Охранники вывели Лю Хань из кабинета психолога и вернули обратно в камеру. С каждым шагом, который она делала вверх по кривой лестнице, она чувствовала, как увеличивается ее вес — Лю Хань возвращалась на другую палубу.
Надежда, вспыхнувшая в ее сердце, постепенно увядала. Но не умерла окончательно. Ведь маленький чешуйчатый дьявол не сказал «нет».
* * * Охранник ниппонец, чье лицо ничего не выражало, просунул миску с рисом межу прутьями камеры, в которой сидел Теэрц. Тот поклонился, чтобы выказать благодарность. Ниппонцы считали, что, давая пленнику еду, они поступают великодушно: настоящий воин никогда не сдается. Они тщательно соблюдали все свои законы и традиции, а того, кто им противился, жестоко мучили.
После того, как они сбили истребитель, Теэрцу пришлось пережить не одно избиение — и кое-что похуже — больше ему не хотелось (впрочем, это не означало, что его оставят в покое).
Теэрц ненавидел рис, потому что он символизировал плен. А кроме того, ни один самец Расы никогда не стал бы есть такое добровольно. Теэрцу хотелось мяса, он уже забыл, когда пробовал его в последний раз. Безвкусная, липкая каша позволяла не умереть с голода, хотя Теэрц не раз проклинал такую жизнь.
Нет, неправда. Если бы Теэрц хотел умереть, он просто заморил бы себя голодом. Он сомневался в том, что ниппонцы стали бы заставлять его есть; более того, он заслужил бы их уважение, если бы решил покончить с собой. То, что его волновало, как к нему относятся Большие Уроды, показывало, насколько низко он пал.
Теэрцу не хватало храбрости убить себя; среди представителей Расы самоубийство не является средством разрешения проблем. И потому, чувствуя себя совершенно несчастным, Теэрц жевал белую гадость и мечтал о том, чтобы больше никогда не видеть риса, и одновременно о том, чтобы в его миске помещалось больше клейкой массы.
Он закончил как раз перед тем, как пришел охранник, чтобы унести посуду. Теэрц снова благодарно ему поклонился, хотя совершенно точно знал, что тот забрал бы миску, даже если бы в ней оставалась еда.
После его ухода Теэрц приготовился к очередному пустому ожиданию. Насколько он знал, кроме него, у ниппонцев в Нагасаки других самцов Расы не было. Он даже не слышал, чтобы рядом находился какой-нибудь пленный Большой Урод — ниппонцы боялись, что Теэрц с ним сговорится каким-нибудь образом и сбежит. Он горько рассмеялся от невероятности такой мысли.
Шестиногие тосевитские паразиты резво бегали по бетонному полу. Теэрц проследил глазами за одним из них — он не имел ничего против насекомых. Самыми опасными паразитами на Тосеве-3 являются существа, которые ходят на двух ногах.
Теэрц погрузился в мечты о том, как турбовентилятор его истребителя выпускает в неприятеля пули, а не воздух. Тогда он спокойно вернулся бы назад, в теплый барак, смог бы поговорить со своими товарищами, посмотреть фильм или послушать музыку, нажав на кнопку проигрывателя, настроенного на его слуховую мембрану. С удовольствием поглощал бы куски сырого мяса. А потом снова взошел бы на борт истребителя, чтобы помочь Расе подчинить себе мерзких Больших Уродов.
Хотя Теэрц слышал приближающиеся по коридору шаги, он не стал поворачивать свои глазные бугорки, чтобы посмотреть, кто пришел. Не хотел слишком резко возвращаться в мрачную реальность.
Но незваный гость остановился возле его камеры, и Теэрцу пришлось оставить свои мечты — так самец сохраняет компьютерный документ, чтобы вернуться к нему позже. Он низко поклонился — ниже, чем охраннику, принесшему миску с рисом.
— Приветствую вас, майор Окамото, — сказал он по-японски, который начал постепенно постигать.
— И тебе доброго дня, — ответил Окамото на языке Расы.
Он усвоил чужой для себя язык лучше, чем Теэрц ниппонский. Самцам Расы новые языки давались с трудом: язык Империи не менялся уже несчетное количество лет. Однако Тосев-3 представлял собой мозаику, сложенную из дюжин и даже сотен наречий. Для Большого Урода выучить еще одно не проблема. Окамото выполнял роль переводчика для Теэрца с того самого момента, как его захватили в плен.
Тосевит окинул взглядом коридор. Теэрц услышал звон ключей — приближался охранник.
«Снова придется отвечать на вопросы», — подумал пилот.
Он приветствовал тюремщика поклоном, чтобы показать, как счастлив возможности покинуть камеру. По правде говоря, такая перспектива Теэрца совсем не радовала. До тех пор, пока он здесь оставался, никто не мог причинить ему боли. Однако формальности следовало соблюдать.
За спиной тюремщика маячил солдат с винтовкой в руках. Он наставил ее на Теэрца, пока ниппонец возился с замком. Окамото тоже вытащил свой пистолет и навел его на пленного. Пилот инопланетного истребителя рассмеялся бы, увидев эту сцену, только ему почему-то было совсем не до смеха. Он пожалел, что не так опасен, каким его считают Большие Уроды.
Комната для допросов находилась на верхнем этаже тюрьмы. Нагасаки Теэрц рассмотреть не успел. Знал только, что город расположился на берегу моря — его доставили сюда по воде, когда Раса захватила Харбин. Впрочем, по морю Теэрц не скучал. После того кошмарного путешествия, из которого ящер запомнил лишь жуткий шторм и постоянное недомогание, он надеялся, что больше никогда не увидит тосевитского океана.
Охранник открыл дверь. Теэрц вошел и поклонился, приветствуя Больших Уродов, находившихся внутри. Они были в белых халатах, а не в форме, как Окамото.
«Ученые, не солдаты», — подумал Теэрц.
Он уже понял, что тосевиты используют одежду — как Раса раскраску тела
— чтобы продемонстрировать свою профессиональную принадлежность или статус. Однако Большие Уроды решали данный вопрос бессистемно, не последовательно — как, впрочем, и все, что они делали.
Тем не менее, Теэрц обрадовался, что ему не придется сегодня разговаривать с офицерами. Чтобы заставить пленного отвечать на вопросы, военные гораздо быстрее и чаще, чем ученые, прибегают к помощи инструментов, причиняющих боль.
Один из людей в белом обратился к Теэрцу на лающем японском языке, но говорил он слишком быстро, чтобы тот его понял. Он повернул оба глазных бугорка в сторону Окамото, который перевел:
— Доктор Накайяма спрашивает, правдивы ли донесения разведки, в которых сообщается, что все представители Расы, прибывшие на Тосев-3, являются самцами.
— Да, — ответил Теэрц. — Это правда.
Накайяма, худощавый самец, невысокого для тосевитов роста, задал еще один длинный вопрос на своем родном языке. Окамото снова перевел:
— Доктор спрашивает, каким образом вы надеетесь удержать Тосев-3, если среди бас нет самок.
— Разумеется, мы на это не рассчитываем, — ответил Теэрц. — Мы первопроходцы, боевой флот. В нашу задачу входит покорить ваш мир, а не колонизировать его. Вслед за нами, примерно через сорок лет, прибудут колонисты. Они готовились к отлету, когда мы стартовали.
Такой большой промежуток времени нужен был для того, чтобы самцы боевого флота смогли установить на Тосеве-3 надлежащий порядок. Так бы все и произошло, если бы Большие Уроды оставались дикарями, не знающими, что такое промышленность, каковыми их и считала Раса.
Теэрц продолжал относиться к тосевитам, как к дикарям, но, к сожалению, промышленность у них оказалась очень даже развитой.
Три ниппонца в белых халатах принялись что-то обсуждать между собой. В конце концов, один из них задал Теэрцу вопрос:
— Доктор Хигучи хочет знать, какое летоисчисление ты имел в виду — свое или наше.
— Наше, — ответил Теэрц, который считал ниже своего достоинства тратить время на изучение местных мер длины и всего прочего. — Если переводить в ваши единицы времени, получится меньше — только я не знаю, насколько.
— Итак, флот колонистов, как ты его называешь, прибудет сюда меньше, чем через сорок наших лет? — спросил Хигучи.
— Да, недосягаемый господин, — со вздохом проговорил Теэрц.
В теории все звучало так просто — разбить Больших Уродов, подготовить планету к полной колонизации, а затем устроиться поудобнее и ждать колонистов. Когда Теэрц, наконец, уловит аромат ферромонов, призывающий к спариванию, может быть, и он тоже станет отцом нескольких яиц. Разумеется, растить детенышей — дело самок, но ему нравилась мысль о том, что он передаст свои гены будущему поколению и, таким образом, «делает ценный взнос в копилку Расы.
Однако, судя по всему, этот мир будет доставлять неприятности представителям Расы и после того, как сюда прибудут колонисты. Но даже если и нет, его собственные шансы на потомство практически равны нулю.
Теэрц задумался, а ниппонцы тем временем организовали самую настоящую дискуссию. Наконец, самец, который еще не задал Теэрцу ни одного вопроса, обратился к нему через Окамото:
— Доктор Цуи интересуется размерами колонизационного флота по сравнению с боевым.
— Колонизационный флот нельзя сравнивать с боевым, — ответил Теэрц.
— Он намного больше, недосягаемый господин. Так и должно быть. Он доставит сюда огромное количество самцов и самок, а также все необходимое для того, чтобы они могли здесь жить.
Выслушав его ответ, ниппонцы загомонили, перебивая друг друга. Затем ученый по имени Цуи спросил:
— Колонизационный флот вооружен так же, как и боевой?
— Нет, конечно. Никакой необходимости… — Теэрц помолчал немного, а потом сказал: — Вопрос о серьезном вооружении колонизационного флота обсуждался. Но мы пришли к выводу, что вы, тосевиты, будете полностью находиться у нас в подчинении, когда прибудут наши колонисты. Мы не думали, что вы окажете нам такое яростное сопротивление.
«Я не рассчитывал на то, что вы меня собьете», — добавил он про себя.
Ниппонцы оскалили свои плоские, квадратные зубы — так они демонстрировали свое удовольствие — и Теэрцу показалось, что его слова им понравились.
— Все тосевиты отличаются храбростью, а мы, ниппонцы, самые отважные из отважных, — заявил майор Окамото.
— Да, вы говорите истинную правду, — проговорил Теэрц.
Почти сразу после этого допрос прекратился, и Окамото вместе с охранником, который дожидался за дверью, отвели Теэрца в камеру. Вечером в миске с рисом Теэрц обнаружил небольшие кусочки мяса. До сих пор такое случалось всего несколько раз.
«Лесть приносит плоды», — подумал Теэрц и с удовольствием проглотил мясо.
* * * Остолоп Дэниелс посмотрел на свои карты: четыре трефы и королева червей. Он отложил королеву.
— Дай одну, — попросил он.
— Одну, — повторил Кевин Донлан. — Пожалуйста, сержант.
Новая карта оказалась бубновой масти. Понять это по выражению лица Дэниелса не представлялось возможным. Он бесчисленное множество раз играл в покер в поездах и автобусах, когда играл в бейсбол в низшей лиге (и короткое время в высшей), а затем много лет работал менеджером одной из команд. Во время предыдущей войны ему приходилось подолгу сидеть в окопах Франции. Остолоп никогда не ставил больших денег, если блефовал, но гораздо чаще выигрывал, чем проигрывал. Порой ему удавалось сорвать хороший куш.
Впрочем, непохоже, что сегодня у него именно такой день. Рядовой из его расчета, громадный парень по имени Бела Сабо, которого все называли Дракула, взял три карты и сильно поднял ставку. Остолоп предположил, что у него, скорее всего, тройка, или что-нибудь получше. Когда пришла его очередь, он бросил карты на стол.
— Все деньги на свете выиграть невозможно, — философски заметил он.
Кевин Донлан, который выглядел гораздо моложе своих лет, еще не усвоил этого правила. Можно было торговаться с Сабо, имея на руках две мелкие пары, но поднимать ставку глупо. Разумеется, у Дракулы оказалось три короля, и он с удовольствием сгреб все деньги.
— Сынок, нужно лучше следить за тем, что делает твой партнер, — сказал Дэниелс. — Я же говорил, всех денег не выиграешь.
Этому Дэниелса научили годы, проведенные на посту менеджера команды низшей лиги, и теперь он относился к данному положению, как к непререкаемому закону. Остолоп фыркнул. Его жизнь до войны не шла ни в какое сравнение с той, что его ждала, если бы он не стал играть в бейсбол. Скорее всего, он до сих пор любовался бы задницами мулов на ферме в Миссисипи, где родился и вырос.
Словно поезд вдалеке, в небе прогрохотали взрывы. Все тут же задрали головы и посмотрели на крышу сарая, в котором прятались. Сабо прислушался повнимательнее.