Она смотрела на него секунду, затем медленно покачала головой, не отрывая глаз от его лица.
— Именно в этом, по сути, и состоит проблема общения с дельфинами, только все, конечно, серьезней. Дельфины могут разговаривать со мной, а я с ними, но мы не можем понять друг друга настолько, чтобы об этом стоило говорить.
— Ты имеешь в виду интеллектуальное понимание, да? — сказала Джейн. — Не просто механическое?
— Да, именно так, — ответил Мэл. — Мы договариваемся по поводу обозначения слуховых или иных символов, но не об их смысле. Я могу сказать Кастору: «Гольфстрим является сильным океанским течением», и он согласится, но никто из нас не имеет ни малейшего понятия, какой же смысл реально другой вкладывает в сказанное. Мой образ Гольфстрима — это не образ Кастора. Мое понимание слова «сильный» связано с фактом, что мой рост 6 футов, вес 175 фунтов, и я могу поднять вес, равный моему собственному. Кастор соотносит его с тем, что длина его тела составляет 7 футов, он может развить скорость до 40 миль в час, а что такое вес он вообще не знает, поскольку его 400 фунтов полностью уравновешиваются весом вытесняемой им воды. И поднимание чего-либо также не входит в круг его понятий. Мой «океан» отличен от его, и наши понятия того, что представляет собой течение, могут совпадать, а могут и полностью отличаться в значении. И до сих пор мы не можем найти способов наведения мостов над пропастью, разделяющей нас.
— Дельфины столь же добросовестно ищут понимания, как и вы?
— Я верю, что да, — сказал Мэл. — Но я не могу этого доказать. Невозможно доказать что-либо убежденным скептикам, прежде чем я научусь у дельфинов тому, что до настоящего времени не было достоянием человеческого разума. Или прежде чем дельфины продемонстрируют, что они сумели овладеть некоторыми видами интеллектуальной деятельности человека. А вот здесь-то сплошные неудачи из-за, как считаю я и считал д-р Найт, смысловой бреши, которая является прямым результатом БС.
Она сидела и смотрела на него. Он был, вероятно, болваном, рассказывая ей все это, но уже давно, со времени сердечного приступа у д-ра Найта, случившегося 8 месяцев назад, ему не с кем было поговорить, и слова сами сыпались с языка.
— Мы должны научиться думать, как дельфины, — сказал он, — или дельфины должны научиться думать, как мы. Почти шесть лет усилий, но ни одна сторона не преуспела, ~ тут он добавил одну мысль, которую предполагал держать при себе. — Боюсь, финансирование будет прекращено в ближайшее время.
— Прекращено? Фондом Виллерни? — сказала она. — Но почему?
— Потому что мы топчемся на месте вот уже долгое время. Боюсь, время прошло и никогда не вернется. Шесть лет назад дельфины вызывали общий интерес. Сегодня они забыты
— Вы не можете быть уверенными в том, что исследования никогда не возобновятся.
— Но я чувствую это, — сказал он. — Это часть моей концепции, что способность установить контакт с внеземной цивилизацией реальна для нас, людей. Мне кажется, мы получили этот единственный шанс, и если мы его упустим, то больше он нам не представится. — Он мягко стукнул кулаком по столу. — Хуже всего то, что я знаю — дельфины стараются изо всех сил пройти свою часть пути. Если бы я только мог понять, что они делают, как они пытаются заставить меня понять.
Джейн сидела, продолжая смотреть на него.
— Такая уверенность, она на чем-то основана?
— Вы когда-нибудь видели челюсти дельфина? — спросил он — Они вот такие длинные. — Он развел руки в стороны для иллюстрации. — И каждая пара челюстей содержит 88 острых зуба. Более того, дельфин типа Кастора весит несколько сотен фунтов и способен плыть со скоростью, почти невероятной, с точки зрения человека. Он может с легкостью убить вас, размазав по борту бассейна, если не предпочтет разорвать зубами или переломать все кости ударами хвоста. — Он посмотрел на нее угрюмо. — Несмотря на все это, несмотря на то, что люди ловили и убивали дельфинов, даже мы убивали их на ранних этапах исследований, неизвестен ни один случай нападения дельфина на человека, а ведь дельфины с легкостью используют зубы и силу против врагов в море. Аристотель в IV веке до Рождества Христова говорил о «мягкой и доброй» натуре дельфинов.
Он замолчал и быстро взглянул на Джейн.
— Вы не верите мне, — сказал он.
— Нет, — ответила она. — Я верю. — Он глубоко вздохнул.
— Извините, — сказал он. — Я уже рассказывал все это другим, а потом жалел. Я рассказал это одному человеку, который ответил, что дельфины инстинктивно признают превосходство человека и ценность его жизни. — Мэл улыбнулся с грустью. — Простой инстинкт. «Как у собак», — заявил он мне. «Собаки инстинктивно обожают людей, любят их», — и он собрался рассказать мне о своей таксе по кличке Пучи, которая читала утренние газеты и не приносила ему их, если там на первой странице рассказывалось о какой-нибудь трагедии. Он мог подтвердить это многочисленными случаями, когда ему приходилось самому идти за газетой.
Джейн засмеялась. Это был приглушенный веселый смех, и он моментально снял горечь с души Мэла.
— Во всяком случае, — сказал Мэл, — сдержанность дельфинов по отношению к людям является одним из доказательств, которые, как и дельфины здесь на станции, убедили меня в том, что они пытаются тоже нас понять. И пытаются, может быть, целые века.
— Я не понимаю, почему вас беспокоит обстановка, сложившаяся вокруг исследований, — сказала она. — Зная все это, неужели вы не можете убедить людей…
— Убедить я должен одного человека — Корвина Брейта. И не похоже, что у меня это здорово получается. Я просто чувствую, чувствую, как он сидит и готовит приговор мне и моей работе. Я чувствую… — Мэл заколебался, — как будто у него в руках топор палача.
— У него его нет, — сказала Джейн. — И не может быть. Я это узнаю, если вы позволите. У меня уже был бы ответ, если бы я считала его с самого начала администратором, а не ученым.
Мэл нахмурился недоверчиво.
— Вы действительно хотите узнать это для меня? — спросил он.
Она улыбнулась.
— Подождите, и вы увидите, — ответила она. — Мне самой интересно, что у него на уме.
— Это может быть важно, — сказал он обеспокоенно. — Я понимаю, что это звучит фантастично, но если я прав, исследования с дельфинами могут оказаться очень важными, более важными, чем что-либо еще в мире.
Она неожиданно встала из-за стола.
— Я начну прямо сейчас, — сказала она. — Почему вы не возвращаетесь на остров? Через несколько часов я туда отправлюсь на водном такси.
— Но вы даже не закончили ланч, — возразил он. — В действительности вы даже к нему не приступали. Давайте сначала поедим, а уж затем займемся делами.
— Я хочу кое-кому позвонить и попробовать перехватить их, пока они еще на работе, — сказала она. — Надо учитывать разницу во времени. Извини, мы еще пообедаем вместе.
Она погасила его разочарование одной из своих очаровательных улыбок и направилась к выходу.
Когда она ушла, Мэл почувствовал, что, собственно, не голоден. Он позвал официанта и отменил основной заказ. Посидел еще, выпил два бокала, что случалось с ним довольно редко. Затем вышел и на вертолете вернулся на остров.
***
Пит Адант повстречался с ним по дороге от вертолетной площадки к дельфиньему бассейну.
— А, вернулся, — сказал Пит. — Корвин хочет видеть тебя через час, — то есть, когда он вернется. Он тоже отправился на материк.
Обычно такая информация пробудила бы в нем предчувствие грядущего прекращения исследований. Но три тоника и отсутствие обеда притупили несколько его чувствительность. Он кивнул и отправился к бассейну. Дельфины все еще были там, продолжая свой танец. Или, быть может, ему только казалось, что в их движениях есть заданность? Мэл сел на стул рядом с бортиком бассейна перед магнитофоном, записывающим визуальный образ издаваемых дельфинами звуков. Он включил наушники гидрофонов.
Неожиданно его поразила мысль о тщетности всего этого. Он проделывал одно и то же вот уже 4 года. И какова сумма результатов, которую он может представить? Виток за витком магнитной ленты с записью неудачи установить продуктивную беседу с дельфинами.
Он снял наушники и отложил их в сторону. Затем закурил и сел, наблюдая полуприкрытыми глазами подводный дельфиний балет. Движение дельфинов точнее всего было действительно определить как танец. По своему изяществу, целенаправленности движений, они, поддерживаемые соленой водой, превосходили все, что доступно человеку в воздухе или на земле. Мэл снова подумал о том, что он рассказал Джейн Вилсон об отказе дельфинов нападать на людей, даже когда те били или убивали их. Он думал о том установленном факте, что дельфины приходят на помощь в случае, если один из них будет ранен или потерял сознание, и поддерживают его на поверхности воды, чтобы он не утонул, — дыхательный процесс дельфинов требует контроля со стороны сознания, прекращаясь, если дельфин сознание теряет.
Он думал об их жизнерадостности, нежности, широком и сложном речевом диапазоне. В каждой из этих категорий обычный человек выглядел по сравнению с ними крайне бледно. В дельфиньей культуре не было видимых импульсов к войне, убийству, ненависти и злу. Ничего удивительного, думал Мэл, что нам так трудно понять друг друга.
В иной среде, в иных условиях они стали такими, какими стремятся стать люди. У нас технологии, способность использовать орудия труда, но при всем этом во многих отношениях мы больше животные, чем они. Можно ли судить о том, кто из нас лучше, думал он, глядя сквозь воду на их движения. Я мог быть счастливее, если бы был дельфином. На секунду идея показалась привлекательной: бескрайнее синее море, свобода, конец всей сложной структуре человеческой культуры на земле. Несколько поэтических строк пришли ему на ум.
— Плывите, ребята, быстрее сюда, — продекламировал он громко сам себе. — Умчимся в неведомый край!
Он увидел, что два дельфина приостановили свой подводный балет, и заметил, что микрофон перед ними был включен. Их головы повернулись под водой в сторону микрофона. Он вспомнил следующие строки и громко произнес их для дельфинов.
Где в гавани плещутся наши друзья,
Где море штурмует в прилив берега,
Где белые кони грызут удила,
И ржут и резвятся средь брызг волшебства.
Внезапно он прервал декламацию, чувствуя неловкость, и посмотрел вниз на дельфинов. На мгновенье они просто зависли на месте лицом к микрофону. Затем Кастор развернулся и поднялся на поверхность. Его лоб с дыхалом, а затем и вся голова, показались над водой, и Мэл услышал, как Кастор квакающим голосом, формируемым чувствительными губами и мускулатурой дыхала, произносил слова на человеческом языке.
— Плыви, Мэл, — квакал он, — быстрее сюда! Умчимся в неведомый край!
Голова Поллукса показалась рядом с головой Кастора. Мэл ошеломленно смотрел на них. Затем он резко перевел взгляд на ленту магнитофона. На ней была видна ритмическая запись его собственного голоса, как он звучал в бассейне, и ниже, на двух отдельных дорожках выписывались параллельные ритмы дельфинов. Они копировали его речь в неслышимом диапазоне во время его декламации.
Мэл встал на ноги, не отрывая взгляда от дельфинов, дрожа от предположения столь невероятного, что не осмеливался его сформулировать явно. Словно оглушенный Мэл прошел к ближнему концу бассейна, где три ступеньки вели в неглубокую часть. Глубина здесь составляла только три фута.
— Плыви, Мэл, — квакал Кастор, пока они вдвоем сохраняли в воде свое положение, высунув головы из воды и глядя на него, — быстрее сюда! Умчимся в неведомый край!
Ступенька за ступенькой Мэл сошел в бассейн. Он ощутил прохладу воды, замочившей его брюки и достававшей до пояса, когда он встал, наконец, на дно бассейна. В нескольких футах прямо перед ним два дельфина смотрели на него в ожидании. Стоя в воде, слегка колыхавшейся несколько выше пряжки его ремня, Мэл смотрел на них, ожидая, в свою очередь, какого-нибудь сигнала, который бы подсказал ему, чего они от него хотят.
Они не сделали никакого намека. Они просто ждали. Инициатива была отдана ему.
Он шагнул с шумом вперед на глубину, опустил голову, задержал дыхание, и ушел под воду.
Прямо перед глазами у него были расплывчатые очертания зернистого бетонного дна бассейна, над которым он медленно плыл, слегка поднимаясь вверх. Неожиданно оба дельфина оказались совсем рядом, скользя над ним, снизу и сбоку его тела, слегка задевая его иногда, делая его участником подводного танца. Он услышал скрип среди других подводных звуков, издаваемых ими, и понял, что они, вероятно, переговаривались между собой в недоступном ему диапазоне. Он не мог знать, о чем они говорили, и не мог понимать смысл их движении вокруг себя, но чувство, что они старались передать ему какую-то информацию, было ясным. Он начал ощущать недостаток кислорода. Продержавшись сколько смог, он поднялся на поверхность. Две дельфин и головы возникли рядом, наблюдая за ним. Он нырнул под воду снова. Я — дельфин, — говорил он себе почти с отчаяньем. — Я не человек, а дельфин, и для меня все это значит… что?
Несколько раз он нырял, и каждый раз настойчивые и дисциплинированные движения дельфинов убеждали его, что он был на верном пути. Вынырнув окончательно, он отдышался. Он не слишком переусердствовал в своих стараниях быть, как они, подумал Мэл. Развернувшись, он поплыл назад к ступеням, к мелкому концу бассейна, и начал выбираться.
— Плыви, Мэл, быстрее сюда! — заквакал голос дельфина сзади него, и он повернулся, чтобы увидеть головы Кастора и Поллукса над водой, следящие за ним с напряженно открытыми ртами.
— Плывите, ребята, умчимся в неведомый край! — повторил он успокаивающе, насколько это ему удалось.
Торопливо он поднялся наверх в шкаф-раздевалку в ближайшем конце бассейна и открыл дверцу секции оборудования для подводного плаванья. Ему необходимо было сделать себя более дельфиноподобным. Он осмотрел акваланги и маску дыхательного аппарата и отказался от них: дельфины не могли дышать под водой. В поисках нужного он стал выбрасывать вещи из шкафа.
Примерно через минуту он вернулся на ступени в плавках, со стеклянной маской и ластами, надетыми на ноги. В руке он держал два куска мягкой веревки. Он сел на ступени и веревкой связал — колени и лодыжки вместе. Затем неуклюже с шумом упал в воду.
Лежа в бассейне лицом вниз и глядя на дно сквозь стекло, он попытался двигать связанными ногами, имитируя движения дельфиньего хвоста, и достичь при этом перемещения с небольшим наклоном по отношению к поверхности воды.
Через несколько мгновений ему это удалось. Через секунду дельфины были рядом с ним, пока он пробовал плыть под водой по дельфиньи. Скоро у него кончился воздух, и он был вынужден вынырнуть на поверхность. Выплыв, как дельфин, он лежал на поверхности, наполняя воздухом легкие, прежде чем уйти под воду ударом хвостоподобных ласт.
— Думай, как дельфин, — повторял он себе снова и снова. — Я — дельфин. И это — мой мир.
… И Кастор, и Поллукс все время были рядом с ним. Солнце опускалось далеко в океан, когда он, наконец, взобрался по ступенькам вверх и сел на бортик бассейна. Его пропитанному водой телу вечерний бриз казался ледяным. Он освободил ноги, снял ласты и маску и устало поплелся в раздевалку. Из ближнего шкафчика он взял полотенце и вытерся досуха, затем напялил старый халат, который висел здесь же. Усевшись на алюминиевый стул рядом с раздевалкой, устало вздохнул.
Мэл посмотрел на красное солнце, погружающееся а море, и почувствовал теплую радость внутри себя. В бассейне стемнело, а два дельфина продолжали свое челночное плаванье. Он наблюдал заход солнца.
— Мэл!
Звук голоса Корвина Брейта заставил его повернуть голову. Увидев высокого человека с холодным лицом, идущего к нему, а рядом с ним изящную фигуру Джейн, Мэл быстро встал со стула.
— Почему ты не зашел ко мне? — резко бросил Брейт. — Я просил Пита передать тебе это. Я даже не знал, что ты вернулся с материка, пока морское такси не доставило мисс Вилсон сюда, и она не сказала мне об этом.