Даймон НАЙТ
Восемь рейсфедеров танцевали по движущейся бумажной ленте, словно клешни потревоженного механического омара. Робертс, обслуживающий техник, морща лоб, вглядывался в график под пристальным наблюдением двух остальных мужчин.
- Вот здесь переход от сна к яви, - сказал он, вытянув костлявый палец. - А здесь, как видите, спустя семнадцать секунд он снова видит сны.
- Запоздалая реакция, - сказал Бэбкок, руководитель эксперимента. Лицо его было красно, лоб покрывал пот. - Не вижу причин для беспокойства.
- Может и так, но взгляните на различия в записи. Он видит сны после импульса пробуждения, но это другой вид сна. Большее напряжение, больше моторных импульсов.
- А зачем ой вообще спит? - спросил Синеску, человек из Вашингтона, со смуглым вытянутым лицом. - Ведь продукты усталости вы удаляете химическим путем. Может, какие-то психологические причины?
- Ему нужны сонные видения, - объяснил Бэбкок. - Он действительно не испытывает биологической потребности в сне, но сны ему необходимы. В противном случае есть опасность галлюцинаций, которые могут развиться в психоз.
- Вот именно, - сказал Синеску. - Это серьезная проблема, правда? И давно он это делает?
- Примерно шесть месяцев.
- То есть со времени, когда получил новое тело... и стал носить маску?
- Примерно. Я хотел бы подчеркнуть одно: его разум в идеальном порядке. Все тесты...
- Хорошо, хорошо. Я знаю результаты тестов. Значит, сейчас он не спит?
- Не спит. У него Сэм и Ирма, - сказал техник, взглянув на контрольный пульт, и вновь склонился над записью энцефалограммы.
- Не понимаю, почему это должно меня волновать. Это же логично: если ему нужны сонные видения, которых наша программа не предвидит, то в эту минуту он их получает. Хотя не знаю... Эти пика меня беспокоят, - сказал он, нахмурясь.
Синеску удивленно поднял брови.
- Вы программируете его сны?
- Это не программирование, - нетерпеливо сказал Бэбкок. - Мы предлагаем только темы. Ничего психического: секс, прогулки на свежем воздухе, спорт.
- Чья это была идея?
- Секции психологии. В нейрологическом смысле все было в порядке, но он проявлял тенденцию к замыканию в себе. Психологи сочли, что ему нужна соматическая информация в какой-либо форме. Он живет, действует, все в порядке. Но нужно помнить, что сорок три года он провел в нормальном человеческом теле.
В лифте Синеску сказал то-то, из чего Бэбкок понял только одно слово "Вашингтон".
- Простите, не расслышал, - сказал он.
- Вы кажетесь уставшим. Плохо спите по ночам?
- В последнее время я действительно мало сплю. А что вы сказали до этого?
- Что в Вашингтоне не очень довольны вашими отчетами.
- Черт возьми, я знаю об этом.
Дверь лифта бесшумно раздвинулась. Небольшой холл, зеленые ковры, серые стены. И три двери: одна железная и две из толстого стекла. Холодный, затхлый воздух.
- Сюда.
Синеску остановился перед стеклянными дверями и заглянул внутрь: пустой салон, застеленный серым ковром.
- Я его не вижу.
- Комната имеет форму буквы Г. Он в другой части. Сейчас как раз утренний осмотр.
Дверь открылась от легкого прикосновения. Когда они переступили порог, под потолком вспыхнули лампы.
- Не смотрите вверх, - сказал Бэбкок, - кварцевые лампы.
Тихий свист утих, когда дверь закрылась за ними.
- Я вижу, у вас тут избыточное давление. Для защиты от бактерий снаружи? Чья это была идея?
- Его собственная.
Бэбкок открыл металлический шкафчик в стене и вынул из него две марлевые маски.
- Наденьте, пожалуйста.
Из-за угла доносились приглушенные голоса. Синеску недовольно посмотрел на маску и медленно надел ее.
Они переглянулись.
- Имеет ли какой-то смысл эта боязнь бактерий? - спросил Синеску.
- Разумеется, грипп или что-то подобное ему не грозит, но задумайтесь на минуту. Есть только две возможности убить его. Первая - это авария одной из систем, и за этим мы следим внимательно; у нас работает пятьсот людей, и мы проверяем его, как самолет перед стартом. Остается только мозговая инфекция. Так что принимайте это без предубеждения.
Комната была большой и соединяла в себе функции гостиной, библиотеки и мастерской. В одном углу комплект современных шведских кресел, диван и низенький столик; в другом - стол с токарным станком, электрическая печь, сверлильный станок, доска с инструментами, дальше чертежная доска и перегородка из полок с книгами, по которым Синеску с интересом пробежал взглядом. Там были переплетенные тома отчетов о ходе экспериментов, технические журналы, справочники; никакой беллетристики, за исключением "Огненной бури" Стюарта и "Волшебника из страны Оз" в потертой голубой обложке. За полками они увидели стеклянную дверь, ведущую в другую, иначе обставленную комнату: мягкие стулья, раскидистый филодендрон в кадке.
- Это комната Сэма, - объяснил Бэбкок.
В комнате находился какой-то мужчина. Заметив их, он окликнул кого-то, кого они не видели, после чего с улыбкой подошел. Мужчина был лыс, коренаст и сильно загорел. За его спиной появилась невысокая красивая женщина. Она вошла за мужем, оставив дверь открытой. Оба они не носили масок.
- Сэм и Ирма занимают соседнюю квартиру, - объяснил Бэбкок. - Они составляют ему компанию; должен же кто-то быть рядом с ним. Сэм - его бывший коллега по полетам, а кроме того, у него механическая рука.
Коренастый мужчина пожал руку Синеску, ладонь его была сильной и теплой.
- Хотите угадать, которая? - спросил он. Обе руки были коричневые, мускулистые и поросшие волосами, но, присмотревшись, Синеску заметил, что у правой несколько другой, не совсем естественный оттенок.
- Наверное, левая, - сказал он, чувствуя себя неловко.
- Не угадали, - улыбнулся искренне этим обрадованный Сэм и поддернул правый рукав, чтобы продемонстрировать ремни, поддерживающие протез.
- Один из побочных продуктов нашего эксперимента, - объяснил Бэбкок. - Управляется биотоками, весит столько же, сколько нормальная. Сэм, они уже кончают?
- Наверное. Мы можем заглянуть. Дорогая, ты не угостишь нас кофе?
- Ну конечно же.
Ирма исчезла за дверью своей квартиры.
Одна стена комнаты была полностью из стекла и закрывалась белой прозрачной занавеской. Они повернули за угол. Эту часть комнаты заполняло медицинское электронное оборудование, частично встроенное в стены, частично в высоких черных ящиках на колеях. Четверо людей в белых халатах склонялись над чем-то похожим на кресло космонавта. В кресле кто-то лежал: Синеску видел ступни в мексиканских мокасинах, темные носки и серые брюки.
- Еще не кончили, - сказал Бэбкок. - Видимо, нашли что-то неладное. Выйдем на террасу.
- Я думал, что осмотр проходит ночью, когда ему меняют кровь и тому подобное.
- Утром тоже, - ответил Бэбкок.
Он повернулся и толкнул тяжелые стеклянные двери. Терраса была выложена каменными плитами и закрыта стенами из затемненного стекла и зеленой пластиковой крышей. В нескольких местах стояли пустые бетонные корыта.
- Здесь планировался садик, но он не захотел. Пришлось убрать растения и застеклить всю террасу.
Сэм расставил вокруг белого стола металлические стулья, и они сели.
- Как он себя чувствует, Сэм? - спросил Бэбкок.
Сэм улыбнулся и опустил голову.
- Утром он в хорошем настроении.
- Говорит с тобой? Вы играете в шахматы?
- Редко. Обычно он работает. Немного читает, иногда смотрит телевизор.
Улыбка Сэма была искусственной. Он сцепил пальцы, и Синеску заметил, что костяшки на одной ладони побелели, а на другой - нет. Он отвернулся.
- Вы из Вашингтона, правда? - вежливо спросил Сэм. - Первый раз здесь? Простите... - Он встал со стула, заметив за стеклянными дверями какое-то движение. - Похоже, кончили. Подождите немного здесь, я посмотрю.
Сэм вышел. Двое мужчин сидели молча. Бэбкок сдвинул маску. Синеску, видя это, последовал его примеру.
- Нас беспокоит жена Сэма, - сказал Бэбкок, наклоняясь ближе. Сначала это казалось хорошей идеей, но она чувствует себя здесь очень одиноко, ей у нас не нравится, здесь нет движения, детей...
Дверь снова открылась, и появился Сэм. Он был в маске, но тоже сдвинул ее вниз.
- Прошу вас.
В комнате жена Сэма, тоже с масочкой на шее, наливала кофе из фаянсового кувшинчика в цветочек. Она лучезарно улыбалась, но вовсе не казалась счастливой. Напротив нее сидел некто высокий в серой рубашке и брюках, откинувшийся назад, вытянув ноги и положив руки на подлокотники. Он не шевелился. С лицом его было что-то не в порядке.
- Вот и мы, - сказал Сэм, потирая руки. Жена взглянула на него с вымученной улыбкой.
Высокая фигура повернула голову, и Синеску испытал потрясение, поскольку лицо было из серебра: металлическая маска с удлиненными вырезами для глаз, без носа, без губ, на их месте были просто изогнутые поверхности.
- ...Эксперимент? - произнес механический голос.
Синеску вдруг сообразил, что замер над стулом, и сел. Все смотрели на него. Голос повторил свой вопрос:
- Я спрашивал, вы приехали, чтобы прервать эксперимент?
Сказано это было равнодушно, без акцента.
- Может, немного кофе? - Ирма подвинула ему чашку.
Синеску вытянул руку, но она дрожала, и он торопливо отдернул ее.
- Я приехал только для того, чтобы установить факты, - ответил он.
- Вранье. Кто вас прислал? Сенатор Хинкель?
- Да.
- Вранье. Он был здесь лично. Зачем ему посылать вас? Если хотите прервать эксперимент, можете мне об этом сказать.
Лицо под маской не двигалось, когда он говорил, и голос шел как будто не из-под нее.
- Он хочет только сориентироваться в ситуации, Джим, - сказал Бэбкок.
- Двести миллионов в год, - снова сказал голос, - чтобы продлить жизнь одному человеку. Согласимся, что это не имеет смысла. Да вы пейте, а то кофе остынет.
Синеску заметил, что Сэм и его жена уже выпили и натянули масочки. Он торопливо взял свою чашку.
- Стопроцентная неспособность к труду при моей должности дает пенсию в размере тридцати тысяч в год. Я мог бы превосходно жить на эту сумму. Неполные полтора часа.
- Никто не говорит о прекращении эксперимента, - вставил Синеску.
- Ну тогда скажем об ограничении фондов. Это определение вам больше нравится?
- Возьми себя в руки, Джим, - сказал Бэбкок.
- Ты прав. С вежливостью мы не в ладах. Так что же вас интересует?
Синеску глотнул кофе. Руки у него все еще дрожали.
- Почему вы носите маску?.. - начал он.
- Никакой дискуссии на эту тему. Не хочу быть невежливым, но это чисто личное дело. Спросите лучше... - Без всякого перехода он вдруг вскочил с криком: - Черт побери, заберите это!
Чашка Ирмы разбилась, кофе черным пятном растекся по столу. Посреди ковра сидел, склонив голову, коричневый щенок с высунутым языком и глазами как бусинки.
Столик опасно наклонился, жена Сэма вскочила, слезы выступили у нес на глазах Схватив щенка, она выбежала из комнаты.
- Я пойду к ней, - сказал Сэм, вставая.
- Иди, Сэм, и устройте себе выходной. Отвези ее в город, сходите в кино.
- Пожалуй, я так и сделаю, - сказал Сэм и вышел.
Высокая фигура села снова, двигаясь при этом, как человек; откинулась на спинку, как и прежде, с руками на подлокотниках, и замерла. Ладони были идеальны по форме, но какие-то странные; что-то неестественное было в ногтях. Каштановые, гладко зачесанные волосы над маской - это парик; уши были из пластика. Синеску нервным движением натянул свою марлевую маску на рот и нос.
- Я, пожалуй, пойду, - сказал он, вставая.
- Хорошо. Я хочу еще показать вам машинный зал и секцию научных исследований, - согласился Бэбкок. - Джим, я скоро вернусь. Нам нужно поговорить.
- Пожалуйста, - ответила неподвижная фигура.
Бэбкок принял душ, но рубашка у нею вновь была мокрой под мышками. Тихоходный лифт, зеленый ковер. Холодный, затхлый воздух. Семь лет работы, кровь и деньги, пятьсот лучших специалистов. Секции психологическая, косметическая, медицинская, иммунологическая, серологическая, научная, машинный зал, снабжение, администрация. Стеклянные двери. Квартира Сэма пуста; он с женой поехал в город. Ох уж эти психологи. Хорошие, но лучшие ли? Трое первых отказались сотрудничать. "Это не обычная ампутация, этому человеку ампутировали все".
Высокая фигура даже не дрогнула. Бэбкок сел напротив серебряной маски.