— Пусть глазеют, — сказал он, пожав плечами. — Мне безразлично.
— Это вас не беспокоит? — удивился я.
— С чего бы? — ответил он. — Если им нечем занять время, это не моя забота.
И мы пошли дальше, а я размышлял над его ответом, типично человеческим, с беспечным пренебрежением к мнениям или благополучию Стада. Миновав два квартала, мы подошли к одному из ресторанов, которые я регулярно посещал, и я ввел его внутрь.
— Здесь несколько уныло, вам не кажется? — заметил он, оглядывая пустые столы и морща нос от мириад атаковавших нас запахов. — Может быть, зайдем в местечко поприличнее? Я угощаю.
— Действительно, для еды есть более приятные места, — согласился я, чувствуя по реакции посетителей и официантов, что и здесь мы были предметом усиленного интереса, — но мне не разрешается туда заходить.
Кроме того, в этом ресторане обычно много посетителей, а я нахожу это приятным.
— Вам нравится толпа?
— Да.
Он пожал плечами и махнул официанту.
— Пусть будет по-вашему. Закажем столик.
Подошел официант, бледно-голубой трехногий бемарканин.
— Вы совершенно уверены, что желаете обедать здесь, сэр? — спросил он Венциа.
— Честно говоря, совершенно уверен, что не хочу, — ответил Венциа с брезгливым выражением. — Но нам с другом нужен столик. И поживее.
У бемарканина запылали ноздри — эквивалент гневного взгляда — будто я портил репутацию его заведения, явившись сюда с человеком. Он повел нас к столу в самой глубине ресторана, где нас не было видно от входа.
— Не годится, — сказал Венциа.
— Разрешите спросить, почему, сэр? — осведомился бемарканин.
— Взгляните, — сказал Венциа. — Стулья не для людей. Чтобы сесть, я должен быть ростом четыре фута и с хвостом. Никуда не годится.
Бемарканин молча подвел нас к другому столику, тоже в глубине ресторана. Венциа вытер стол носовым платком, кивнул и уселся.
— В общем-то, разница невелика, — заметил он. — Черт с ним. Тут, по-моему, вообще не видно ни одного нормального столика.
— А где вы обычно сидите, Леонардо? — добавил он после паузы.
— Там, где посадят, — ответил я.
— Временами, должно быть, чертовски неудобно.
— Бывает, — признался я.
— А зачем вы это терпите?
— Есть и преимущества.
— Толпа? Если устроить скандал насчет того, где сидеть, вы сможете наслаждаться со всеми удобствами, — он немного помолчал. — Ладно, где наш внимательный официант с его милой улыбкой?
Я заказал напиток из овощной массы с Сигмы Дракона II, мира, очень похожего на наш. Венциа потребовал кофе, получил ответ, что кофе здесь не держат, и ограничился стаканом воды.
— Пахнет здесь просто отвратительно, — заметил он, когда официант отошел.
— Кухня обслуживает представителей тридцати-сорока различных рас, — объяснил я. — Со временем к запахам привыкаешь.
— Будем надеяться, что столько времени мы здесь не проведем, — произнес он без тени улыбки.
— Можно спросить, почему мы вообще тут оказались?
— Потому что я хочу узнать, чем вас интересуют картины, за которыми вы охотитесь, — ответил он.
— Не вижу причины скрывать это от вас. Меня нанял мистер Аберкромби, чтобы я помог ему приобрести определенные произведения искусства для пополнения его личной коллекции.
— Почему именно вы?
— Простите, не понял.
— Я спросил, почему он выбрал вас? — спросил Венциа. — Я немного знаю Аберкромби, он скорее правую руку себе отрежет, чем скажет инопланетянину, который час.
— Ранее я видел два произведения, которые ему нужны, и он поручил мне найти их владельцев и приобрести их.
— Современные произведения? — с упоров на первое слово спросил Венциа.
— «Современность» — понятие относительное, — ответил я.
— В пределах последнего десятилетия?
— Нет. Самое последнее относилось к ранним годам Олигархии.
Он закурил тонкую сигару, игнорируя враждебные взгляды двух теронитов за соседним столиком.
— Ну и как, удачно? — спросил он.
— Да, — ответил я. — Мистер Аберкромби смог приобрести обе вещи.
— А теперь вы пытаетесь отыскать другие, изображающие ту же натуру, — это было скорее утверждение, чем вопрос.
— Совершенно верно.
— Что ж, из библиотечного компьютера вы выжали все, что можно.
— Откуда вы знаете, о чем я спрашивал у компьютера?
Он снова улыбнулся.
— Я попросил уведомить меня, если кто-нибудь станет задавать вопросы о Миктекакуатль и Кама-Маре.
— Вы за мной шпионили!
— Я бы не назвал это «шпионить», — сказал он. — Я понятия не имею, какие вопросы вы ему задавали, хотя приблизительно могу догадаться.
Сколько картин компьютер для вас идентифицировал?
Я чувствовал, что у него нет оснований об этом спрашивать, но в то же время не видел причин не отвечать.
— Шесть.
— Скульптуру Пирана вы отвергли?
— Да.
— Правильное решение, — он глубоко вздохнул. — Ну ладно, шесть — это все, что вы можете выудить из этого компьютера. Чтобы избавить вас от лишних финансовых прорех, могу сообщить, что ни одну из них вам не достать.
— Вы их сами приобрели? — поинтересовался я.
Он фыркнул.
— Какого черта? Мне они не нужны.
— Я, кажется, ничего не понимаю, — сказал я. — Когда я в первый раз вас увидел, вы пытались купить полотно Килкуллена за 400 тысяч кредитов.
— Ничего я не пытался.
— Но…
— Я знал, что Аберкромби не допустит, чтобы кто-нибудь перебил его цену, — прервал он меня. Вид у него при этом был чрезвычайно самодовольный. — Я просто хотел узнать, нет ли в этом деле других заинтересованных сторон.
— Зачем это вам, если вы не интересуетесь картинами? — спросил я.
— У меня есть на то причины.
— Можно их узнать?
Он покачал головой.
— Думаю, что нет, Леонардо.
— Тогда можно узнать, почему нет?
— Потому что у меня такое чувство, что вы мне не сможете сказать ничего нового… пока, — добавил он значительно. — Когда сможете, мы снова встретимся. Может быть, у меня найдется для вас работа.
— Я уже работаю в галерее Клейборн.
— Мне казалось, вы говорили, что работаете на Аберкромби, — резко сказал он.
— Да, это так. Но Клейборн — мой официальный работодатель на срок моего пребывания здесь. За мои услуги Аберкромби платит галерее.
— Я заплачу больше.
— Если я уйду из Клейборна против их воли, то навлеку бесчестье на свой Дом, — объяснил я. — Я никогда не смогу так поступить.
— Вам не придется от них уходить, — сказал Венциа.
— Не понимаю.
— Клейборн — один из крупнейших центров искусств в галактике, — начал он. — У них отделения на семидесяти трех планетах…
— Семидесяти пяти, — поправил я.
— Ну, семидесяти пяти, — продолжал он. — Вы проводите от сорока до пятидесяти аукционов в год и устраиваете бог весть сколько частных продаж.
— Это правда, — признал я. — Но я не вижу, как…
— Дайте мне закончить, — сказал Венциа. — У вас есть доступ к обширной информации по этим аукционам и продажам.
— Насколько я понимаю, недавно вы приобрели художественную галерею, — сказал я. — Наверняка у вас есть доступ к той же самой информации.
— Мне нужен опережающий доступ, — сказал он, подчеркивая слово «опережающий». — Точнее, мне нужны вы.
— Я не стану даже думать о вашем предложении, — ответил я твердо. — Это будет нечестно по отношению к другим потенциальным покупателям.
— Я не потенциальный покупатель.
— Но вы владелец художественной галереи.
— В том здании нет ни одного произведения искусства, — ответил он.
— Это всего лишь почтовый адрес на Деклане IV.
— Но почему… — начал я, пытаясь сформулировать вопрос.
— Потому что мне нужна информация, к которой имеют доступ художественные галереи. Но крупные концерны, подобные Клейборну, получают ее намного быстрее, чем фирмы, состоящие из одного директора.
— Но если вам не нужны произведения искусства, что тогда?
— Имена и адреса художников.
— Через Клейборн проходит почти миллион сделок в год, — заметил я.
— К чему вам такое количество имен?
— Мне нужны не все, — сказал он, — Только те, что рисуют женщину, которой так интересуетесь вы с Аберкромби.
— Почему?
Он улыбнулся и покачал головой.
— Сначала вы расскажете мне что-нибудь не менее интересное.
— Мне нечего вам рассказать.
— Найдется со временем.
— Это было бы неэтично.
— Почему? — не унимался он. — Я не собираюсь перехватывать у Клейборна ни комиссионных, ни покупателей. Мне нужна только информация.
— Я не могу…
— Не спешите отвечать «нет», — перебил он меня. — День-два подумайте, и поймете: то, о чем я прошу, никак не может повредить ни Клейборну, ни художникам.
— Даже если так, я поступлю нелояльно по отношению к Малькольму Аберкромби, выдавая вам информацию, ибо он нанял меня собирать эту информацию исключительно для него.
— Все вполне лояльно, — он говорил уже с раздражением. — Я же вам сказал: мне не нужны эти чертовы картины!
Он сделал паузу и заставил себя скупо улыбнуться.
— Мы об этом еще поговорим через несколько дней. А пока я вам кое-что предложу, в знак добрых намерений.
— Денег от вас я не приму, — сказал я. — Раз я не ухожу от Клейборна, чтобы работать на вас, принимать от вас плату неэтично.
— Кто говорит о деньгах? У меня имеется кое-какая информация, которая немного облегчит вам текущую работу.
— Мою работу?
Он кивнул.
— Есть у вас с собой карманный компьютер?
— Да, — ответил я, вытаскивая компьютер.
— Включите его.
Я это проделал!
— Свяжитесь с Музеем Культурного Наследия на Делуросе VIII, — заговорил он очень медленно, тщательно произнося каждое слово, чтобы машина не могла понять его не правильно. — Используйте код доступа 2141098, закажите информацию о Мелаине, богине, известной также, как Черная Тень Смерти, об Эреш-Кигал, богине подземного мира, и о Махе, ирландской королеве призраков.
Он приложил большой палец к сенсору.
— В Кенийской библиотеке Макмиллана на Земле этот отпечаток откроет доступ к материалам о К'Тани Нгаи, повелительнице Черной Империи.
Библиотечному компьютеру на Пелоране VII закажите материал о Шарин Д'Амато, которая, по слухам, является там на кладбище космонавтов. Кода доступа не требуется.
Он вернул мне компьютер.
— И все эти мифические фигуры есть на портретах? — спросил я.
Он утвердительно кивнул.
— Мифы могут быть разные, но женщина на портретах — одна и та же.
— Вы совершенно уверены?
— Стал бы я просить вас об одолжении и при этом лгать?
— Не стали бы, — согласился я. — Спасибо за помощь.
— Рад помочь, — он достал карточку, сунул в мой компьютер и тут же вынул. — Это мой адрес на Дальнем Лондоне, и номер видеофона. Свяжитесь, когда будете готовы говорить о деле.
Он поднялся.
— Наш разговор окончен, и я вас покидаю. Надеюсь, вы меня простите, но правду сказать, от здешних запахов меня уже тошнит.
— Один вопрос! Последний! — воскликнул я с таким жаром, что из-за соседних столиков на меня оглянулись с новым удивлением, а официант — сердито.
— Только один, Леонардо, — ответил он. — Есть все-таки разница между жестом добрых намерений и филантропией.
— Почему ее изображают только неизвестные художники?
— Я бы не сказал, что они неизвестны, — сказал Венциа. — Некоторые даже знамениты. Насколько я понял, этот Килкуллен прославился, как герой войны, а парень с Патагонии IV, по общему мнению, был величайшим воздушным акробатом своего времени.
— Но они не известны, как художники, — настаивал я.
— Это правда, — кивнул он. Похоже, я его опять удивил. — Хороший вопрос, Леонардо.
— А ответ?
— Я не собираюсь отвечать.
— Но вы согласились.
— Согласился выслушать еще один вопрос, — сказал Венциа. — Я не обещал отвечать.
— Можно спросить, почему?
Он усмехнулся и покачал головой.
— Это уже второй вопрос.
И он ушел, а я остался один за столиком, гадать, почему человек, открыто заявивший, что вовсе не заинтересован в приобретении портретов таинственной незнакомки, так серьезно интересуется художниками, и почему он знает, как свои пять пальцев, больше фактов, чем Малькольм Аберкромби сумел накопить за четверть столетия.
Глава 6
В следующие две недели не произошло ничего существенного. Я не нашел ни одного нового портрета незнакомки мистера Аберкромби, и большую часть времени потратил на исследование списка имен, которые Венциа надиктовал в мой карманный компьютер.
Результаты просто сбили меня с толку. С портретов Мелаины, Эреш-Кигал, Махи и К'Тани Нгаи, которые он назвал, смотрело одно и то же лицо нашей загадочной женщины — но когда я углубился в легенды о Мелаине, Черной Тени Смерти, то нашел еще пять, и совершенно непохожих изображений. Мне стало любопытно, я занялся исследованием образа К'Тани Нгаи, и обнаружил, что на всех портретах, кроме находящегося в Библиотеке Макмиллана, она чернокожая, часто с лапами леопарда вместо рук и ног. То же самое оказалось с Махой и Эреш-Кигал.
Кроме них, в списке оставалась лишь Шарин Д'Амато, и я приказал библиотечному компьютеру Дальнего Лондона связаться с компьютером на Пелоране III. Ответ оказался кратким, но интригующим.
Д'Амато, Шарин. Дата рождения неизвестна. Дата смерти неизвестна.
Предположительно гражданство Бантора III, но на Банторе III не зарегистрирована.
— Подождите! — взволнованно воскликнул я. — Вы хотите сказать, что Шарин Д'Амато действительно существовала?
Да.
— Где и когда?
Как уже упоминалось, полной биографии Шарин Д'Амато не существует.
— Выдайте мне то, что есть.
Она была супругой Джебидии Перкинса с 3222 г. Г.Э. по 3224 г. Г.Э.
— Это все, что вам о ней известно?
Да.
— Когда был создан ее портрет?
В 3223 г. Г.Э.
— Автор — Перкинс?
Да.
— Выдайте биографию Перкинса.
Джебидия Перкинс, родился в 3193 г. Г.Э., космопилот компании Каранга Индастриз с 3215 по 3219 г. Г.Э., пилот картеля Бонвит с 3219 по 3222 г. Г.Э., пилот корпорации Сокол с 3222 по 3224 г. Г.Э., погиб в 3224 г. Г.Э., пилотируя корабль с учеными-наблюдателями в район сверхновой Квинибар.
— Подошел слишком близко? — спросил я.
Неизвестно.
— Шарин Д'Амато была на том корабле?
Неизвестно. Предполагается, что да, но подтверждающих данных нет.
— Существует ли фотография или голограмма Шарин Д'Амато?
Неизвестно.
— Почему думают, что она является на кладбище космонавтов на Пелоране III?
Неизвестно.
— Есть ли свидетельства того, что кто-нибудь ее там видел?
Неизвестно.
— Спасибо, — сказал я и прервал связь.
Меня огорчило, что компьютер выдал столь скупую информацию, но один из приведенных им фактов особенно привлекал внимание: в отличие от прочих богинь и мифических персонажей, Шарин Д'Амато действительно существовала, и вероятно, сама позировала для портрета, который в данное время находился в одном из художественных музеев на Пелоране VII.
Я отыскал в библиотеке кабину видеофона и позвонил Аберкромби, чтобы рассказать ему о своем открытии.
— Интересно, — сказал он, выслушав по видеофону мое сообщение. — Какому музею принадлежит картина?
— Постараюсь выяснить сегодня к вечеру, — сказал я. — Но самое интересное, что она действительно существовала!
Он покачал головой.
— Сомневаюсь.
— Но компьютер сообщил…
— Компьютер врет, черт возьми, — прервал он меня. — Если она родилась в третьем тысячелетии Галактической Эры, как она могла попасть на более ранние портреты, в голограммы и изваяния?
Об этом я еще не думал, и мне нечего было ответить.
— Пошевелите мозгами, Леонардо, — продолжал он. — Если эта Д'Амато существовала на самом деле, то ее портрет — просто случайное совпадение.