Журмер в растерянности оглянулся, и Андреас понял, что тот смотри на мужчину с неприятным голосом, на того самого, у которого вчера изъяли яйцо с варом. Так, кое-что становится понятным…
— А кто это с тобой? — Журмер покосился на брата Титуса.
— Брат из обители.
— А этот брат не может постоять в сторонке? То, что я тебе хочу сказать, не предназначено для чужих ушей.
— Вряд ли он нам помешает.
— И все-таки я настаиваю.
— Ну, раз такое дело, то… — Андреас повернулся к брату Титусу. — Будь добр, отойди в сторону, я поговорю наедине с господином Журмером.
Брат Титус лишь чуть пожал плечами, и сделал несколько шагов в сторону, а Андреас вновь обратился к Журмеру.
— Ну? Если возможно, то без вступлений и предисловий. И не надо говорить мне, что ты стосковался по моему обществу. Мы с тобой люди взрослые, а значит стоит сразу перейти к делу. Итак?
Журмер на мгновение замешкался, затем вновь глянул на того же мужчину, и сказал с таким видом, словно прыгнул в холодную воду:
— Вчера ваши монахи забрали кое-что у моих друзей. Нам надо вернуть это обратно.
— Ты имеешь в виду вар?
— Да. Только не думай, — заторопился Журмер, — не думай, что это просто так! Мы можем отдать тебе четверть цены за этот вар…
Ну, надо же, — в очередной раз удивился Андреас, — Журмер что, совсем обалдел? Это как можно до такого додуматься: требовать вернуть изъятый наркотик! У него что, совсем мозги набекрень? Или просто ему пообещали часть товара, если он сумеет вернуть все, что забрали монахи?
— С чего вы решили, что я имею какое-то отношение к этим наркотикам?
— Мы же не слепые, видели вчера, как ты и этот дылда… — кивок в сторону брата Титуса, — вы оба несли тот вар, что забрали у нас.
— Зачем вам наркотик в Запретных землях?
— Надо!
— Извини, но с этим предложением вы обратились не по адресу… — холодно сказал Андреас. — Наркотикам нечего делать ни в этом мире, ни в Запретных землях.
— Слышь, монашек, ты дурака перед нами не строй! — вмешался в разговор тот самый мужчина, на которого оглядывался Журмер. — Давай каждый будет заниматься своим делом: нам нужно вернуть наш товар, а ты отмаливай чужие грехи.
— Мой ответ — нет. Забудьте о том, что вы мне сказали.
— Монашек, а тебе не кажется, что если ты вернешь нам вар, то этим спасешь наши жизни? — продолжал мужчина. — Придем мы на эти хреновые земли, продадим вар, и сразу же пойдем назад, потому как нечего там задерживаться! Не бордель, чай… Вернемся быстро, живыми и здоровыми, да еще и при деньгах! Чем плохо?
— Я вам вот что скажу… — вздохнул Андреас. — Вы собираетесь продать это зелье тамошним обитателям, так? А вы знаете, что для того, чтоб купить у вас этот наркотик, они должны убить других старателей, и забрать у них то, что они уже добыли — сами жители тех запретных мест в земле не копаются, и товар для обмена, кроме как у других людей, им взять неоткуда. Естественно, что никто просто так не отдаст то, что он добыл с таким трудом, и потому…
— Ты, Божий человек, не нагнетай не по делу! — мужчина, бесцеремонно отодвинув в сторону Журмера, встал напротив Андреаса. — Нам нужно вернуть наш вар.
— Адриан, неужели так сложно выполнить то, о чем тебя просят? — дворянчик вновь влез в разговор. — Причем просят вежливо. Парням не нужно лишнего, они просто хотят вернуть свое.
— Вы что, ничего не хотите понимать? — вздохнул Андреас. — Тогда спросите у тех троих, что сегодня еле сумели уйти от смерти…
— Монашек, ты от темы-то не отходи!
— Да с чего вы взяли, что кто-то в Запретных землях будет покупать у вас вар? Куда легче просто отобрать наркотик, вернее, забрать его с ваших бездыханных тел! Об этом вы не подумали? Вар — это такой товар, за который в Запретных землях многие перегрызут друг другу глотку! Да если кто-то из любителей вара узнает, что вы притащили этот наркотик, то за вашу жизнь я не дам и ломаной монеты!
— А вот это уже наши заботы!
— Вы просто не знаете, что бывает с теми обитателями Запретных земель, кто принимает вар! Даже если они купят у вас это зелье, то вполне может быть и так, что уже через час, приняв эту дрянь, они нападут на вас, и вряд ли хоть кто-то сумеет уйти! Таких случаев было без счета…
— Вот ты и молись, чтоб их было поменьше! — хохотнул мужик. — И потом, от того небольшого количества, что мы принесем, на тех проклятых землях ничего не изменится. Одним куском вара больше, одним меньше…
— Часто камнепад начинается с одного оброненного камешка.
— Нам философские беседы вести некогда, да и неинтересно. Лучше поговорим о том, что монахи у нас отобрали…
— Не о чем говорить! — Андреасу надоел этот пустой разговор. — Изъятый у вас вар еще вчера был уничтожен. Сгорел ясным огнем.
— Что ты сказал? — мужик зло сощурил глаза, а еще двое из тех, у кого вчера отобрали дурь, также шагнули к Андреасу. — А ну, повтори, что сказал?
— Я подтверждаю, что мы вчера сожгли эту дрянь… — брат Титус подошел к Андреасу. — Чтоб вы знали: здесь, в монастыре Святого Кармиана, всегда так поступают с изъятой дурью.
— Врете! — не выдержал кто-то.
— А зачем? — пожал плечами брат Титус. — Мы просто делаем то, что и должны делать, то есть бороться со злом, а вар на Запретных землях — это зло, и немалое. Потому его и бросили в огонь.
— В огонь, значит… — мужик откуда-то выхватил длинный нож и приставил его к горлу Андреаса. — А теперь послушайте меня, святоши! У вас в монастыре наверняка есть запас вара, вот и принесите его сюда, а не то я этому вашему красавчику так рожу распишу, что мать родная не узнает!
Тут уже загудела толпа, ведь к тому времени здесь собрались все те, кто направлялся в Запретные земли. Мужчины понимали, что этот человек явно перехватывает в угрозах, и если что пойдет не так, то и им не поздоровится. Как бы ты не был зол или разгневан, но грозить ножом монаху, да еще выдвигать такие условия — это явный перебор.
— Я лучше тебе скажу, что случится, если ты хотя бы слегка поцарапаешь брата Андреаса… — голос брата Титуса был совершенно спокоен. — Всех вас через четверть часа выставят из монастыря, только вы отправитесь не в Запретные земли, а назад, в Лаеж. Исключений ни для кого не будет. Думаю, каждому понятно, что ни о какой охране в пути и речи быть не может. Пойдете, полагаясь только на свои силы и умение. Кто не захочет идти, тот может сидеть перед воротами монастыря ровно столько, сколько ему заблагорассудится: назад все одно никого не пустят, а здесь по ночам тоже… интересно. Обещаю незабываемые впечатления.
Ответить ему не успели, потому что заскрипела открываемая калитка, и в дверном проеме показался брат Ютус, а рядом с ним скалил зубы Пушок. При вине огромной собаки, которая явно была далеко не в самом лучшем расположении духа, многие шарахнулись в сторону.
— Время, отпущенное отцом-настоятелем для разговора, подошло к концу… А это еще что за размахивание железками? — брат Ютус заметил нож в руках мужчины, и едва ли не закричал. — Олух, немедленно бросай нож подальше! У меня собака выдрессирована именно на вид оружия в чужих руках! Ахнуть не успеешь, как окажешься не только без руки, но и без половины плеча! И то, и другое отмахнет одним разом, и не заметит! Быстрей, а не то я собаку не удержу!
Страх перед большим зверьем сидит в каждом из нас, и потому стоило всего лишь увидеть вздыбленную шерсть собаки и оскаленные зубы, а заодно услышать и грозное рычание громадного пса, как мужчина, недолго раздумывая, бросил на землю нож, а потом и сам шагнул в сторону.
— Все, шутки кончены!
— Если бы они были не кончены, то у тебя сейчас половины головы уже точно не было… — проворчал брат Ютус. — А может и еще чего… Твое счастье, богохульник, что нож вовремя бросил, а не то собака у меня с утра еще не кормлена… Братья, вам пора в монастырь, а остальные миряне пусть идут на отдых. Может, завтра с утра и направитесь в те богопротивные земли. Братья, идите в обитель, а иначе я должен буду доложить о нарушении отцу-настоятелю.
Андреас и брат Титус молча прошли к калитке. Перед тем, как войти в нее, Андреас повернулся, и произнес:
— Мир вам, люди добрые!
Когда же за ними захлопнулись двери и загремели закрываемые засовы, молодые послушники переглянулись между собой, и непонятно почему рассмеялись.
— Ну что, поговорили? — поинтересовался брат Ютус, поглаживая Пушка. — Надеюсь, впечатлений хватит надолго.
— Еще как… — усмехнулся Андреас. — Брат Ютус, прошу тебя об одолжении: если этот мой так называемый приятель еще раз постучит в окошко и попросит меня позвать…
— Боюсь, что в таком случае у меня Пушок с поводка сорвется! — горестно вздохнул брат Ютус. — Ну, никого он, конечно, не загрызет, но если челюсти чуть-чуть на заднице твоего приятеля сожмет, то можешь мне поверить — это будет богоугодное дело!
И почему мне не хочется с этим спорить? — с насмешкой подумал Андреас.
Глава 4
— А теперь, сын мой, ответь, при каких именно обстоятельствах ты познакомился с принцессой Абигейл? — отец Маркус прошелся по своему кабинету и присел возле столика, на котором стояла большая глиняная кружка с горячим питьем, которое монастырский аптекарь готовил для настоятеля. Увы, но отца Маркуса частенько мучили головные боли, и потому особый напиток из трав настоятель должен был пить не менее трех раз в день. — Видишь ли, у меня есть немало вопросов, на которые я бы хотел получить ответ до того, как приму окончательное решение насчет твоей дальнейшей судьбы. Должен сказать, что я все еще не могу определиться, стоит мне идти навстречу многочисленным просьбам отпустить тебя в мир, или же позволить остаться в нашей обители.
— Наше знакомство с принцессой Абигейл состоялось достаточно давно…
— Сын мой, у меня, спасибо за то Светлому Единому, хорошая память, и я прекрасно помню наш вчерашний разговор… — настоятель присел за столик и взял в руки кружку, от которой одуряющее пахло травами. — Ты сказал мне, что познакомился с принцессой семь лет назад, и в то время она была сущим ребенком. Я пока что не понимаю другое: почему сейчас эта юная девушка остановила свой выбор именно на тебе? В миру есть множество других, не менее достойных молодых людей, не связанных монашескими обетами… Или я что-то не знаю?
— Отец Маркус, в истории нашего знакомства нет ничего недостойного!
— Не стоит кипятиться, сын мой, я вовсе не имел в виду что-либо непорядочное… — настоятель поставил кружку на стол и привычно взялся за четки. По словам отца Маркуса, они помогали ему в раздумьях… — Просто я хотел бы представлять полную картину вашего знакомства, и вместе с тем стремлюсь понять, чем руководствовалась эта юная особа при выборе своего будущего супруга. Конечно, тут есть и вполне обоснованные политические причины, которые принцесса наверняка имела в виду: общие границы, стабильное положение нашей страны, весомая помощь, которую можно будет получить для очистке Бенлиора от безбожников… Тем не менее, должен сказать: я достаточно долго живу на свете, чтоб понять: выбор принцессы Абигейл обусловлен еще и некими личными мотивами. Я прав?
— Мне трудно ответить на этот вопрос — эту девочку я почти не помню. За те семь прошедших лет я о ней почти не вспоминал. Вернее, вообще не вспоминал.
— Так… — настоятель перебирал четки. — Тогда постарайся воссоздать, и как можно точнее, те обстоятельства, при которых произошло ваше знакомство. По-моему, причина находится именно там.
— Но это было так давно! Я плохо помню…
— Сын мой, ты даже не представляешь себе, на что способна наша память! Вспомни погоду, в то время стоящую на дворе, во что ты был одет, кто был с тобой в это время, еще что-либо, запавшее в душу… Поверь мне: если ты постараешься, то можешь восстановить очень многое. Я тебя не тороплю…
Андреас молчал, пытаясь вспомнить свою жизнь в миру, а вместе с тем и все то, что он усиленно пытался забыть весь последний год, и что, кажется, ему в какой-то мере удалось…
Итак, семь лет назад, свадьба наследного принца Карлиана… Ну, в особо приятельских отношениях с принцем они никогда не были, к тому же в то время Андреас вел жизнь, о которой сейчас ему совсем не хотелось вспоминать. Как это ни стыдно признать, но Журмер, рассказывая о прошлом Андреаса, кое в чем был прав…
Свадьба Карлиана… Тогда Адриану было девятнадцать лет. Надо сказать, что он, и верно, внешне унаследовал редкостную красоту матери — совершенно неотразимый блондин высокого роста, с серыми глазами и тонкими чертами лица. А если ко всему этому добавить, что нрав у парня был легкий и язык подвешен очень даже неплохо, то станет понятно, отчего Адриан пользовался невероятным успехом у женщин.
То, что внешне он удивительно хорош — это парень понял с детства, и подобное ему льстило донельзя. Красотки не просто увивались за дивным красавчиком — можно сказать, проходу не давали, и молодой человек своего не упускал. Вместе с тем он (как и многие из его друзей-приятелей) придерживался твердого правила: с незамужним девушками из хороших семей ни в коем случае не связываться (благо хватает замужних, желающих внести в свою скучноватую семейную жизнь некий волнующий момент), а не то есть реальная опасность оказаться в храме перед аналоем и с обручальным кольцом на пальце. А заодно и с хомутом на шее…
Правда, общую картину несколько портило осознание того печального факта, что он всего лишь один младших из сыновей всесильного герцога, и фамильного перстня с герцогской короной ему не увидеть, как своих ушей. Но в этом, если вдуматься, есть и хорошие стороны: пока что с браком молодого человека никто не торопил, и потому он мог проводить время так, как ему нравится. Жаль только, что беззаботная жизнь не может долго продолжаться, и с того времени, как Адриан отделится от семьи, он будет гол, как сокол: ни титула, ни денег, а во дворец родителей он может приходить всего лишь как гость.
Конечно, герцог Лурьенг получал немало предложений о женитьбе его сына Адриана, и некоторые из них заслуживали интереса, но пока что среди не находилось такого, которое бы устроило семью всесильного герцога. Богатые купеческие дочки, состоятельные вдовушки, или же девушки из знатных, но полностью обедневших семейств… Нет, все пока не то, можно и подождать более выгодной партии, тем более что Адриан еще совсем молод. Пусть парень не имеет титула, но его удивительно красивая внешность — это тот же товар, который может иметь свою цену.
На бракосочетании наследного принца, а потом и на торжественном приеме во дворце короля Адриан обязан был присутствовать вместе со всеми членами своей семьи, и тут уже неважно, хотелось ему этого, или нет. Что ни говори, а герцоги Лурьенг были родственниками короля, и потому отсутствие одного из членов этого уважаемого семейства сразу стало бы заметно, и могло быть расценено, как проявление неуважения к коронованным особам: увы, но придворная жизнь и интриги при троне — это еще тот клубок целующихся змей!
Будь на то воля Адриана, то он бы к этому торжественному приему во дворце и близко не подошел, и на это у него были свои причины. Дело в том, что молодой человек к тому времени несколько хватил через край со своими бесконечными любовными историями, и сейчас на празднестве присутствовало едва ли не десяток тех дам, которым он в свое время, выражаясь словами придворных поэтов, пронзил сердце стрелой любви, а говоря проще, успел задурить голову. Адриан достаточно хорошо успел понять женскую натуру, и понимал, что если на приеме хоть одна из этих особ увидит его воркующим с какой-то красоткой и не уделяющим внимание ей, своей прежней пассии (чего там скрывать: каждой из них молодой человек с огнем во взоре клялся в том, что она — воплощенная мечта всей его жизни!), то последствия могут быть более чем непредсказуемыми. К сожалению, оказавшись в оскорбляющей ее ситуации, женщина частенько совсем не думает головой, а живет только захлестнувшими ее чувствами, но вот последствия необдуманных поступков обиженных женщин приходится разгребать мужчинам — на это Адриан уже успел насмотреться.