— Ты кто, девка? — мрачно спросил он.
— Здрасьте, — удивилась Варвара, — вы же вчера к нам приходили!
— Мало ли куда я приходил, — неопределенно ответил Федор, — а тебе я вот что, девка, скажу, — он с неожиданной силой вцепился ей в плечо, обдавая кислым запахом перегара, — убирались бы вы отсюда, а? Пока целы?
Варька вежливо высвободилась, стараясь дышать в сторону.
— Да что с нами может случиться?
— Да то, что и с остальными.
— Так ведь съехали все отсюда, Федор Иваныч. Просто съехали и все.
— Это кто тебе сказал? Иван?
— Так ведь отовсюду уехали. Вон их сколько, по дороге, деревень брошенных!
— А я тебе, девка, вот что скажу, — дохнул ей Федор совсем уж в ухо, — ты вот…
— Брось, дядя Федор! Опять за свое…
Федор разжал руку, пробормотал что-то себе под нос и боком, как краб, взбежал на крыльцо и нырнул в дом. Анджея он при этом задел плечом, но, кажется, совершенно не заметил.
Варвара обернулась. У калитки стояла Авелина — на сей раз в ладном брючном костюмчике и облегающих тугие икры коротких сапогах. Глаза чуть припухшие, лицо свежее, но ничего запредельного — обычная девушка, складненькая. Быть может, она волшебным образом способна меняться лишь под мужскими взглядами.
— Чего это он? — осторожно осведомилась Варвара.
— Не обращай внимания, — отмахнулась та, — он всегда так — когда выпьет. Это еще по мелочи… А вот когда чертей зеленых пошел топором рубить… вот шуму-то было. Вы батю ищете? Так он на рыбзавод поехал.
Анджей сбежал с крыльца.
Точно — сквозь нежную кожу Авелины стало проступать неуловимое сияние.
— Розой тебя увенчать бы хотел я, прекрасная панна! Белою розой, сияющей, точно твои голубые пресветлые очи! Но за неимением в здешней глуши приличного розария, удовольстуйся вот этим!
Он сорвал растущий поблизости стебель чертополоха с растрепанным бутоном и, упав на одно колено, протянул Авелине. Выглядело это вполне несерьезно — дурачится парень, но Варвара увидела, что руки Анджея, ободранные о колючки, кровоточили.
Авелина молча пожала плечами и отступила на шаг. Анджей остался стоять на коленях, — вид у него при этом был самый дурацкий, как с удовольствием отметила про себя Варвара.
— Так я говорю — нет бати дома, — пояснила та вновь.
— Мы за молоком.
— А-а! Погоди, я сейчас.
Анджей поднялся с колен. Стебель он отбросил в сторону и теперь раздраженно отряхивал джинсы, припачканные зеленью.
— Куда ты ходила? — спросил он сквозь зубы, обращаясь к Авелине.
Та приподняла светлые брови.
— Что?
Потом отвернулась и поднялась по ступенькам. Варвара видела, как ей навстречу тихо, точно сама собой, приоткрылась дверь, Авелина скользнула внутрь.
Она искоса взглянула на Анджея — тот неотрывно смотрел на дверь, чуть приоткрыв рот.
Авелина вновь появилась — теперь уже с полным бидончиком в руке.
Варька молча протянула ей банку.
— Да оставь ты эту стекляшку, — великодушно предложила та, — неудобно же таскать. А посуду потом занесешь. Ладно, меня мама зовет.
И вновь исчезла в доме, из которого за все это время не донеслось ни единого звука.
— Анджей, — окликнула она, — пойдем!
— Чего?
— Ну, домой пошли. Завтракать.
Анджей пожал плечами и, равнодушно посвистывая, двинулся к дому. Хоть бы предложил бидон донести!
Она чуть не уронила бидон — из кустов вылетело что-то серое, взъерошенное, накинулось на Анджея, сбило с ног и, скатившись со своей жертвой в высокую траву, пропало из виду. Лишь шатались, точно пьяные, высокие стебли чертополоха и мелькали, выныривая из травы, непонятно чьи руки-ноги. Варвара топталась сбоку, тщетно пытаясь пнуть нападавшего — клубок катался по земле, потом, наконец, распался, но не на человека и зверя, — на двух человек. Анджей зажимал разбитый нос, из которого на белейшую рубашку капала кровь, другой, совершенно Варваре незнакомый и чуть постарше, держался за разбитую скулу и мычал.
Анджей, пошатываясь, встал. Второй тоже поднялся, глядел исподлобья. Оба оставались в состоянии войны, но от прямых боевых действий пока воздерживались.
— Ты чего, мужик? — в нос проговорил Анджей, — крыша, что ли поехала — ни с того ни с сего на людей кидаться!
Странная перенаселенность этой, на первый взгляд совершенно безлюдной местности, начала тревожить душу Варвары.
— Слышь ты, паскуда, — с натугой двигая разбитой челюстью, — если ты Авку хоть пальцем своим поганым тронешь…
— Какую такую Авку? — совершенно натурально удивился Анджей, — Собаку айболитову, что ль?
— Я те дам собаку… — второй снова угрожающе надвинулся. — Ты мне девку не трожь! Я тебе все ребра пересчитаю, я тебе…
— Понял! — Анджей задрал голову, чтобы остановить капающую из носа кровь, холодно и несколько гнусаво осведомился, — А кто вы, собственно такой?
— Понятно, кто, — вздохнула Варвара, — Мишка Кологреев. Ветеринар. Только почему вы не на рыбзаводе? Вам же полагалось лечить жаберную гниль у несчастных рыб, а вы…
— Да ложил я на эту гниль, — мрачно сказал ветеринар. — Я отошел голомень, дал кругаля и вернулся. В сарае лодочном заночевал, у причала.
— Ясно, — согласилась Варвара, — ну ее, в самом деле, гниль жаберную. Пошли лучше завтракать.
Анджей пожал плечами и, посвистывая, двинулся вперед.
— Так я и знал — сокрушался Кологреев, — как городских увидит, тут же начнет хвостом вертеть.
— Что ж ты ее в Питер отпустил, такой ревнивый? — Варвара незаметно для себя перешла на ты.
— Отпустил, — ветеринар осторожно дотронулся до разбитой скулы, — слушай, железки холодной не найдется?
— Откуда? Бидон только вот.
— Разве ж я отпускал? Иван тоже против был. Нельзя ей, говорит, в город, никак нельзя! Я что — давай, говорю, поженимся, будем жить как люди. В Чупе дом купим. Рыбзавод наш финны, вроде, под себя берут, все путем… Так нет же, Катерина уперлась — мол, нечего ей здесь делать… Дескать, пускай хоть образование какое получит, а там поглядим. Образование… Известно, чему их там учат.
Он исподлобья поглядел на Варвару.
— Оно, конечно, глухомань у нас, задвенно живем… какие тут радости… А разве человек для радости рождается? Он для жизни рождается, а уж какая в ней, в этой жизни радость?
Интересная точка зрения для ветеринара, подумала Варвара.
— Да, — согласилась она, — мрачновато у вас.
— Нормально тут, — сразу же дал разворот Кологреев, — Вас-то вот принесло не пойми с чего. Сидели бы в своем Питере.
— Мы не питерские, — пояснила Варвара, отмежевываясь от развратного города, столь дурно повлиявшего на Авелину, — мы московские.
— Еще хуже, — отрезал Кологреев.
Варвара молча пожала плечами.
— Приезжали тут одни — ах, блин, север, ах, романтика! Получили свою романтику по полной программе! И то — не знаете ни хрена, уважения к северу никакого… тонете, ноги ломаете. Знаешь, скольких тут зверь задрал?
— Какой зверь? — удивилась Варвара.
— А я почем знаю? Может, волк, может, медведь.
Он вздохнул.
— С них-то что взять, с тварей бессловесных? Им так бог положил… а вот бандитов всяких развелось — мафия и сюда добралась!
— Какая еще мафия? Откуда?
— Ну, не мафия — просто головщина. Может, беглые, кто их знает.
Опасно пренебрегая бидоном, он наклонился к Варвариному уху:
— Я ночью, когда по нужде ходил, человека видел…
— Ну, — миролюбиво возразила Варвара, — может, кто из ребят…
— Он не из вашей избы вышел, — возразил Кологреев, — ваших я всех знаю. И девку, и старика, и качка, и того, который с рамочкой всюду бегает… и твоего этого… недотепу. А тот — он через забор перелез. Высматривал что-то, вынюхивал.
— Ага! — Варвара даже обрадовалась, — то-то собака всю ночь выла! А как он выглядел, хоть?
— Да не разглядел я, — с досадой поморщился Кологреев, — темно было.
— Один?
— Да вроде, один. Но ты все равно поаккуратней тут, слышь! И своим скажи…
— Ладно, — согласилась Варвара, — скажу.
Они уже подошли к крыльцу, где на ступеньках сидел и курил Приму мрачный Пудик.
— Ты чего, мать, — изумленно воскликнул он, — сама ее доила? А это кто?
***
— Ветеринар Кологреев, — пояснила Варвара.
— А! Так вот кто Андрюхе морду раскрасил!
Анджей у колодца пытался замыть кровавые разводы на рубашке. Получалось так себе.
Пудик поднялся.
— Пошли завтракать. Я гречу сварил.
— Это можно.
Кологреев степенно прошел вслед за Пудиком в горницу.
Там уже сидели за столом вернувшиеся контактеры. Меланюк листал старый журнал, время от времени поднимая от страниц близорукий растерянный взгляд, Шерстобитов пил чай — даже чай он умудрялся пить с оч-чень сосредоточенным видом.
Мимо прошел Анджей, нырнул в боковую комнату и захлопнул за собой дверь. На Шерстобитова он не смотрел. На Кологреева тоже.
— Ишь ты, — ухмыльнулся вслед Кологреев.
Он стоял посреди горницы, расставив ноги в сапогах, заляпанных присохшей рыбьей чешуей и оглядывался по сторонам.
— Ты бы это, мать, Леру позвала, — озаботился Пудик. — Она наверху так и сидит.
Лера лежала на спальнике, закинув руки за голову, и глядела в потолок. Глаза у нее были припухшие.
Варвара присела на корточки, отчего половицы под ней скрипнули.
— Пошли, — сказала она, — чаю попьем. У нас гости — ветеринар Кологреев, представляешь? У которого жаберная гниль.
Лера не ответила.
— Слушай, — неуверенно сказала Варвара, — если ты из-за Анджея…
Лера распахнула глаза и равнодушно уставилась на нее.
— Что?
— Ну… так он, может, нарочно… тебя позлить хотел… или…
— Не понимаю о чем ты, — холодно сказала Лера, — у нас с Анджеем прекрасные отношения. Прекрасные. А ты уже и обрадовалась! Что ты суешься во все, ну что суешься… обидно, да, что никто и за женщину тебя не считает? Еще бы — да ты на себя погляди!
— Да ты чего? — остолбенела Варвара.
Она закусила губу. Руку аж свело — ударить бы с размаху в это белое, тонкое лицо…
— Значит, верно, — удовлетворенно проговорила Лера. — В самую точку!
Варвара развернулась и слепо протопала обратно по лестнице. Глаза щипало.
— Так она чего? — спросил снизу Пудик.
— Ничего, — шмыгнула носом Варвара. — Сейчас спустится.
— А ты чего?
— Ничего.
Она плюхнулась на стул и придвинула кружку с чаем. Рядом Кологреев шумно прихлебывал из блюдечка.
Высоко держа голову, спустилась по лестнице Лера, сказала в пространство доброе утро!, уселась за стол. Кологреев поглядел на нее одобрительно.
— Аккуратно у вас тут. Молодцы, девки! А то тут уж почитай лет десять никто не живет. Прибрались на славу — картину, вон, повесили.
— Это я, — расцвела Лера, — чудное полотно — не хуже, чем Рокуэлл Кент!
Варвара сидела, опустив голову, разглядывая черную трещину на столешнице. Да что на всех нашло, гадала она, пытаясь проглотить комок в горле. Разреветься и выскочить из-за стола было бы уж совсем обидно. Краем глаза она заметила недоуменный взгляд Артема, обращенный в ее сторону, но упорно продолжала сопеть и таращиться в стол.
— У вас все в порядке, Варя? — спросил Меланюк.
— А то, — мрачно сказала Варвара.
Меланюк, нахмурясь, перевел взгляд на картину.
— Знакомое, вроде, место. Это здесь такое озеро?
— Как же, — солидно отозвался Кологреев, — Ветхое озеро называется. Дурное место…
— Почему — дурное?
— Да так, — Кологреев неопределенно пожал плечами. — Картинку, значить, хозяйскую повесили. Красивая картинка. А только я бы ее в доме вешать не стал.
— Так ведь спросить и некого, — заметил Пудик, — хозяина-то нет.
— А съехал он, — нахмурился Кологреев, — Нешто стал бы он тут жить после всего? Сразу и съехал.
— После чего? — удивился Пудик.
— Так ведь волк семью его зарезал, — пояснил ветеринар.
***
Варька, наконец, проморгалась и недоуменно уставилась на Кологреева.
Тот, явно довольный произведенным впечатлением, размешивал в кружке пятый кусок сахара.
Пудик скептически хмыкнул.
— Прямо тут? Во дворе что ли?
— Отчего тут? В лесу, у большой вараки. Жену и двух дочек.
— Давно? — быстро спросил Меланюк
— Я ж говорю — лет десять тому… или восемь — кажись, то лето тоже на високосье пришлось.
— Ничего об этом не слышали, Игорь Оскарович?
У Шерстобитова загорелись глаза. Он, наверное, думает, что это не волк никакой — сообразила Варвара. Думает, это пришельцы — они, вроде какие-то пробы тканей берут, что-то такое в газетах было. Ну и сволочи же они после этого!
Меланюк покачал головой.
— Нет. Должно быть, это уже после нас.
— А Иван-то ничего не сказал! — заметил Пудик.
Он, должно быть, полагал, что Кологреев просто любит приврать — для пущего эффекта.
— А он об этом не любит. Хоронить-то кто помогал? Домовище сколачивал — хозяин-то не в себе был… и молчал все, молчал… так и уехал — молча.
— А волк — убили? — деловито вмешался Шерстобитов.
— Не… так и ушел. Из Чупы приезжали, весь лес прочесали. Егеря, охотники…
— Ага, — кивнул самому себе Шерстобитов и достал из кармана штормовки новенький блокнотик.
— Чего пишешь? — дружелюбно поинтересовался Кологреев.
— Фиксирую. Любое аномальное явление подлежит регистрации. Иначе — как работать?
— А! — сообразил Кологреев, — так вы из этих… тарелочников! То-то я смотрю, с рамками шастаете! Я думал — золото ищете, они тоже с рамками, искатели эти. Только слышь, друг, пустой это номер — волк их порвал, говорю тебе. Я сам тела осматривал.
— Вот она, — кивнул Шерстобитов на Варьку, — тоже вчера что-то видела.
— Ну, так мало ли, — застеснялась Варвара.
— Лера подтвердит.
Варвара вновь уперлась взглядом в стол.
— Значит, это не волк, — уверенно сказал Шерстобитов, — ни один волк не проживет так долго. Это нереально.
— А пришельцы — реально? — спросила Варвара изо всех сил нормальным голосом.
— Почему нет? — заступился за Шерстобитова Кологреев, — вот пару лет назад какие-то байдарочники стояли, так они в инспекцию прибежали, глаза выпучены, сами аж трясутся — ужас, говорят, чего деется!
Шерстобитов деловито строчил в блокноте.
— И что это было?
— А как, значит, стемнело, — жутким голосом сказал Кологреев, — сидят они, значит, у костра, и тут видят — по тому берегу идет кто-то. И не идет даже, а как бы плывет.
— В человеческий рост? Выше? Ниже?
— Выше, а как же. И голова такая — трубой. Темная голова, глаза горят только. Как две плошки горят!
— Ведроподобная голова, так. Обычное явление — в Пермской зоне таких неоднократно наблюдали. Действия объект производил?
— Какие действия? Шел себе и шел. Они как увидели, свернули палатку, и ходу. Заночевали в деревне, а утром и съехали. Байдарки, и то бросили. Ботик как раз завернул… Так они погрузились и съехали.
— Эмоциональная реакция имела место, так?
— Чего?
— Они ощутили что-нибудь? Почувствовали?
— А! Испытали необъяснимый страх…
— Сколько было наблюдателей?
— Двое его видели, — охотно пояснил Кологреев, — так заорали так, что остальные из палатки выскочили.
— Значит, все видели?
— Все. Шестеро их было всего.
— Это та группа, с которой Амелин беседовал, — пояснил Шерстобитов.
Глаза его горели. Как плошки, — подумала Варвара.
— Я так и думал, что информация достоверна! Людей сюда надо. Не наскоком — на сезон! И побольше — несколько групп!
Мишка внезапно отставил чашку и поднялся.
— Ну, я пошел. К Ивану мне надоть…
— Погоди, — забеспокоился Шерстобитов, — точную дату хоть назови…
Но Мишка махнул рукой и, нахлобучив кепку, протопал в сени.
— Так я зайду после, — крикнул вслед Шерстобитов, — расспрошу. Подробнее.