Вскочив на ноги, Андреас бросился к лежащему зверю, перед тем успев окинуть взглядом то, что сейчас творится на стоянке. Ну да, все так, как он и предполагал: на стоянку с противоположных сторон одновременно напали два зверя. Обозники, хотя и вскочили, однако со сна никак не могут понять, что тут происходит, ошалело вертят головами во все стороны, а двое растерянных охранников, хотя и стоят с оружием наготове, но явно не торопятся бросаться в схватку с непонятными животными. Проснулись и те раненые и больные, что лежали на телегах, и вот те молчать не стали: кто ругался, кто что-то кричал… Ничего нового, это уже привычная картина, виденная не раз.
Впрочем, с тем хищником, которого ранил Андреас, было уже покончено: брат Корвес успел отрубить ему голову едва ли не в тот момент, когда зверь упал на землю, и сейчас тело поверженного животного билось в последней агонии, разбрызгивая в стороны кровь, которая затихающими толчками все еще выплескивалась из распоротого тела. Что же касается второго зверя, то его уже добивали брат Титус и брат Белтус: один из них точно бросил в прыгнувшего хищника остро наточенный кинжал, который и перерубил зверю позвоночник. Надо признать, что и на этот раз их четверка сработала неплохо, во всяком случае, не хуже, чем обычно.
Андреас осмотрел тела зверей и забрал свой меч, застрявший в теле убитого им хищника. А звери матерые и в полной силе — вон какая густая шерсть! Все правильно, самец и самка — воллаки всегда охотятся вместе. Внешне эти звери очень похожи на волков, только вдвое больше их по размеру, да и шерсть куда длинней, а уж про пасть с острыми зубами и мощные лапы с длинными когтями и говорить не стоит: на них достаточно просто посмотреть, чтоб стало жутко. На выбранную жертву эти зверюги нападают с двух сторон, чтоб у добычи не было ни единого шанса удрать. Завалили бы сейчас кого-то (скорей всего, того самого шумного купчишку), схватили бы добычу в две пасти, и кинулись в заросли… Понятно, что вряд ли хоть кто-то из людей бросился бы за ними в погоню, да и смысла в этом уже бы не было — воллаки первым делом перекусывают у жертвы шею.
Воллаки… Единственное слабое место у этих зверей — долгая подготовка к нападению. Они не просто долго, а очень долго приглядываются к своей жертве, и лишь потом молниеносно бросаются в атаку. Впрочем, и это не всегда можно назвать слабой стороной: дело в том, что в урчании воллака есть нотки, которые гипнотизируют животных — вон, недаром лошади все это время стояли спокойно, никак не реагируя на появление в кустах хищников, хотя обычно они хорошо чувствуют опасность. Правда, сейчас, когда рассеялся легкий гипнотический дурман, лошади испугались, шарахаются, в страхе косят глазами на лежащих на земле окровавленных зверей. Надо признать, тут есть чего бояться…
Ничего, пусть сейчас обозники займутся своими лошадьми, а заодно им следует и успокоить раненых — для перепуганных людей это все лучше, чем стоять на месте и чувствовать, что у тебя от страха сводит руки. Хотя это можно понять: от вида воллака станет тошно кому угодно — это же большой зверь с огромными клыками и когтями. Конечно, одинокому человеку встретиться в лесу с парочкой таких вот милых зверюшек смертельно опасно, но в здешних местах не встречаются любители гулять по лесу наедине с самим собой. Правда, находятся отчаянные головы, что в одиночку пускаются в путь от монастыря и до города, но тут уж вся ответственность за возможные последствия лежит только на них самих.
Когда же стихли последние конвульсии убитых зверей — вот тогда-то люди стали отходить от испуга. Обозники что-то возбужденно заговорили, правда, с места они так не двигались — наоборот, стояли чуть ли не толпой, почти что прижимаясь друг к другу. Н-да, не приведи Боги, если бы сейчас на обоз напал кто размерами побольше, то мог бы разом положить половину столпившихся людей… Надо бы им сказать, чтоб разошлись…
Впрочем, брат Белтус живо прочистил мозги этим людям — сразу же шуганул перепуганных мужиков к их лошадям, причем в выражениях святой брат стесняться не стал (простите его за это все Светлые Боги!), а уж словарный запас у брата Белтуса был такой, что мог удивить даже отпетых каторжников. Что же касается двоих охранников, которые все это время простояли с перепуганными обозниками — те сейчас осмелели, подошли к неподвижно лежащим на земле зверям, и даже рискнули потыкать тела убитых хищников своими мечами.
Да уж, охрана у обоза! — Андреас, глядя на них, только что руками не развел. — Два пожилых солдата, лучшие годы которых остались далеко позади. Возможно, лет сорок назад они и были хорошими воинами, но сейчас возраст берет свое. Один из этих охранников задыхается при ходьбе, а второй подслеповат, да и руки у него заметно трясутся. Ну, какие из них защитники? Этим людям пора дома сидеть, или склады с лабазами охранять в каком-нибудь тихом захолустье, а уж никак не наниматься в охранники обозов, тем более в эти опасные места.
Похоже, купчишка взял к себе в охрану тех, кто согласился на самую низкую плату. Так и хочется напомнить этому жмоту о том, что скупой платит дважды: любому понятно, что при нападении на обоз эти пожилые охранники вряд ли сумеют дать должный отпор. Пусть у каждого из них при себе имеется меч и боевой топор, но Андреас уверен в том, что в схватке от этих вояк толку будет немногим больше, чем от простых работяг-обозников. Надо бы перед расставанием сказать этим отставным солдатам, что им больше не следует отправляться в подобные поездки: какими бы храбрыми вояками до сей поры они себя не считали, но следует подумать и о том, что есть здоровье (вернее, то, что еще от него осталось), которое им не помешает поберечь.
Зато сам купчишка, кажется, впал если не в ступор, то во что-то похожее. Дело в том, что именно этого болтливого мужика окатило кровью воллака, а сам зверь упал на землю подле все того же растерявшегося торговца. Правда, брат Корвес вовремя успел отшвырнуть купчишку в сторону, и сейчас этот мужичок если не протрезвел, то часть хмеля у него точно вылетела из головы. Кажется, он наконец-то стал понимать, что разговоры о дурной славе здешних мест появились не на пустом месте.
— Это… Это кто такие?! — взвизгнул купчишка, довольно быстро приходя в себя. — Что за чудища?
— Воллаки… — брат Белтус мельком глянул на купца. — Внешне очень похожи на волков, только больше, сильней и опаснее. Между прочим, они, как правило, идут на громкие звуки. Должен сказать, что в нашем случае именно вы подманили к месту нашей стоянки своей неуемной болтовней. Если помните, вас просили особо не шуметь, но вы не снизошли к нашим просьбам. Очень хочется надеяться, что оставшуюся часть ночи вы, почтенный господин купец, проведете в блаженном молчании.
— А…да, конечно… — торговец испуганно затряс головой. Он с трудом поднялся на ноги, и шагнул, было, к телегам, как вдруг в его голову пришла странная мысль. — Вы только это, шкуры побыстрей с этих зверюг снимите… И поаккуратней, а то уже понатыкали в этих зверей своими мечами, шкуры попортили, мех кровью залили…
— Что? — повернулся к торговцу брат Белтус. Судя по всему, купчишка быстро пришел в себя, и уже начинает прикидывать, как бы найти свою выгоду и от этого неприятного происшествия. — Поясните, о чем именно вы говорите?
— Так ведь шкура-то у них вон какая хорошая! Да и мех, скажу вам, неплох… А раз я тут старший, то, значит, и убитые звери мне принадлежат!
— Я не совсем понял…
— Да че там понимать?! Это мой обоз, я нанял вас, святые братья, для охраны, так что все, что вы добыли, тоже принадлежит мне! Это вам любой стряпчий подтвердит!
— И зачем вам шкуры воллаков? — в вежливом голосе брата Белтуса никто из посторонних не заметил легкой угрозы.
— То есть как это — зачем?! Повешаю дома, на стену. Это же трофей!
— А разве вам уже не было сказано, причем сказано не раз о том, что кое-какая местная живность несет людям негатив и отрицательно влияет на их здоровье?
— Чего-чего? — не понял торговец.
— Шкуры, снятые с некоторых животных, обитающих в здешних местах, могут приводить не только к болезням, но и к смерти тех, в чьем доме они находятся. Если я выразился недостаточно ясно, то поясняю более подробно: шкуры воллаков могут привести к смерти всю вашу семью. В шерсти этих зверей есть нечто такое, что при долгом воздействии крайне губительно влияет на здоровье людей, которые находятся рядом с этими шкурами. Надеюсь, сейчас вам все понятно, или мне нужно повторить еще разок, но в других выражениях?
— Так вы это, мне, главное, шкуры с этих зверюг снимите, а я уж их продам кому на сторону…
— А вы, почтенный, меня вообще-то слышите? — а вот теперь брат Белтус стал сердиться. — У меня складывается такое впечатление, что все наши доводы вы пропускаете мимо ушей. Мы здесь находимся для того, чтоб не пускать в мир зло, а вы, зная о возможной опасности, ради нескольких монет согласны отправить беду в чужой дом?! Побойтесь гнева Небес, когда говорите такое!
— Вы, святые отцы, это… Не перехватывайте в своих угрозах! Ваше дело молитвы творить, а я не из пугливых…
— Ну, раз такое дело… — неприятно усмехнулся брат Белтус. — Для того, чтоб у вас раз и навсегда пропали всяческие иллюзии, спешу сообщить: если бы даже кто-то из ваших людей и выполнил этот нелепый приказ, вздумал обдирать этих убитых животных, то я бы снятые шкуры воллаков или сжег, или закопал в землю. Вернее, заставил бы сделать это вас, и на глазах у всех присутствующих. Поймите же, наконец, что шкуры этих хищников опасны для людей, и ваша призрачная прибыль не стоит того, чтоб из-за нее брать грех на душу.
— Мы ж все одно не будем знать, кому эти шкуры достанутся! Может, тот человек будет плохой, так что…
— Советую вам пойти и переодеться! А заодно и умыться… — брат Белтус оборвал разглагольствования купчишки. — На вас попало достаточно крови и внутренностей воллаков, а беда в том, что не только шкуры, но и кровь этих зверей далеко не безвредна для человека. Мало ли что может случиться и с вами…
Этих слов оказалось вполне достаточно, чтоб купчишка, едва не взвизгнув от страха, бросился к своей телеге, на ходу сдирая с себя одежду. Андреас, глядя на перепуганного торговца, чуть усмехнулся: брат Белтус сказал правду насчет шкур воллаков, а вот насчет крови и внутренностей этих животных однозначного мнения не было. Правда, однажды в их монастырь пришла просьба о том, что для университета (а может, и для каких иных надобностей) просили добыть шкуру воллака, но и только. Впрочем, слов брата Белтуса вполне хватило для того, чтобы торговец, наконец, перестал цепляться к другим людям, и занялся собой.
Пока обозники успокаивали встревоженных лошадей и сами приходили в себя от внезапного нападения, Андреас вместе с братом Титусом волоком перетащили тела убитых зверей подальше в заросли кустарника. Правда, уходить очень далеко от стоянки парни не рискнули — все же здешние места были, и верно, опасны, а в ночной тьме вокруг было ничего не видно. Мало ли кто мог еще прятаться во мгле…
Парни остановились на расстоянии полсотни шагов от места ночевки. Там, подле какого-то высокого дерева, они оставили зверей, а Андреас перед уходом прочитал отходную молитву над телами поверженных хищников. Что ни говори, а все твари, что есть на земле — это создания Небес, пусть даже эти создания изначально враждебны к людям: никто из нас не виноват в том, что на этот свет он пришел именно в таком обличье…
За то время, пока Андреас читал молитву, брат Титус не произнес ни слова, но Андреас знал, что тот не одобряет его поступка: мол, нечего заниматься тем, что читать молитву по зверью, которое к тому же в какой-то мере является порождением Запретных земель. Дескать, это блажь, или пустое занятие, на которое незачем тратить время, и уж тем более не стоит этого делать в этом опасном месте!..
Впрочем, стоит отдать должное брату Титусу: свое мнение он обычно оставлял при себе, и, как правило, ни к кому не лез с нравоучениями. Именно эта черта в брате Титусе — простоватом деревенском парне, и нравилась Андреасу. К тому же он был ровесником Андреаса, и год назад они вместе приехали сюда, в монастырь Святого Кармиана. А если учесть, что брат Титус не был любителем понапрасну трепать языком, и в то же время никогда не отказывал в помощи, то становится ясно, отчего Андреас считал этого неразговорчивого парня если не другом, то кем-то вроде приятеля.
Когда молодые люди вернулись к обозу, там уже все успокоилось. Обозники, конечно, не спали, собрались подле телег с ранеными людьми, и о чем-то шепотом переговаривались между собой. Все понятно, теперь уже раненые начнут рассказывать обозникам жуткие страшилки о своих блужданиях в Запретных землях, кое в чем лихо привирая. Тут уж ничего не поделаешь — нападение воллаков будут обсуждать еще долго, а вместе с тем и слушать бесконечные повествования раненых. По счастью, купчишка помалкивал, хотя все еще не спал.
Андреас перехватил взгляд купчишки, и с трудом удержался от усмешки: похоже, этот мужик все же надеялся на то, что возвратившиеся из леса монахи все же принесут ему шкуры убитых зверей. Н-да, до некоторых индивидуумов не доходят никакие слова и доводы, кроме их собственных. Хорошо хотя бы то, что больше купчишка ничего не говорил — все же вид воллака произвел на него должное впечатление.
Остаток ночи прошел без происшествий, хотя еще не раз до слуха Андреаса доносились непонятные звуки и шорохи. А впрочем, что в них непонятного? В здешних лесах зверье кровь издали чует, вот на этот запах и прибежали любители свежатинки. Правда, тела воллаков едят далеко не все из здешних обитателей, зато кровь будет лизать чуть ли не каждый. Конечно, была немалая опасность, что кто-то из чуть одуревших от крови хищников направится к людям, желая продолжить трапезу, но, по счастью, все обошлось, хотя никто из четырех монахов в эту ночь не спал — мало ли что…
Среди четверых монахов, сопровождающих обоз, обязанности были распределены четко: брат Белтус был старшим в их небольшой группе, брат Корвес ему помогал, и в случае нужды мог лечить раненых или заболевших — в дороге может случиться всякое. Ну, а два молодых послушника должны были выполнять приказы старших братьев. Еще стоит упомянуть, что любой из этой четверки хорошо владел оружием — иных в монастырь Святого Кармиана просто не принимали.
В дорогу стали собираться рано, едва рассвело — ни у кого из людей не было особого желания задерживаться здесь надолго: похоже, что после ночного происшествия заснуть смогли далеко не все, а оставшиеся весь остаток ночи вслушивались в непонятные ночные звуки. Вообще-то, по мнению Андреаса, этой ночью не произошло ничего особенного — так, обычное происшествие в пути, иногда бывает куда хуже, но на обозников встреча с воллаком произвела должное впечатлении. Было решено перекусить на ходу: не страшно, разок можно поесть и всухомятку, тем более что готовить горячее, как оказалось, было не из чего — воды осталось совсем мало. Как это ни досадно, но почти все запасы имеющейся в отряде воды ночью на себя вылил перепуганный купчишка, смывая кровь и внутренности воллака. Увы, но и всю оставшуюся воду он же дохлебал утром — мужика после перепоя замучил сушняк. Все бы ничего, но до ближайшего ручья надо добираться несколько часов, а ведь пить хочется не только этому пропойце. Что ж, придется потерпеть, не впервой.
Обоз из десяти телег растянулся на довольно длинное расстояние, хотя каждый обозник старался держаться как можно ближе к той повозке, что шла впереди него. Андреас понимал, о чем думают эти люди: конечно, сейчас светло, и солнышко всходит, а всем вместе не так и страшно — в случае опасности святые братья помогут защититься, придут на помощь. Ну, а четверо монахов шли, как обычно в таких случаях: один впереди обоза, один позади, и по одному справа и слева. Не сказать, что телеги двигались медленно — все же люди стремились покинуть этот лес как можно быстрей, но все же стоило принять во внимание и тот факт, что на этой неширокой лесной дороге особо не разгонишься.