— Ничего, — пробормотал Цинь Са, который шел следом. — Ничего живого.
По тону командира кешика было очевидно, что он не видит смысла оставаться. Вне всякого сомнения, Цинь Са уже обдумывал сделанные из увиденного выводы, куда им следовало направиться и с кем сражаться.
Хан замедлился, старательно прислушиваясь. Он морганием отключил акустические фильтры доспеха и позволил улучшенному слуху делать свою работу.
На какой-то миг, сквозь глухой гул энергосистем терминаторских доспехов и легкое шипение расщепляющих полей, ему послышалось нечто неуместное.
Звук был похож… на гул.
— Я знаю, где мы, — сказал примарх, глядя за пределы зубчатых очертаний разрушенных зданий. Слева поднимались зазубренные руины пирамиды, которая даже в разрушенном состоянии достигала сотен метров в высоту. В ее основании сохранилось несколько оконных стекол. Через пролом в окружающих стенах примарх увидел еще одну магистраль, которая тянулась почти параллельно той, по которой они шли.
— Восемьдесят одна радиальная улица. Забавно.
— И куда они ведут? — спросил Цинь Са, энергетические поля двух клинков освещали нижнюю часть его шлема.
— К храмам культов, — сказал Хан, двигаясь дальше. — Великим пирамидам. Оккулюму. Ко всему.
Они прошли мимо таких же скрюченных, высохших и разлагающихся трупов. Над Белыми Шрамами гремел гром, а вспышки молний обесцвечивали доспехи, придавая воинам вид серых призраков в магическом кристалле. Перед ними расширялась улица, на которой среди руин баррикады стояли шасси трех «Носорогов».
— Оборонительная позиция, — отметил Цинь Са, отпихнув кольца колючей проволоки. — Мало помогла им.
Через несколько сот метров, в месте пересечения с другими дорогами, улица разошлась еще больше. Подобно реке, достигшей своей дельты, радиальные магистрали сходились в одну точку — широкую площадь. По мере приближения к ней, легионерам открылся ее истинный размер.
Под освещаемым яркими вспышками небом раскинулось огромное пространство, напоминавшее огненно-черное подобие равнин родины. Наверное, когда-то площадь была вымощена и хорошо освещена, окружена прекрасными зданиями и заполнена людьми. Теперь остались только руины: остовы бронетехники, искореженные останки машин. Среди мраморных плит разверзлись черные как пустота трещины, некоторые из них были достаточно широки, чтобы поглотить человека. В самом центре площади возвышалась одинокая колонна, сломанная на высоте около пятидесяти метров. Каменный цоколь у ее основания сохранил легко узнаваемые фигуры: одноглазая фигура в доспехе поднимала вверх женщину.
Хан зашагал по площади в сторону колонны. За ним безмолвно развернулся кешик во главе с Цинь Са.
Примарх чувствовал, что земля под ногами становилась все более неустойчивой, напоминая тонкую кожу над пустотой. Трещины были повсюду, расползаясь от краев разломов, словно ищущие пальцы. Эпицентром этого ада была сама площадь. Вероятно, разрушалась кора самой планеты.
Затем он снова услышал гул, похожий на жужжание крыльев многочисленных насекомых.
— Вы слышите? — спросил он, остановившись под длинной блеклой тенью колонны.
К этому времени кешик сильно рассредоточился, неуклонно пробираясь через руины.
— Ни жизненных показателей, — осторожно передал Цинь Са, — ни отметок сближения.
Голос выдавал его неуверенность. Ее чувствовали все, что бы показания доспеха не говорили.
Хан повернулся к покрытой выбоинами колонне. Она поднималась в вечную ночь Просперо, а выше бесновалось пестрое небо.
Затем снова раздался звук. В этот раз отчетливый, похожий на жужжание роя насекомых.
Хан стремительно развернулся с клинком в руке и почувствовал, как под ним шевельнулись каменные плиты. Доспех по-прежнему ничего не фиксировал — ни целей, ни тел.
К тому времени кешик тоже пришел в движении. Воины кружили с клинками и болтерами наизготовку, разыскивая невидимого врага. Один из легионеров открыл огонь, и звук стрельбы неприятно резанул слух.
— Глаза! — передал Цинь Са, неожиданно бросившись через площадь, казалось бы, в никуда. — Отключить авточувства, использовать глаза!
Хан, моргнув, отключил прицельную сетку и компенсаторы окружающей среды, и площадь погрузилась в мрачный туман неусиленного зрения.
И только тогда он увидел их: мерцающих в спектральном бело-синем свете крупных, членистоногих и крылатых. Десятки существ напоминали встревоженных духов, что поднимались из могил. Даже хлопья пепла оставались не потревоженными их появлением. Отчетливые очертания светились колдовским светом, несмотря на то, что их сердца были такими же прозрачными, что и стекло.
Эти погибшие твари, даже будучи скрученными и сгорбленными, размерами вдвое превосходили терминаторов. У них были округлые тараканьи тела, рваные тонкие крылья и сегментированные конечности, которые тащились по земле. Причудливо разбухшие мозги, пульсирующие жутким светом между плотными черепными складками, выступали из отвисших жвал. Вырвавшись из расколотой земли, они рывками перемещались по воздуху, раскачиваясь так, словно были слепыми и изголодавшимися.
Хан холодно взглянул на них.
— Психонойен, — сказал он, поднимая клинок. — Выходит, кое-что все-таки выжило.
По доспеху Есугэя заискрила эфирная энергия.
— Изыди, — приказал он, подняв кулак.
Глубоко внутри варп-контакта «Воркаудара» поднялся кошмарный лик, продолжая скалиться. Есугэй увидел ряды игольчатых зубов, глаза без зрачков цвета жидкого железа, вытянутый коготь.
Тварь рычала и извивалась, раскачиваясь вперед и назад. Испарения вокруг нее редели. Руна сохранялась активированной, управляя машиной и истончая барьер между мирами. Казалось, контролируемая ею энергия растет, словно при форсировке двигателя.
Есугэй сконцентрировал разум на руне. Она вращалась перед его мысленным взором, пульсируя подобно ране в материи вселенной.
— Закройся, — приказал он, затем еще раз, перейдя на хорчин. — Йейк’эн.
Со звуком, похожим на скрежет проводимого по стали ржавого железа, руна потухла.
Есугэй с облегчением открыл глаза. Он повернулся и взглянул на галактическую карту.
Она изменилась. Звезды стянулись в одно единственное скопление, похожее на рой светлячков. Золотистое свечение пылало все ярче. Двигатели устройства несколько раз издали отчетливый лязг, но мерцание продолжало усиливаться.
Кса’вен вытащил молот, Хенрикос — болтер.
— Ты можешь остановить это? — спросил Саламандр, не сходя с места и глядя на кружащийся вверху туман.
Есугэй обхватил посох обеими руками. Череп адуу на его верхушке пульсировал небольшими разрядами молнии. Все помещение вдруг стало тесным и влажным, словно в маленьком пространстве сжали слишком большой объем воздуха.
— Машина отключена, — заявил провидец бури.
Хенрикос отошел назад.
— Но кое-что по-прежнему работает.
Звезды приблизились, стремительно сливаясь. По своду прокатился похожий на раскат грома звук, встряхнув защитную оболочку механизма и отразившись вверх по шахте.
— Назад! — предостерег Есугэй, внезапно осознав, что происходит.
Свет, мигнув, потух. Эхом отозвался звук, напоминающий прерванный крик. То, что осталось от проецируемого звездного поля слилось в чернильный сгусток и ворвалось в реальность. Оно с грохотом рухнуло на пол и раскололось, словно яичная скорлупа.
Появилось скелетообразное существо с вытянутыми конечностями, кроваво-красной кожей и длинными изогнутыми рогами. У него были те же самые глаза цвета жидкого железа и игольчатые зубы. Оно было крупнее легионеров и двигалось рывками с неестественной скоростью. Тварь пригнулась, словно некое огромное и абсурдное насекомое, а затем прыгнула на Кса’вена.
Кса’вен, атакованный варп-тварью на борту "Воркаудара"
Хенрикос выстрелил первым, но болты с воем срикошетили от шкуры существа. Кса’вен бросился навстречу, раскручивая молот.
— Нет! — взревел Есугэй, слишком поздно, чтобы остановить Саламандра.
Легионер впечатал боек молота в тело твари. Удар был идеальным — он должен был вонзиться в ребра, расколоть их и отшвырнуть существо со сломанной спиной. Вместо этого Кса’вен отлетел от удара с резким треском смещенной энергии и выронил оружие. Его могучее бронированное тело врезалось в каменную стену, оставив выбоину и сбив пыль.
Монстр бросился за ним. Его движения были размытыми и рваными, словно записанные на разбитых пикт-линзах. Существо приземлилось, пригвоздив когтями легионера. Пуская слюни, оно вцепилось в глотку Саламандра, словно пес, разрывающий свою жертву.
Есугэй навел посох.
— Та квариджа! — выкрикнул он.
Стремительная, как заряженный неон, серебристая молния вылетела из посоха и врезалась в существо, окутав его сверкающей вспышкой эфирного света и отбросив от распростертого тела Кса’вена.
Тварь завизжала и снова рухнула на палубу клубком шипов и копыт. Затем она развернулась и завопила на библиария. Есугэй посмотрел врагу в глаза, и от его злобы у Белого Шрама застыла кровь в жилах.
Библиарий вызвал новую молнию и снова атаковал чудовище, отбросив его еще дальше. Энергия варпа была единственным оружием, способным навредить ему. Хенрикос, все это время продолжавший стрелять, опустошил магазин болтера, но его снаряды не дали никакого эффекта.
Кса’вен лежал на спине и ловил ртом воздух. Есугэй последовал за тварью, в его теле словно горячий и болезненный поток пульсировал эфир.
— Сгинь! — заревел Белый Шрам на готике. — Прочь!
Еще больше разрядов впились в тлеющую плоть существа. Оно ярилось, скользя по палубе и завывая от боли. Молния полыхнула и отразилась от его рогатой и шипастой спины. Есугэй добавил мощи, бросив все силы в атаку.
Тварь напряглась для следующего прыжка, сражаясь с потоком нематериального пламени. Ее длинные конечности втянулись, шипастые плечи поднялись, а похожий на кнут хвост свернулся.
Затем монстра разорвало на куски.
Раздался оглушительный грохот, за которым последовал чудовищный порыв раскаленного воздуха. Разлетелись фрагменты костей и сухожилий, отскакивая от стен, а доспех Есугэя накрыли брызги густой желчи. Долгий миг помещение сотрясали отголоски пронзительных и злобных воплей твари, после чего пол засыпали последние ошметки потусторонней плоти.
Хенрикос стоял неподвижно с пустым оружием, уставившись в эпицентр взрыва. В этот раз ему было нечего сказать.
Есугэй настороженно огляделся, с тревогой ожидая появления из разреженного воздуха новых кошмаров, но помещение оставалось пустым. В нем только раздавался шум огромной машины и стояла вонь гари.
— И что это было? — наконец произнес Хенрикос.
Есугэй не знал. Он слышал легенды о существах, которые обитали в глубинах варпа — наделенных разумом грезах древних сил, но никогда не предполагал, что встретит их. Они не должны были жить и дышать в материальном мире, как и он не мог выжить в бурлящей среде эфира.
«Ты когда-нибудь путешествовал с навигатором? Видел то же, что и они?»
— Нам ни в коем случае нельзя было использовать машину, — ответил Есугэй, тяжело дыша. — Мы знали, что Несущие Слово пали. Но не предполагали, насколько глубоко.
«Кричащие. Цепляющиеся за корабль».
Хенрикос язвительно заворчал, но его прервал сухой кашель Кса’вена. Он так и не поднялся на ноги.
Обеспокоенный Есугэй поспешил к Саламандру и присел подле него.
— Насколько плохо, брат?
Нагрудник Саламандра блестел от крови. Она хлестала из глубокой раны на шее через отверстие между шлемом и горжетом. Керамит был разорван, прекрасная золоченая отделка испорчена следами зубов.
Кса’вен тяжело дышал. Кровь не свертывалась, забрызгивая доспех и обильно стекая на пол.
Есугэй нажал на замок разбитого шлема и открыл его. Хенрикос пришел на помощь, аккуратно сняв шлем. Из перчаток Железнорукого выдвинулись мехадендриты — крошечные пилы и иглы.
Как только Есугэй увидел лицо Кса’вена, он поднял, что они не понадобятся.
Черные черты Саламандра уже стали серыми. Губы побелели, взгляд остекленел. Есугэй надавил рукой на рваную рану на шее, но кровь продолжала течь между его пальцев.
— Держись, брат, — призывал Белый Шрам.
Кса’вен с искаженным от боли лицом схватил Есугэя за руку.
— Воспользуйся тем, что ты увидел, — прохрипел Саламандр, между зубов потекла кровь.
— Нам не следовало это делать.
Кса’вен держался, крепко сжимая его руку.
— Теперь ты понимаешь, кем они стали. Воспользуйся знанием.
Его голова откинулась, а взгляд расфокусировался.
Есугэю стало не по себе.
— Брат, мне жаль.
— Просто воспользуйся тем, что узнал, — Кса’вен старался изо всех сил, чтобы выдавить эти слова. — Грозовой колдун.
Он мучительно ухмыльнулся.
— Найди своего Хана.
Саламандр закашлял, сплюнув сгусток крови. Спина легионера выгнулась, он еще крепче сжал руку Есугэя, и наконец, обмяк. Под ним растеклось пятно темной, как масло, крови.
Есугэй минуту не двигался, потрясенный стремительностью произошедшего. Он высвободил руку из окровавленной хватки Саламандра. Тело Белого Шрама все еще пребывало в боевой готовности, насыщенное сверхдозой адреналина, но легионер несколько секунд не знал, что ему делать. Постепенно агрессивность сменилась отвращением.
— Кошмары, — произнес он. — Они выпустили кошмары.
Он поднялся, о пол глухо лязгнула упавшая рука Кса’вена.
— Ты никогда не встречал их, там, на Исстване?
Хенрикос покачал головой.
— Я слышал… рассказы.
— Никаких рассказов. Этот корабль должен быть уничтожен. Мы должны уходить.
Хенрикос продолжал сидеть подле Кса’вена, держа в руке окровавленный шлем.
— И что теперь? — спросил Железнорукий.
— Обратно в варп. Я видел, куда они направляются.
— Чогорис?
— Нет. Просперо.
Хенрикос посмотрел на дымящийся силуэт машины.
— Если мы знаем, тогда и они тоже. Как они это делают? Как определяют местонахождение Легионов во время их движения?
— Я не знаю, — ответил Есугэй, чувствуя горечь от платы за те немногие знания, что приобрели. — Не знаю.
— Почему ты называешь их ложами? — спросил Шибан.
— Такая традиция, — ответил Торгун, надевая капюшон.
— Я должен носить его?
— Прежде всего.
Шибан помедлил. Он чувствовал себя неловко и глупо. Более того, встреча была тайной по причинам, которые он все еще не понимал.
— Я знаю, — сказал Торгун. — Это утомительно. Но такой порядок — там мы все равны, по крайней мере, после того, как дается клятва. Покажи свое лицо до этого момента и тебя будут воспринимать по твоему званию.
Шибан посмотрел на Торгуна. Со скрытым тенью лицом он походил на вора. Даже его шрам — метка Легиона и единственное, что отличало их от остальных — не был виден.
— Это будет небольшое собрание?
Торгун кивнул.
— Ничего грандиозного. Они будут рады увидеть нового товарища.
— Сколько всего лож существует?
— Во всем Легионе? Я не знаю. Думаю, много. Ложа соответствует духу воина. Мне говорили, что каждый четвертый Сын Гора член ложи. Понятия не имею, так ли это на самом деле.
— Откуда тебе знать?
— Верно. Готов?
Шибан накинул капюшон на голову, чувствуя себя слегка нелепо. Торгун подошел к двери и нажал на руну входа. За открывшейся дверью показалось темное помещение. В колышущемся мраке находилось пятеро или шестеро воинов.
Шибан вошел внутрь вслед за Торгуном, и другие участники собрания расступились перед ними. Двери с шипением закрылись.
— Добро пожаловать, брат, — сказал первый из собравшихся членов ложи. — Ты привел «свежую кровь».
Торгун поклонился.
— Того, кто оказался достойным.
Шибан занял место в кругу. Лица остальных были скрыты частично: при желании он, наверное, смог бы опознать некоторых. У воздуха был необычно сладкий запах, словно где-то неподалеку курился ладан. Все собравшиеся Белые Шрамы под сутанами носили доспехи — что было стандартной процедурой при ведении блокады — из-за чего выглядели массивными и непропорциональными.