон?
Темные кудри растрепались, пока он копал, а из груди вырывались хрипы, почти стоны. Песок так и разлетался в разные стороны. Мальчик даже не поднял глаз.
— Брэндон! Хизер и я хотим на пляж. — Я нагнулась и попыталась вырвать у него пластиковый совок, но он отдернул руку и повернулся ко мне спиной. Согнувшись, обхватил ручку совка обеими руками и швырнул вверх горсть песка.
Сложив на груди руки, я наблюдала за его работой. По бледному лбу катились капли пота Брэндон тяжело дышал сквозь отрытый рот: «Ах… ах… ах», рыча в такт движениям совка.
Затем раздался глухой звук — пластиковый совок обо что-то ударился. Брэндон подпрыгнул — его глаза внезапно расширились — и снова энергично заработал совком. Еще один глухой звук, уже отчетливее.
— Что это? Что там зарыто? Сокровища? — спросила я, наклонившись над ямкой. — Вдруг ты нашел сундук с золотыми монетами, который зарыли пираты? Разве не здорово?
Брэндон не слушал меня.
Держа совок обеими руками, он продолжал копать, яростно вышвыривая песок из ямки. Песок летел на растущую пучками траву, на мои сандалии.
«Ах… ах… ах…»
Тут я увидела в ямке что-то согнутое, будто тянущееся из-под земли. Нечто тонкое, белое, изогнутое и…
Солнце наконец пробилось из-за туч, и на землю хлынул яркий свет. Такой яркий, что даже в солнечных очках я прищурилась. Я смотрела на то, что откопал Брэндон, — что-то очень светлое, выбеленное лучами яркого солнца, будто солнечное пятно на фотографии.
Теперь я видела это ясно. Ясно до ужаса.
Сдержаться было невозможно — в горле застыл сдавленный крик. Столько всего случилось… С тех пор как я сюда приехала, столько страшного произошло, а теперь еще и такое…
Моя грудь судорожно сжималась, я уже не могла дышать…
Стоп! Кричать нельзя. Только не при Брэндоне и Хизер.
Нужно вести себя как взрослый человек, нужно хоть как-то их защитить. Я судорожно сглотнула, задушив крик, сглотнула снова, и в горле стало сухо, как в пустыне.
Упав на колени, я обняла худенькое тельце Брэндона и взглянула вниз.
Из желтого песка торчала грудная клетка. Пронзительно белая под прямыми лучами солнца, мерцающая, она казалась нереальной. Кто мог вырыть могилу так неглубоко, прямо за домиком для гостей?
Я почувствовала, что Брэндон дрожит. Резко поднявшись, я взяла его на руки и повернулась к могиле спиной. Но он продолжал ерзать, не в силах оторвать глаз от изогнутых белых костей. Брэндон так и не проронил ни слова, он не мог прийти в себя, и я слышала, что его сердце стучит, как у воробушка.
Чья это могила? Неужели он знает?
Неужели истории о доме для гостей — правда?
Все так же крепко прижимая Брэндона к себе, я наклонилась к его уху.
— Брэндон, милый, ты в порядке? — спросила я шепотом.
Он не ответил.
Из-за спины, будто издалека, за многие-многие мили отсюда, донесся голос Хизер, которая скороговоркой повторяла: «Мамины косточки! Мамины косточки!»
Часть 1
1
Двумя месяцами раньше
г. Нью-Йорк
— Что это ты пьешь? — закричала я.
Ничего не расслышав, Тереза лишь вопросительно посмотрела на меня. Мы перешли в бар в самом углу здания клуба, но и здесь было немногим спокойнее.
— Что это ты пьешь?
Ослепленная ярким светом Тереза продолжала смотреть на меня прищурившись.
— Что?
— Что… ты… пьешь? — попыталась я перекричать музыку.
— А-а… — Тереза подняла бокал.
Кубики льда зазвенели в темной жидкости. Это точно не кола — что-то гораздо темнее и гуще.
— «Рэд Бул» с «Йегермайстером». Вот попробуй, Эл. — Подруга сунула мне бокал.
Я сделала маленький глоток и тут же поморщилась.
— Отвратительно. Не пробовала ничего хуже.
— Точно, — улыбнулась Тереза.
Она взяла у меня бокал и подняла его, будто чокаясь.
Клуб, в котором мы сидели, называется «Пляжный», хотя поблизости никаких пляжей нет. Этот клуб — на Второй авеню, в восточной части Манхэттена. Наш любимый клуб, подземное убежище, куда мы сбегали почти каждые выходные.
Меня зовут Элли Сакс, мне двадцать четыре года. Зачем мне подземное убежище? Не спрашивайте. В клуб ведет длинная, темная, скрипучая лестница, похожая на те, что бывают в метро. Однако, спустившись до самого конца по шатким металлическим ступенькам, попадаешь в удивительное место, царство хрома и серебра, зеркал и ярких прожекторов.
Вдоль стен тянутся ряды серебристых столиков и кабинок, а между ними — танцпол. Красные и белые огни мечутся в такт с пульсирующим ритмом музыки.
В огромном зеркале потолка отражаются огни и фигуры танцующих. Я шла за Терезой к изогнутой стойке бара, смотрела вверх на отражения и думала — как здорово быть там, наверху, вместе с ними, яркой и грациозной, не касающейся хаоса здесь, внизу.
У стойки было людно. Но, как только мы подошли, две высокие девушки с длинными волосами в красных, украшенных вышивкой открытых топиках и коротких шортах встали, а мы тут же заняли их места. Я заказала, как обычно, бокал шардонэ, и вот тут меня и угораздило попробовать напиток Терезы.
Я с силой сглотнула, чтобы избавиться от мерзкого вкуса.
— Похоже на… на жвачку с робитуссином.
Тереза поднесла бокал ко рту и сделала большой глоток.
— Да уж! Ты права! Настоящая микстура от кашля! — засмеялась она.
Смех у нее мальчишеский, высокий и довольно хриплый, хотя на мальчишку она совершенно не похожа. Высокая и пухленькая, с большими зелеными глазами, которые смотрятся очень сексуально в обрамлении огромной шапки медных кудрей. Тереза обожает играть со своими локонами, укладывает их и так, и эдак.
— Все его пьют! Знаешь, кто дал мне его попробовать? Элли, ты помнишь Паоло? Того парня с почты?
Я поставила свой бокал на стойку.
— Ты встречалась с Паоло?
Тереза кивнула и захихикала.
— А он хоть понимает по-английски?
— Точно не знаю. В баре, куда он меня водил, было так же шумно, как и в этом. Я не разобрала ни слова. Потом мы пошли к нему. Он живет, кажется, на авеню А. Мы с ним особо не разговаривали.
Я покачала головой.
— Тереза, зачем он тебе?
Она накрутила на палец большую прядь.
— Хотела увидеть остальные его татушки.
Мы одновременно захихикали.
Я зажала ножку бокала между пальцами.
— Ну продолжай! Увидела?
— Да, — кивнула она. — Но у нас ничего не получилось. Когда я увидела одну из них там — ну, ты понимаешь, тату — мне пришлось уйти.
— Почему? Что там написано?
— М-А-М-А.
Мне не стоило пить — белое вино пошло носом. Я отплевывалась, задыхалась и смеялась одновременно.
Парень, сидевший рядом, обернулся.
— Ты в порядке?
У меня слезились глаза, и все же я смогла разобрать, что парень — просто супер. Похож на молодого Брэда Питта — длинные каштановые волосы, беспорядочно ниспадающие на плечи, и щетинистая бородка на мальчишеском лице.
— Надеюсь, выживу, — сказала я, вытирая нос рукой. Я потянулась за салфеткой, лежащей на стойке бара, и чуть не опрокинула бокал.
Парень подхватил его, прежде чем вино успело пролиться.
— Ну и реакция!
— Мне это просто необходимо, — его синие глаза загорелись, — через два года я буду хирургом.
И он протянул мне бокал.
Ясненько.
Мы с Терезой проторчали в этом клубе столько месяцев, и прежде ни один будущий хирург с внешностью кинозвезды не обращал на меня внимания. Возможно, все еще впереди.
Парень подсел ближе и наклонился ко мне. Его лицо было так близко, что я почувствовала запах одеколона от Армани.
— Может, сегодня я смогу прооперировать тебя? — прошептал он мне на ухо.
Я знала, что Тереза смотрит на нас не отрываясь. Ее взгляд так и буравил мою спину.
Я отстранилась от этого любовных дел доктора.
— Хочешь бесплатный совет?
Его глаза сузились.
— Совет? Хочешь сказать «забудь об этом навсегда»?
Я кивнула.
Мы оба рассмеялись. Его бутылка пива «Хейникен» чокнулась с моим бокалом.
— Один-ноль в твою пользу. — Я утонула в его синих глазах, ведь он и не думал их отводить. — А ты ничего.
— Ты тоже, — улыбнулась я.
Парень не ответил, но я уверена, что он расслышал то, что я сказала.
— Прости, если я сегодня немного груб, — начал он, — целый день возился с кадаврами.
Я глотнула вина.
— Это что, второй способ охмурить девушку?
Знаю, я должна была вести себя полюбезнее.
Я чувствовала Терезино неодобрение, ее взгляд буквально жег мне спину. Она так старалась найти нового парня, а я ей мешала.
Я сделала еще глоток и решила проявить интерес.
— Ты учишься в медицинском училище?
Допив пиво, он отставил банку и ухмыльнулся. Что ж, прекрасные зубы.
— Я занимаюсь дома.
— Ты не серьезно! — засмеялась я.
— Вообще-то я учусь в университете, — сказал будущий хирург и сделал знак бармену принести еще «Хейннкен» и вина для меня. — Я — Берни, — протянул он руку.
Берни? С таким лицом? Разве он может быть Берни?
— Элли, — ответила я. Его рука казалась холодной от пивной бутылки.
Я глотнула вина и тут же почувствовала, как кто-то налетел на меня сзади. Тереза застонала. Чья-то рука схватила меня за плечо.
— Эй, Элли, вот ты где!
Я отпустила руку Берни и, обернувшись, увидела знакомое лицо: красные, блестящие от пота щеки, густые нахмуренные брови, находящиеся в постоянном движении.
— Клэй, что ты здесь делаешь?
— Ищу тебя, конечно же.
— Эй, послушай…
Между нами встала Тереза.
— Думаю, она не хочет тебя видеть.
Клэй заморгал, будто переваривая услышанное, и сердито взглянул на Терезу.
— А ты кто такая?
Он неловко покачнулся, все еще держась за мое плечо. Все друзья зовут Клэя Мишкой — просто потому, что он очень похож на медведя. Клэй коренастый, широкогрудый, с мускулистыми руками и темно-русыми волосами. У него круглое мальчишеское лицо с румяными щеками, за которые так и хочется ущипнуть. Короткие волосы очень похожи на мех, а под кустистыми бровями — круглые серые глаза.
Раньше он казался мне милым плюшевым медвежонком, но больше я так не считаю. После того как я объявила, что не хочу с ним встречаться, Клэй сразу перестал быть милым.
Он начал звонить сутки напролет, следить за мной, врываться ко мне посреди ночи, посылать цветы и подарки, засыпать сообщениями по электронной почте, упрашивать, умолять.
Я не сразу поняла, что он начал меня преследовать. Просто я никогда раньше не сталкивалась ни с чем подобным.
Клэй был одним из моих первых знакомых в Нью-Йорке. Он водил меня в рестораны, на баскетбольные матчи, в джаз-клубы. Здорово жить в Нью-Йорке и иметь друга, с которым можно проводить выходные.
Он всегда был довольно назойливым, но я не понимала, куда ведут наши отношения. Когда я наконец осознала, что подобное меня не устраивает, я попыталась с ним поговорить. Причем я пыталась быть с ним любезной и не причинить ему боль.
Мне просто хотелось от него избавиться.
И вот теперь он обнимал меня за плечи, а я практически падала со стула. Клэй держал меня, усмехаясь, его остекленевшие глаза ничего не выражали.
— Элли, давай потанцуем?
— Клэй, да ты, кажется, под кайфом, — бормотала я, пытаясь вырваться из его объятий.
— Может быть. Наверное, я слегка окосел. Эй, у меня есть пара таблеток.
— Что?
Клэй рывком притянул меня к себе. Он очень силен. Через расстегнутый ворот рубашки я видела, что волосы на его груди взмокли от пота.
— Мы могли бы просто поговорить. Понимаешь, поговорить…