– Живучий, потрох! И верткий!
Старший санитар стал присматриваться к говорившему с подозрением:
– Верткий? Или вы не попадали? Может, вы сами, ребята, малость того?..
Он коснулся пальцем своего горла, намекая на пристрастие к алкоголю во время дежурства, но у милиционера даже челюсть затряслась от возмущения:
– Ты чего это, Склифосовский!? По себе всех равняешь?
– Так ведь и в самом деле на пареньке ни царапины. Как хоть дело было?
Они втроем двинулись медленно к «скорой», а милиционер, массируя ладонью свой бок, стал жаловаться:
– Да идем мы, а этот тип прямо нам навстречу! Словно лунатик! Мы ему: стоять! А он ноль внимания! Да где такое видано – в непотребном виде по Москве разгуливать? Ну мы его за руки было попытались взять, как сразу в глазах померкло и на асфальте оказались. И так пару раз. Ну как тут не обозлиться, когда такие отморозки на тебя руку поднимают?
– М-да, в самом деле непорядок.
В салоне автомобиля паренька усадили на боковое кресло и на всякий случай пристегнули ремнями. После чего Сергей попытался выспросить у него: кто, что, куда и откуда. Оказывая попутно первую помощь пострадавшим служителям правопорядка. Как ни странно, но подросток ни на что почти не реагировал. Остекленевшие глаза, чуть приоткрытый рот, никакой мимики. Как и никакой реакции на вопросы. Единственное, чему Сергей в тот момент удивился, так это некоторой схожести объекта с его родным младшим братом Женькой.
– Обкурился, шантрапа! – ворчал исцарапанный.
А его напарник поддакивал:
– Ничего, посидит у нас в камере до утра, враз проветрится!
Но санитары имели иное мнение:
– Да нет, тут что-то другое. Похоже, что его клофелином кто-то накормил, а потом и раздел до последнего.
Как раз резко увеличилось количество случаев подобного грабежа, порой пострадавшие так и умирали, не приходя в сознание. Потому милиционеры сразу сникли: забирать неизвестного, да еще в таком состоянии, в «обезьянник» им не хотелось. А вдруг умрет? Скорее всего, именно поэтому они и согласились с нежданными служителями медицины:
– Ладно, забирайте его к себе в дурку. Протокол мы сейчас составим, а завтра, как очнется, будем разбираться.
К сожалению, ни завтра, ни в последующие дни паренек не очнулся. Вернее, не пришел в себя и не вспомнил о себе ничего. Ни на вопросы, ни на интенсивное лечение тоже совершенно не реагировал. Зато очень сильно заинтриговал собой непосредственно Сергея Чернова. Санитару пришлось не только доставить жертву неизвестных обстоятельств в палату, но перед этим тщательно осмотреть, составить акт приемки «больного», а потом еще и дать свои предварительные выводы для истории болезни.
Вот во время осмотра и произошло самое таинственное, нереальное и неправдоподобное. Паренек вдруг вздрогнул всем телом, замычал, словно от боли, и максимально широко раскрыл глаза. Вот именно из глазниц и устремились прямо в потолок два раздельных мерцающих лучика зеленоватого цвета. Полминуты они словно пытались прожечь в потолке дырку, а потом бесследно исчезли, иссякли, словно их и не бывало. Само тело содрогнулось второй раз, а его владелец потерял сознание и уже полностью провалился в небытие. Хотя дыхание у него, сердцебиение и прочие физические показатели тела остались в совершеннейшей норме. Даже рентген и куча взятых впоследствии анализов никаких патологий или отклонений от нормы не показали.
Сергей Николаевич Чернов верил не только в сказки. Используя знания высокообразованного человека, он прежде всего опирался на современную науку. Да и за время учебы с подработкой на «скорой помощи» насмотрелся чего угодно. То есть его удивить чем-то было трудно. Банальный розыгрыш, по причине отличного знания места своей работы, исключался сразу. Смутить санитара потусторонними силами тоже ни у кого не получилось бы. Как и трудно было убедить, что это, мол, померещилось от усталости или просто плод больной фантазии. То есть в своих органах чувств и реальности восприятия опытный санитар нисколько не сомневался.
А сказка… Ну что сказка? Вот если бы парень вдруг превратился в мощного, одетого в броню рыцаря, вот тогда это сказка. Или там в дракона какого обернулся. На крайний случай, клыки бы у него, как у вампира, появились. Или шерстью покрылся. Или хвост с рогами вырос.
Но ничего, кроме лучей из глаз, не было. Как не было и достоверных фактов, подтверждающих или зарегистрировавших увиденное. То есть сразу возникла мысль: стоит ли говорить об увиденном коллегам? Ведь явно не поверят! Еще и высмеивать станут. Хотя любой смех Сергей бы воспринял с полным равнодушием, подобные шуточки с него соскальзывали как с гуся вода.
Но итог размышлений был закономерен: говорить ни о чем не стоит. Вот очнется неизвестный, можно будет конкретно с ним обсудить происшедшее событие. И только тогда…
Но время шло, а поговорить никак не удавалось. Парень пришел в себя, кое-как двигался по палате, умудрялся регулярно ходить в туалетную комнату и справлять нужду, даже сам иногда ел, но в остальном вел себя как настоящий овощ: бездумно и бессмысленно. Никаких воспоминаний, никаких реакций на слова и уговоры. Никого не узнавал и реагировал разве что инстинктивно на появление своего спасителя, Сергея Чернова. И как реагировал: просто поворачивал в сторону знакомого голоса левое ухо и замирал. Наблюдения тоже ничего не дали. Разве что изредка, с самого раннего утра в глубине карих глаз мелькало нечто вроде попыток осознания самого себя. Больной тогда растерянно начинал озираться, мычать нечто странное и колотить порой себя кулаком по лбу. Ему тут же вкалывали очередное успокоительное, и все возвращалось к норме «бессловесного овоща».
Разосланная повсюду фотография парня никаких результатов не дала. Его никто не знал, никто не искал, и нигде он не числился без вести пропавшим. К сожалению, в те года – случай совсем не единичный: от рук распоясавшихся бандитов погибали тысячи предпринимателей и бизнесменов. Порой вместе со своими кормильцами бесследно исчезали и целые семьи. Так что особо волноваться за судьбу какого-то пострадавшего от клофелина человека (а именно так было записано в истории болезни) никто из чиновников не собирался.
Но если бы только черствость и равнодушие тлели в душах погрязших в серых буднях людей. Нет, в них все ярче и ярче разгоралось пламя стяжательства. Причем добрая часть людей мечтала обогатиться любым способом. Не стал исключением из этой «доброй части» и главный врач больницы, в которой работал Сергей Чернов. Только-только в Европе стали увеличиваться лавинообразно проводящиеся операции по пересадке органов. И совершенно здоровые части тела, добытые любыми путями, ценились на вес золота. Вот главврач и подсуетился, с упоением обрисовав неведомому покупателю удивительные по качеству, показательно здоровые внутренние органы бессознательного паренька. Мало того, во время подслушанного разговора выяснилось, что и успокоительное, причем каждый раз новое и более действенное, вкалывают пациенту, как раз желая не допустить случайного выздоровления.
Сергей вымотался после ночного дежурства и специально, чтобы его не потревожили и не разбудили, свалился спать в кладовой старшей медсестры, где хранись халаты и простыни. Благо что ключ имел по старой дружбе. А в самом углу кладовки находилась довольно тонкая стеночка, отделяющая от личного кабинета главврача. Вот разговор в голове проснувшегося санитара и зафиксировался до последнего слова.
Вначале Чернов элементарно пришел в неописуемое бешенство. Ему в тот момент захотелось сразу на месте придушить урода, дававшего когда-то клятву Гиппократа. Но пока с мычанием выбирался из кладовки, а потом, оказавшись в запруженном людьми коридоре, забуксовал, ярость его слегка подугасла, и он рухнул в раздумьях на освободившееся место на скамье для посетителей. Решил отдышаться и подумать.
Помогло. Мысли стали более взвешенные и правильные: «Немедленно подать на этого людоеда в органы! Те организуют засаду, вычислят всю группу преступников и засадят до скончания их века по тюрьмам!»
Но дальше в голову влезло препротивное «знание действительности». Припомнилось, что главврач имеет двоюродного брата с генеральскими погонами в Комитете госбезопасности, зять работает в Министерстве внутренних дел, еще с десяток разных милицейских административных чинов постоянно крутят какие-то совместные дела и отдыхают в госпитальном профилактории за чертой мегаполиса. То есть круговая порука у главного врача имелась железобетонная. В девяносто третьем году это означало, что продавец органов выкрутится в любом случае. Мало того, если и станут устраивать засаду на «живца», то этим самым живцом, скорее всего, и окажется именно невинный паренек. После чего неопознанные останки закопают в неопознанном месте.
Сергей Чернов верил в сказки, но еще лучше он ориентировался в окружающей жизни. Поэтому, посидев на лавке и окончательно успокоившись, поспешил на пост, усиленно разрабатывая новую идею, совершенно отличную от предыдущих. Раз нельзя наказать преступников, то следовало хотя бы спасти невинного человека. Тем более что сделать это показалось довольно просто. Палата с тремя подобными «овощами» находилась в дальнем крыле госпиталя, запиралась на ключ, и при желании любого больного можно было вывести за ручку прямо во внутренний парк, что порой и практиковалось в оздоровительных целях. А дальше забор, а то и служебная калитка, в машину – и…
Дальше возникали трудности. Во-первых: Чернова в госпитале знала каждая санитарка, электрик, сторож, повариха, а то и птицы в том самом парке. Тогда как уйти следовало незаметно. Не хватало только потом давать показания следователю, после очевидного обвинения со стороны главврача в похищении человека.
Ну и во-вторых: что дальше делать с Найденышем? Куда его спрятать? В чьи милосердные руки и под чью опеку отдать? Но тут схема выстроилась совершенно простая и незатейливая. Причем основные опорные вехи в этой схеме занимали именно семейные отношения семьи Черновых.
Отец Сергея умудрился сбежать из России лет десять назад. То есть еще при власти пресловутого Леонида Ильича. Самое смешное, что, не будучи евреем, папаша сбежал именно в Израиль, где к описываемому девяносто третьему прекрасно освоился, второй раз женился и жил вполне себе пристойно, припеваючи да на зависть многочисленным завистникам.
Мать, оставшись одинокой, нисколько не смирилась с такой судьбой. Будучи активной и весьма красивой женщиной, она где-то случайно познакомилась со жгучим брюнетом, гражданином Италии, и практически всего год назад благополучно выехала на постоянное место проживания в Рим. Да еще и младшего сына Евгения с собой забрала, как только тому исполнилось шестнадцать лет. Вот только младший братишка уехал, а его внутренний паспорт, за ненадобностью, так и остался дома. А ведь лица похожи! Да и на вид Найденыш выглядел уж никак не старше семнадцати. Так что некоторое время с паспортом Евгения Чернова можно будет перевозить несчастного горемыку куда угодно. Ну и в дальнем Подмосковье имелась дальняя родственница, которую Сергей иногда проведывал да баловал столичными деликатесами. Двоюродная тетка по материнской линии жила в таком глухом и заброшенном селе, что, даже имея точную наводку, никакой ОМОН или милиция туда не поедут. Зная теткину доброту, можно было не сомневаться: Найденыша она в обиду не даст. А там видно будет.
То есть вначале несколько дней, а то и неделю подержать спасенного паренька дома, а потом, когда все успокоится, отвезти его в Тмутаракань.
Пока смотался домой за одеждой младшего братишки, его паспортом и таким нужным для дела париком, окончательно созрел план и самого похищения. Тут тоже было много подводных камней, и один из самых главных – Найденыш не сможет отвечать на вопросы. Вдруг его кто-то о чем-то спросит? А дальше? Как этого избежать? М-да! Поневоле голова опухнет.
Но все прошло замечательно. Имея запасной ключ от палаты с «овощами», Сергей выбрал время и поспешил внутрь с инвалидной коляской. Там первым делом, стараясь унять колотящееся сердце, переодел Найденыша в гражданскую одежду, напялил ему на голову панаму и усадил в кресло со словами:
– Сиди тихо и не двигайся! Все будет хорошо!
Сам прямо поверх своей футболки накинул позаимствованную в прачечной форму «толкача». Так, несколько непритязательно, в госпитале называли санитаров, которые привозили в госпиталь на обследования инвалидов в колясках. Привозили, доставляли на различные процедуры и обследования, а потом опять грузили в микроавтобусы и развозили по домам. Рутинная работа, «толкачи» часто менялись в текучке кадров, но это было только на руку: в лицо их никто не помнил. Тем более что им было положено всегда носить марлевую повязку на лице.
Вот этим Сергей и воспользовался. Надел парик, чтобы никто не узнал его по коротким светлым волосам, нацепил старомодные, неизвестно от какого деда оставшиеся очки и преспокойно вывез похищенного пациента с противоположного госпитального крыла. Пусть для этого и пришлось пересечь весь второй этаж во всю его длину. Ну а перед тем как покинуть палату, подтолкнул двух придурковатых мужичков, которые с нетерпением ждали прогулки, в сторону парка. Те и пошли. Со временем такое мнение и сложилось: кто-то забыл закрыть дверь палаты на ключ, вот «овощи» и вышли прогуляться. Хоть и скандал огромный получился: все-таки человек, как-никак, потерялся, но главврач и эту жуткую халатность в своем заведении умудрился замять. Вот что значит иметь хорошие связи и знакомства.
Ну а Сергей доставил Найденыша к себе домой, завел в почти пустую комнату с продавленным топчаном и раз сто монотонно повторил:
– Отныне ты – Чернов Евгений Николаевич. Тебе семнадцать лет. Ты мой младший брат.
Затем убежал на работу. Следовало в любом случае перестраховаться, узнать, что там творится, и обеспечить себе хоть какое-то алиби.
Старшего санитара никто ни в чем не заподозрил. Тогда еще повсеместно работающих во всех коридорах видеокамер не существовало. Слухи ходили разные, сплетничали медсестры злобно, но фамилии Чернов ничего не коснулось.
Два дня он разрывался между домом, работой и больницей, а потом таки выбил долгожданный отпуск, от которого раньше сам же всеми силами и отказывался. Теперь честно заработанный за два года отпуск пригодился как нельзя кстати. Были намерения отвезти спасенного парня к двоюродной бабке, да и самому там с ним недели две побыть на природе.
Да только не получилось эти планы претворить в жизнь. Вначале несколько дней прошло в осторожном выжидании и наблюдении из окна окружающей территории. Никак не хотелось рисковать, после того как вся затея удалась. А вот на четвертый день ожидания с парнем стали происходить неприятные изменения психологического плана. Он стал нервным, дерганым, порой вскрикивал, вскакивал на ноги и порывался бежать, шипел и пытался кусаться. Самое странное, что порой, когда он своего спасителя не узнавал, то делал в его сторону странные пасы руками. Очень это напоминало попытку поцарапать, да вот только делалось это с дистанции в метр, а то и полтора. Иногда больной двигал вперед внутреннюю часть ладони, и получалось как в кино про каратистов, когда те проламывали такими ударами грудные клетки противников. Но опять-таки и эти имитации делались на дистанции в один, а то и два метра.
При более тщательном, неоднократном просмотре действий своего подставного «младшего брата» Сергей пришел к выводу: его присутствие воспринимают как опасность и пытаются неким образом контратаковать. Другие наблюдения и эксперименты доказали, что и сам голос, и спокойный тон восклицаний, их дружелюбие вызывают затихание агрессивности. А так как от лекарств молодой врач отказался изначально, то пришлось лечить парнишку словотерапией. Долго лечить, порой не отходя от больного несколько часов кряду, уговаривать его поесть, настойчиво повторять имя и возраст, монотонно твердить одни и те же слова, обозначающие ясное небо, теплые солнечные лучи и благодатную морскую воду. При произнесении подобных слов у любого человека возникают положительные эмоции, передающиеся больному и благотворно влияющие на выздоровление.