Впрочем, последующая дорога вымотала у людей едва ли не все силы. Брат Белтус, стараясь хоть немного сократить отставание в дороге, гнал людей безо всякой жалости и почти без отдыха. На следующий день им предстоял путь по лесу, и очень бы хотелось добраться до монастыря засветло.
Как Андреас и предполагал, с наступлением темноты отряду пришлось встать на ночевку вовсе не в том месте, где они обычно останавливались. Конечно, до того времени отряд успел войти в лес, и даже прошел по нему какое-то расстояние, однако в быстро сгущающихся сумерках далеко продвинуться не получилось — и без того собирать хворост и рубить сушняк для костра пришлось чуть ли не в полной темноте. По счастью, до более или менее подходящей поляны добрались еще тогда, когда солнце окончательно не скрылось за деревьями. Хорошо и то, что за все это время на отряд больше никто не нападал. Правда, вайраны несколько раз пытались атаковать людей, но братья Белтус и Корвес были начеку, так что черным птицам пришлось улететь без добычи.
Привычно определились с ночным дежурством. Правда, на этот раз было решено, что дежурить будут не по двое монахов, а по четверо: пусть новые братья постепенно начинают привыкать к здешним сложностям, да и поспокойнее, если на дежурстве будет лишняя пара глаз.
Тем временем люди расположились посередине поляны, вокруг горящего костра, причем устроились там едва ли не вплотную друг к другу — в здешних местах не принято отделяться от всех, если, конечно, тебе дорога жизнь. Впрочем, кое-кого из мужичков это не очень беспокоило: вон, каждый перекусил тем, что у него было взято с собой, а некоторые, несмотря на строгий запрет, даже приложились к вину. Пошли негромкие разговоры — люди, уставшие за долгий дневной переход, перед сном хотели немного поговорить: эмоций за сегодняшний день у них накопилось немало, хотелось поделиться пережитым, а заодно и узнать чужое мнение.
Брат Белтус, хотя и заметил, что кое-кто нарушил его приказ, тем не менее, никому не стал делать замечаний: люди очень устали, пусть поговорят, им нужна какая-то разрядка. А вот что касается вина, которое кое-кто все же отхлебывает из бутылок… Ну, здесь собрались не малые дети, должны понимать, что делают, а монахи-кармианцы им в няньки не нанимались. В случае чего пусть пеняют только на себя.
Андреас, как и остальные братья, закончил скромный монастырский ужин и запил его водой из фляжки. Что-то он сегодня устал… Лучше пораньше лечь спать, тем более что ему посередине ночи надо вставать на ночное дежурство.
Монахи расположились на ночь чуть в стороне от костра, и Андреас уже стал засыпать, когда понял, что его кто-то тронул за плечо. Неужели братья заметили какую-то очередную опасность? Открыв глаза, Андреас вначале даже не понял, что его будит Журмер. Этому-то что надо?
— Адриан, не хочешь посидеть с нами? Там нормальные парни собрались, хорошая компания. Поговорим, как в добрые старые времена, общих знакомых вспомним…
В первое мгновение Андреас даже не понял, что Журмер, на правах старого знакомого, вновь пытается набиться ему в закадычные друзья-приятели, зато потом молодого послушника охватило самое настоящее раздражение. Похоже, этот человек вообразил, что их мимолетное знакомство дает ему право записывать Андреаса в число близких знакомых. А еще до него пока что не доходит: завтра очередной трудный день, а Андреасу через какое-то время надо вставать на очередное дежурство. И потом, здешние места не очень-то располагают к задушевным разговорам, да еще и с теми, кого Андреас, по сути, совсем не знает, и уж тем более у него нет ни малейшего желания вести какие-то беседы после того, как его не ко времени разбудили.
— Господин Журмер, советую вам пойти спать… — молодой послушник постарался, чтоб в его голосе не было слышно заметного раздражения. — Завтра рано вставать.
— Адриан, что ж ты мне «выкаешь»? Мы ж с тобой старые друзья…. - похоже, что Журмер не собирался слушать никаких возражений. — Да и кто ж спит в такое время? Еще рано, и потом…
— Господин хороший, там же ясно было сказано — идите спать! — ого, а Журмер, сам того не желая, разбудил и брата Белтуса, который к этому времени уже уснул. А вот это дело опасное, и прежде всего для Журмера, потому как разгневанный брат Белтус спросонья всегда бывает в плохом настроении. — И не стоит понапрасну беспокоить братьев, которые немногим позже должны будут охранять ваш сон. Кроме того, в здешних местах по ночам впустую трепать языком не принято. Вам понятно, что я говорю, или мне повторить это в куда более доходчивых выражениях?
— Я просто хотел поговорить со старым приятелем! Да и он наверняка…
— Тут твоих приятелей нет, ни старых, ни молодых! — ого, а брат Белтус стал всерьез злиться. — Перед тобой монахи-кармианцы, которые постарались оставить все свои мирские дела и своих бывших приятелей за стенами обители. Тебе все ясно? Ну, а если вопросов больше нет, то пшел вон с глаз моих, а иначе я тебе такое ускорение придам, что мало не покажется! Если же у тебя сил девать некуда, и они даже по ночам бурлят и требуют выхода, то в этом случае я тебе могу помочь — завтра с утра закину тебе на спину еще один мешок, а то и два! Причем выберу какие потяжелее, и попробуй только отстать от отряда!
Немного растерявшийся от таких слов Журмер безропотно убрался, немногим позже вновь захрапел и брат Белтус, а вот у Андреаса отчего-то пропал сон. Он лежал, смотрел на звездное небо, и ему никак не давали заснуть разговоры мужчин у костра. Те люди, что шли в Запретные земли, уже пришли в себя после сегодняшней дороги, и, как бы они не старались говорить вполголоса, но все же их разговоры были хорошо слышны в ночной тиши. Андреас вначале особо не вслушивался в чужие речи, но внезапно прозвучало его имя…
— Слышь, Журмер, а ты откуда этого молодого монаха знаешь? Ну, того красавчика, что брезгует посидеть у костра с хорошими людьми. Я видел, как ты с ним несколько раз заговаривал…
В темноте было не рассмотреть, кто задал вопрос, но голос у говорившего был весьма неприятный, и Андреас чуть ли не взмолился, чтоб Журмер не сболтнул лишнего.
— Да это мой друг закадычный… — хм, а судя по уверенному голосу, Журмер ничуть не сомневается в своих словах. Надо же, а раньше Андреас и представления не имел, что этого прилипчивого парня он считал своим другом-приятелем… — Можно сказать, встреча из прошлой жизни. По происхождению он тоже из аристократов, как и я…
— Насчет своего происхождения ты нам все уши прожужжал, а вот если этот парень и верно, из высокородных, то с чего он в монахи пошел? Таким людям до нас, грешных простолюдинов, обычно нет никакого дела. Или он, как и твой папаша, полностью разорился? В таком случае с его смазливой мордой надо не в монахи идти, а найти себе какую бабенку побогаче, да и жить припеваючи!
— Понимал бы ты что! — а в голосе Журмера появились снисходительные нотки. — Не суди обо всех со своей завалинки. Никто из вас просто не имеет представления, к какой семье принадлежит этот парень! Кто-нибудь из вас слышал о герцоге Лурьенг?
— Так, кое-что… Говорят, от герцогини взгляд не оторвать, такая она красавица. Это верно?
— Да уж, надо вам сказать, что слухи не врут. Женщине уже перевалило за полсотни лет, а выглядит так, что молодые красотки рядом с ней имеют весьма бледный вид. Повезло герцогу. Ну да с его деньгами можно было позволить себе взять в жены какую угодно красавицу!
— А правду говорят, что герцог Лурьенг богат до страсти?
— Если бы речь шла только о богатстве!.. Хотя денег у них, скажу я вам, немногим меньше, чем у короля, да и все титулы у этой благородной семейки перечислять надоест. Знатный род, богатство, огромное влияние, связи… Можно сказать, там все куплено и схвачено. Так вот, этот парень — четвертый сын герцога Лурьенг, и его настоящее имя не Андреас, а Адриан.
— Да? — кажется, в слова Журмера никто особо не поверил. — И что же столь важный господин здесь делает? К тому же с титулом и деньгами…
— А ты что, забыл, что у нас титул и состояние передается по наследству только старшему из сыновей? — хмыкнул Журмер. — Именно старший получает все, а остальные в жизни должны устраиваться сами, и они, как правило, идут в армию, там ищут себе славу и богатство. Хотя и не все… В семье герцога Лурьенг четверо сыновей, причем трое старших уже имеют свои семьи, и дети там тоже есть. Так что у Адриана вероятность получения титула и состояния отца примерно такая же, как у меня, или у любого из вас.
— Чего же он тогда в армию не пошел? Или нашел бы себе какую вдовушку из числа тех, которым муж после смерти неплохие денежки оставил. Чего ж его в монастырь понесло? Неужто, и верно, этот парень молится о наших грешных душах? Что-то мне в подобное плохо верится.
— Насчет армии точно ничего сказать не могу, но оружием парень владеть умеет: как вы понимаете, у него были самые лучшие учителя. Впрочем, он и сам, как мне кажется, не очень-то стремился к казарменной жизни. Да и хочется ли кому-то менять веселую столичную жизнь на бесконечные маршировки по плацу? Сами понимаете, тут и сравнения никакого быть не может! Меду прочим, парень в то время себе ни в чем не отказывал! Ох, что у нас тогда за жизнь тогда была! Попойки, веселые гулянки, а уж развлечения какие!.. Вспомнить приятно, как мы отжигали по-полной…
По-полной… Помимо своей воли, Андреас горько усмехнулся: эх, Журмер, что бы ты сейчас ни говорил, как бы не красовался, только вот в то давнее время тебя к настоящим-то развлечениям и близко не подпускали, несмотря на все твои страстные желания оказаться в круге избранных. Ты, друг, вертелся где-то на задних рядах, в толпе прихлебателей, и тебе, хвастун, только изредка дозволялось приблизиться к тем, чья родня владела властью, немалым состоянием, а заодно и значительным влиянием.
Ну, а те, кто тогда считался другом Андреаса, то есть Адриана… Эти избалованные молодые люди едва ли не каждый день просаживали за игорными столами огромные деньги, могли позволить себе немыслимо дорогие украшения, уникальное оружие, лучших коней, одежду от модных портных… Понятно, что Журмеру, сыну обнищавшего дворянчика, да еще и худородного, нечего было делать среди тех, кого принято называть «золотой молодежью». Однако запомнил этот тип немало…
А Журмер тем временем продолжал:
— Ну, а Адриан внешне уродился в мать, тоже красавчик писаный, да и по характеру он не из робких. Баб у него, было, скажу я вам!.. Не пересчитать. Красотки за ним волочились безо всякого стыда, любовными посланиями закидывали, а уж предложений о браке к его родителям поступало столько, что кому другому и в сладком сне не приснится! В общем, парень уже давно мог жениться на какой-нибудь подруге, у которой деньги можно мешками считать, только вот его вполне устраивала холостяцкая жизнь!
— Так я не понял, что он делает в монастыре?
— Похоже, какие-то грехи замаливает.
— Что-то я не замечал особой чувствительности у высокородных. И потом, с чего это ему вдруг приспичило изображать какое-то там раскаяние?
— Тут все обстоит не так просто, и кое в чем парня можно понять. Где-то с год назад, или чуть больше с ним произошла некая скандальная история, наделавшая много шума. Вообще-то о ней кое-кто из вас мог и слышать.
— Ну-ка, ну-ка… — а в голосе спрашивающего слышался неподдельный интерес.
— Дело в том, что наш красавчик влюбился, причем не просто влюбился, а втрескался до беспамятства. Думаете, в женщину своего круга? Куда там! В простолюдинку! Эта девица со своим братом к нам в столицу откуда-то из провинции приехали, а вот кем именно был ее брат, я уже и не помню: то ли купчишка мелкий, то ли приказчик едва ли не на побегушках… Ох, скажу я вам, и девка была! Вся такая… Ну, словами не описать! Огонь! Рыжие волосы, глаза зеленые, а уж какая хорошенькая!.. Глаз не оторвать! На других девок совсем не похожа, и было в ней что-то такое, чего я никогда не встречал у женщин, да и вряд ли встречу еще когда-то. А уж смеялась эта рыжая так, что у каждого, кто это слышал, сердце от восторга заходилось. Короче, любого могла свести с ума. Мужики так и вились вокруг нее, желающих поухаживать было без счета, но девица изображала из себя особу весьма строгих правил: дескать, я девушка порядочная, и грязных намеков понимать не желаю, да и не хочу!..
— Видали мы таких!
— Может, и видали кого, но такую чародейку точно не встречали, поверьте мне на слово. Мужики при виде этой красотки словно дурели: такое впечатление, будто туман какой на их головы находил — этому я сам свидетель. Ее и замуж звали, причем не раз, а среди них были не просто состоятельные, а даже очень богатые люди, но, как я понимаю, девица искала куда более крупную добычу, в чем и преуспела. Уж не знаю, каким образом они и познакомились — Адриан и эта особа, но там едва ли не с самой первой встречи пошли такие страсти!.. Видите ли, парень привык к тому, что ему не отказывает ни одна девица, но тут у него случился самый настоящий облом. Красотка изображала полное равнодушие и трогательную невинность, а чуть позже даже пыталась флиртовать с другими, чего Адриан, естественно, вытерпеть не мог. Короче, не устоял парень. Надо признать, что эта девица, несмотря на напускную скромность и робость, действовала весьма умело, и вскоре настолько задурила голову Адриану, что тот, кроме нее, никого не хотел видеть, а потом ее и вовсе замуж позвал.
— А что на это сказали его родители?
— Наверняка что-нибудь сказали бы, если б он сообщил им о своем намерении жениться на этой красотке. Парень не дурак, и прекрасно понимал, какие последствия повлечет за собой его признание в том, что один из сыновей всесильного герцога Лурьенг собирается сочетаться браком с нищей простолюдинкой. Скорей всего, дело закончилось тем, что парня в тот же день с охраной и под благовидным предлогом отправили б в один из отдаленных гарнизонов, а предполагаемую невесту, вместе с ее братом, навсегда выслали из страны без права возвращения… В общем, Адриан решил тайно обвенчаться, а уж после заключения брака намеревался привести молодую жену пред светлые очи своих родителей: похоже, парень рассчитывал на то, что при взгляде на прелестную новобрачную дрогнут суровые сердца отца и матери, и они одобрят его выбор, пусть и без особой охоты. Да и деться родителям будет некуда…
— У нас в деревне тоже один парнишка сотворил что-то похожее… — пробурчал чей-то хрипловатый голос. — Так родители молодого мужа этой паре такого пенделя отвесили, что ни парнишку, ни его жену с той поры в деревне никто не видел. В город, говорят, подались, из-за опасения за свои жизни.
— Естественно, что и Адриан опасался этого самого… — согласился Журмер. — К тому же он вполне обоснованно мог предположить, что если семья каким-то образом узнает о его планах, то бракосочетание вряд ли состоится. Тогда брат этой девицы предложил свою помощь в организации свадьбы: договорился с каким-то священником, или называющим себя таковым (после выяснилось, что тот оказался чуть ли не расстригой) о совершении обряда — все одно вряд ли кто иной решился б пойти на то, чтоб обвенчать сына герцога Лурьенг без разрешения на то родителей жениха. Чревато, знаете ли… Еще братец нашел какую-то полуразрушенную занюханную церквушку с дурной славой едва ли не на окраине столицы — мол, это самое безопасное место, никто посторонний туда не сунется, и все пройдет, как по маслу. Если честно, то ни никого из друзей жениха отчего-то не удивило то, что эта свадьба пройдет в таком непонятном месте. Прямо как затмение какое-то на всех нашло!
— А ты там был?
— Да, конечно! — в голосе Журмера не было ни малейших сомнений в том, что он на той свадьбе был бы едва ли не самым желанным гостем. — Меня пригласили, как и многих друзей жениха. Правда, нам всем было сказано, чтоб мы держали язык за зубами, и особо не болтали до того момента, пока не будет совершено бракосочетание — Адриан опасался, как бы слухи о его свадьбе раньше времени не дошли до папаши. А уж потом нам обещали такой праздник!..