– Ну да. – Чжен хмыкнул. – Вы всегда так действуете. В моих интересах и на благо эксперимента. Удачная отговорка. Вполне подходящая, чтобы отключить человека на три дня, даже не спросив его мнения.
– Поверьте, вы ничего не пропустили.
– Верю. – Чжен сел и потянулся. – Я отлично выспался. Хотя честно говоря, чувствую себя странно. Словно не выспался, а заново родился.
– Разве это плохо?
– Поумнеть и стать быстрым, как молния, – вставил негромкую реплику маячивший за плечом Штейнбока доктор Людвиг.
– Не надо мне завидовать, приятель. – Чжен усмехнулся. – Когда-нибудь ты тоже поумнеешь. Нет, профессор, это не плохо. Мне нравится видеть в темноте почти так же хорошо, как на свету, слышать лучше, чем собака, кулаком пробивать стену, ловить зубами пули, не дышать по десять минут и вообще быть круче гор. Разве такое может не нравиться? Такое могущество просто пьянит!
– Прекрасно!
– Но есть несколько вопросов, которые меня серьезно отрезвляют. Уж не знаю, откуда мне это известно? Впрочем, знаю, но сейчас детали не так важны. Гораздо важнее ответы на ряд вопросов «зачем и почему?». Зачем вы напичкали мой организм биоэлектроникой, армировали скелет углеродными нанострунами и вмонтировали в суставы титановые механизмы-усилители? Зачем вы подключили к моей памяти дополнительное запоминающее устройство? Для чего было подключать его к зрительному и слуховому нервам? Чтобы оно напрямую сбрасывало информацию в новый гейм-порт, который, в свою очередь, способен подключаться к портам любого вида на расстоянии в километр? Причем без моего ведома! Вам не кажется, что это слишком откровенный намек на то, что моим главным призванием отныне является шпионаж? Остается понять – какой? Промышленный? Но я теперь почти невосприимчив к радиации, мой организм неплохо сопротивляется электромагнитному и СВЧ-излучению, может самостоятельно нейтрализовать большинство известных ядов, а еще мое тело почти не горит, будто кожа пропитана специальным противопожарным составом. Нужно ли все это промышленному шпиону? Вряд ли. Получается, мне уготована судьба шпиона «военно-политической ориентации», не так ли?
– Чжен, это правильные вопросы, но вы получите все ответы чуть позже, когда мы проведем последний этап – загрузку новой личности и пластику лица.
– Загрузку новой личности? – Чжен наморщил лоб. – А у меня была «старая»? Я почти ничего не помню о прежней жизни, как будто это была не жизнь, а фильм о ком-то другом. Даже имя Чжен Линфань кажется мне чужим. Поскольку я теперь умен, на зависть Людвигу, понимаю, что вы промыли мне мозги и вообще сделали со мной гораздо больше, чем обещали. Чего еще вам не хватает? Почему вы решили выделить в ходе эксперимента еще один этап?
– Да потому что каждому овощу свое время, – снова вмешался Людвиг. – Пока не созрели нейронные связи, тебя нельзя было загружать информацией. Неужели трудно понять?
– Это я как раз понял, и спросил не об этом. Новый гейм-порт и генетическая модификация – примерно половина от объема выполненных вами работ. Какую цель вы преследовали, выполняя другую половину работы? Кем я стал на самом деле? Что шпионом – ясно, можете расслабиться и не тратить время на отговорки, это новое призвание мне, пожалуй, нравится. Но кем я стал по сути? Сверхчеловеком? Киборгом? Модификантом Инь-Ян нового поколения? Кем-то еще? И, главное, зачем вам шпион с таким широким диапазоном возможностей? Какова моя миссия? Карты на стол, господа экспериментаторы.
– Вы уж простите, любезнейший Чжен, но ваши предположения в большинстве своем ошибочны, – развел руками профессор. – Вы главный участник научного эксперимента, не более того. Чистая наука, никаких прикладных целей и задач.
– Снова ложь, – утомленно проронил Линфань. – Нет цели, нет результата. Не будь у вас конкретного заказа, вы не сумели бы сделать из меня... как вы называете меня между собой? По названию проекта?
– «Хартманн», – после недолгих колебаний, сказал Штейнбок. – В честь разработчика технологии армирования скелета. Он, к сожалению, трагически погиб. Проект «Хартманн». Создание универсального первопроходца.
– Вы хотели сказать – киборга-первопроходца? Разве намечается освоение новых планет? Что-то я не слышал о пополнении списка колоний. Снова лжете, профессор?
– Можете не верить. – Штейнбок кивком указал на виртуальный макет. – Но можете убедиться. Программа создания универсального первопроходца была одобрена Советом Земной Федерации и профинансирована правительством. Все официально зафиксировано и одобрено. Даже название проекта имеет штамп «одобрено СЗФ». Загляните в виртуальность общественной приемной Совета или в архив технических постановлений правительства. Там все есть.
Чжен медленно поднялся с кровати, постоял, прошелся до двери, вернулся и сел в кресло рядом с койкой. От предложенной Лорой воды он отказался, но не преминул подмигнуть симпатичной сестричке...»
...Анжела просматривала запись не в первый раз, и этот момент не в первый же раз вызвал у нее раздражение. Нет, никаких претензий! Чжен – свободный человек, и вообще... но было все-таки неприятно...
«... – Допустим, все так и есть, – после нескольких минут раздумий сказал Чжен. – Что вы собираетесь сделать со мной по завершении эксперимента? Отпускать на все четыре стороны единственного и неповторимого киборга-первопроходца будет слишком расточительно. Отправите меня в дальнюю разведку под контролем Гельмута и Фрица?
– Варианты дальнейшей деятельности вам предложит правительство. Наша компетенция заканчивается, как только государственная комиссия одобрит результаты эксперимента. Мы лишь оставим себе технологии и права на модификацию. Ну и, конечно, корешок вашего страхового полиса. Ведь если вы заболеете или случится неисправность в вашей, простите, «начинке», вряд ли кто-нибудь возьмется это исправить.
– Права и технологии, – повторил Чжен. – Очень интересно. А еще, вероятно, запасной пульт управления. Когда начнется последний этап?
– Когда вы будете готовы. Дня через три-четыре.
– Зачем же столько ждать? Ах да, «нейронные связи», будь они неладны...
– Совершенно верно. Но я не дам вам заскучать, любезный Чжен.
– Лучше поручите эту миссию Лоре.
– Само собой. – Штейнбок усмехнулся. – Но в основное время вы займетесь кое-чем более содержательным, чем плотские утехи.
– Я бы попросила, профессор! – Лора вспыхнула, но тут же остыла. – Простите.
– Прощаю. – Штейнбок смерил медсестру холодным взглядом. – В первый и последний раз.
Перехватив этот взгляд, Чжен удивленно выгнул бровь. Он впервые видел Штейнбока таким суровым. С ним-то профессор был всегда мягким и дружелюбным. Даже когда подставлял «под раздачу».
– Вот список того, что тебе предстоит изучить, – как бы сглаживая ситуацию, вновь вступил в разговор Людвиг. – Что бы в итоге ни стало основной профессией для новой личности, оставшееся за скобками лишним не будет.
– Программирование, – прочитал вслух Чжен. – Хорошее дело, только абсолютно неинтересное. Военное искусство... то же самое. Новейшая история и экономика? Это вообще скукота. Теория современного искусства? Дизайн? Вы издеваетесь?
– Еще физика искривленных пространств и астронавигация, – с ухмылкой подсказал Людвиг. – Такому умнику, как ты, материала ровно на три дня. Или что, слабо?
– Не на того нарвался. – Чжен подтвердил реплику неприличным жестом.
– Включите в список этикет и немецкий язык, – приказал помощнику Штейнбок.
– Я перегреюсь, профессор! – запротестовал Чжен. – Зачем мне немецкий? Разве в дальнем космосе будет мало «космического триязычья»?!
– Еще испанский и французский, – добавил Штейнбок. – Английский, китайский и русский используются в качестве «триязычья» лишь в более-менее приличных областях освоенного пространства, там, где федеральные чиновники имеют хоть какую-то власть. Дальше Грации, уж поверьте, Чжен, вас не поймут, если вы не добавите в свою речь хотя бы сотни немецких и трех сотен испанских слов. Первопроходцы – народ простой и суровый. Тех, кого они не понимают, они уничтожают на месте. А французский вам для комплекта. Скажите спасибо, что не добавил суахили и хинди.
– Спасибо! Лора, извини. – Чжен взглянул на сиделку с сожалением. – Шоу отменяется. У меня намечаются «месячные».
– Идиот, – едва слышно процедила медсестра и обиженно отвернулась.
– Ваш доступ к текстам и обучающим записям активирован. – Профессор подвинул по столу банку со странной надписью «изомероник». – Это вам вместо кофе. Экзамены по всем темам устроим перед началом четвертого этапа.
– И если я их завалю... – Чжен вопросительно уставился на профессора.
– Не завалите. – Штейнбок рассмеялся. – Это ведь ваши деньги. Хотя бы один прокол, и вы останетесь ни с чем. Контракт есть контракт, верно?
– Я знал, что вы сукин сын, профессор, – с такой же радостной улыбкой ответил Чжен. – Слишком мягко стелете.
– А вы думали, я расстанусь со своими деньгами без боя? – Штейнбок встал и протянул Чжену руку. – До завтра, герр Линфань. Надеюсь, завтра мы сможем поговорить о чем-нибудь вроде экономических показателей начала века или о новейших данных по структуре вещества темного гало нашей Галактики. На немецком языке. Да?
– Посмотрим. – Чжен хлопнул по ладони. – Будет день, будет пища...»
...На следующий день они действительно поговорили о многом и действительно на ломаном немецком. У Анжелы не было записи, но она знала это точно. Учитывая, что Чжен не имел склонностей ни к одному из предложенных Штейнбоком направлений, в том числе к языкам, результаты были более чем хорошими. И это при условии, что Чжен не бросался с головой в омут знаний, не прилагал титанических усилий, чтобы проникнуть за горизонты новых профессий, и вообще, штудировал материалы с ленцой и прохладцей в перерывах между кувырканиями в постели с Лорой. А немецкий, стыдно сказать, Чжену вообще «преподала» сиделка, страстно нашептывая всякий бред, пока изобретательный и неутомимый любовник трудился над уничтожением ее морального облика.
Тем не менее профессора уровень знаний Линфаня вполне устроил. Ближе к вечеру, изрядно утомившись от околонаучных бесед с пациентом, он пожелал Чжену дальнейших успехов и отправился к себе, а Линфань, естественно, снова запрыгнул в койку к Лоре и...
Ровно через сутки он сумел произвести на Штейнбока неизгладимое впечатление безупречным немецким, почти отличным испанским, глубокими познаниями в программировании и физике, несколькими шикарными дизайнерскими проектами собственной разработки и так далее и тому подобное. Профессор и его команда были просто в шоке от таких результатов.
Вот с того момента, когда закончилось бурное обсуждение успехов модификанта, и начиналась запись номер два, от третьего декабря 2196 года...
«... – Может быть, знания по одной из специальностей стоит углубить сразу? – предложил Людвиг.
– Нет, – усевшись в любимое кожаное кресло за письменным столом в своем кабинете, сказал профессор. – Окончательный выбор будет сделан, когда мы определимся с оптимальной личностной матрицей и внешностью нового Чжена. Скорость, с которой он усваивает знания и умения, невероятна, качество обучения тоже на высоте, так что, кем бы мы ни сделали его в дальнейшем, он будет высококлассным специалистом. И, заметьте, Людвиг, все его знания придут в новую личность из «прошлой жизни». То есть даже при большом желании он не сумеет вспомнить и проболтаться, где научился всему, что умеет. Прикрытие идеальное. Такую агентуру будет счастлива заиметь любая разведка за любые деньги.
– И вряд ли переплатит. – Людвиг кивнул. – Нам бы не продешевить.
– Я и не собираюсь. – Штейнбок поиграл автоматическим карандашом и загадочно усмехнулся. – Разве вы не заметили, Людвиг, что проект «Хартманн» подходит к завершению? То есть он будет реализован на год раньше намеченного срока. Понимаете, что это значит?
– У нас год форы. – Доктор поднял взгляд к потолку. – И это значит... мы можем использовать Чжена в своих целях целый год или... просто не предъявлять его никому и наделать еще два десятка таких «Чженов».
– В точку, Людвиг! – Штейнбок прицелился в помощника карандашом. – В обстановке, когда «Шанхайский проект» тоже близок к финалу, такой существенный скачок вперед нам очень и очень выгоден. Это просто чудо, что все настолько удачно сложилось. Мы сегодня же начнем проект «Хартманн-2» и сразу на шести столах.
– Но... нужны волонтеры и большое количество изомеров для начальных этапов модификации, – засомневался Людвиг.
– «Волонтеры» у нас есть. А изомеры им не нужны. Они уже готовы к модификации.
– На шести столах? – Людвиг встрепенулся. – Кажется, я вас понял! Уровень «минус девять»?
– Вот и отлично, что поняли, док. – Штейнбок приложил палец к губам. – Но все должно быть сделано в строжайшей тайне. Золотой Дракон наверняка имеет уши даже здесь. Если он почует опасность, нам несдобровать. Дракон готов к атаке, и ему не составит труда чуть подправить планы и начать свой великий поход с нашей лаборатории.
– А если так и случится? Если мы не успеем?
– Успеем. Нам потребуются семь-восемь суток. В воспоминаниях Чжена говорилось о ночи с двадцать четвертого на двадцать пятое. В ночь с 24 на 25 ноября ничего не случилось, значит, имелся в виду сочельник или вообще январь. Мы успеем, Людвиг. С нами Бог. Ступайте, готовьте лабораторию.
Когда доктор удалился, из смежной с кабинетом комнаты вышла Анжела. Она села на диванчик и закрыла лицо руками.
– Ты чудовищный лжец, Ганс.
– Не более чем другие, – равнодушно парировал Штейнбок. – Разница в том, что я лгу им, а они обманывают сами себя. Неизвестно, что хуже. Но ты не вправе обвинять меня, дорогая. Тебе я не лгу.
– Ты просто скрываешь половину правды. – Анжела опустила руки и с грустью взглянула на профессора. – Я так устала от всей этой нервотрепки, Ганс. От всех этих недомолвок, загадок и балансирования на грани закона. С тех пор, как ты занялся «Хартманном», наша жизнь превратилась в кошмар! Она лишилась главного – будущего!
– Наоборот, милая, у нас появилось будущее! Проект «Хартманн» станет венцом моей карьеры. Да, ты не знаешь очень многого, но, поверь, так лучше. Просто поверь и наберись терпения. Очень скоро наша жизнь изменится. Мы покинем это подземелье и взойдем на вершину мира. Ты и я. Обещаю.
– Взойдем на вершину? – Анжела горько усмехнулась. – Разве я когда-нибудь просила тебя об этом? Я хотела всего-то нормальной, спокойной жизни. А разве она может быть спокойной на вершине, на виду у всех и вся? Мне было бы достаточно жизни в зеленой долине, такой, как наша Марта, с любимым человеком. И необязательно с лучшим из лучших. Главное, чтобы он был со мной. Но ты, Ганс, давно живешь отдельно, ты карабкаешься по склону на свою «вершину», совершенно не думая обо мне.
– Неужели? – Штейнбок прищурился. – А кто о тебе думает? Чжен Линфань?
– Ганс, ты ревнуешь к этому мальчишке?
– Он позволяет себе слишком много.
– Разве ты не наказал его за это? В благодарность за все, что он позволил с собой сделать, ему можно простить любые шалости.
– Моя благодарность и так исчисляется семизначной суммой, Анжела. Сверх нее я не добавлю ничего, никаких поблажек.
– Снова лукавишь. – Анжела помотала головой. – Ты «добавил» Лору.
– Теперь ревнуешь ты, – заявил профессор и расплылся в саркастической ухмылке. – Да, эта девица – его «бонус». Она весьма недурна, и она идеальная пара твоему Чжену. Так что забудь о нем, дорогая. Что же касается моего отношения к тебе... ты не права, я о тебе не забывал. Когда все закончится, мы снова будем вместе.
– Это иллюзия, Ганс. Мы никогда не будем вместе. «Нас» больше нет. Остались только воспоминания да несколько записей в приватном разделе виртуальности.
Штейнбок покачал головой, но больше ничего не сказал. Он частенько так делал, когда считал, что тема исчерпана и дальнейшее обсуждение станет бессмысленным повторением уже сказанного, только в других выражениях. На этот раз Анжела, как ни странно, была с ним солидарна...»