Два человека — самый лучший из Сетов Митчеллов двадцатого века и самый лучший из лучших девяносто третьего века — стояли друг перед другом.
— Раз речь идёт о благородстве, — последовал хриплый ответ, — я думаю, что должен исследовать фантазию мальчика самым тщательным образом.
Раздались резкие слова какой-то команды, произнесённые на незнакомом языке.
Эдит слушала этот странный диалог и не переставала вновь и вновь повторять:
— Боже мой, наверное, бог действительно умер. Эти люди будущего даже не слыхали о нём!
Её мысли внезапно прервались.
Что-то ударило её глубоко внутри, и комната, в которой она находилась, погрузилась во мрак. Как бы издалека она слышала голос Сета Митчелла, торопливо говорившего:
— Единственное, что я знаю наверняка, мисс Прайс, это необходимость отправить вас с ним. По-видимому, у вас есть ключ к разгадке, и он в том, о чём вы сейчас подумали, хотя я и не знаю, что это. Кристалл сделает это реальностью. Надеюсь, всё образуется.
В следующее мгновение она провалилась в бесконечность.
12
Бесчувственное тело Эдит лежало на столе в одном из залов административного центра. Время от времени к ней подходил великан и проверял приборы, одновременно контролировавшие её состояние и прочно державшие её на столе силовым полем.
Позади была долгая ночь, сменившаяся наконец восходом солнца. Солнечный свет, смягчённый полупрозрачными стенами, освещал небольшую группу великанов, окруживших стол, на котором неподвижно, если не считать медленных и глубоких вдохов, лежало тело молодой женщины из двадцатого века.
Будить или не будить её?
Они обсуждали эту проблему низкими, приглушёнными голосами. Поскольку все они были учёными, способными на всё, что только было доступно логике, их озадачивал немыслимый парадокс, преподнесённый этим хрупким женским телом.
На вид она была совершенно беспомощна. В тот момент, когда лучший из Сетов Митчеллов отдал приказ кристаллу, Шалилу удалось ввести её в состояние комы, в котором она и прибыла в девяносто третий век.
Вернее говоря, она была дезинтегрирована в своём собственном времени и воссоздана кристаллом уже в будущем, причём в том же состоянии комы.
Соответственно, она даже на долю мгновения не имела возможности хоть как-то повлиять на свою судьбу.
Учёных беспокоило то, что после воссоздания она излучала безграничную власть, причём беспрерывно. Не просто власть, а в буквальном смысле безграничную.
Безграничная власть! Абсолютная и непререкаемая! Как это возможно?
Они ещё раз выслушали подробный отчёт Шалила на звуковом и телепатическом уровнях обо всём случившемся в двадцатом веке. Уже знакомое повествование вновь выделило главные моменты: ординарность всех людей из прошлого, с которыми сталкивался Шалил, и отсутствие угрозы со стороны кого бы то ни было.
Они вновь выслушали рассказ о предположении лучшего Сета Митчелла, что кристалл наделял жизненной энергией фантазии мальчика о власти. Естественно, во всяком случае так считали все собравшиеся учёные, такое поведение кристалла означало его ориентацию на лучшего Сета Митчелла, который должен был быть выбран из претворённых в жизнь фантазий мальчика. Одно это заставило учёных признать, что реальные возможности кристалла намного превосходили существовавшие доселе представления о том, на что он способен.
Но как это возможно?
Но и это было ещё не всё.
Подав команду Эдит, лучший из возможных Сетов Митчеллов дал понять, что он, судя по всему, не без помощи кристалла получил от неё некий импульс, указывавший, что она в одиночку в состоянии победить всю науку девяносто третьего века.
Когда кристалл оказался в руках Шалила, такого импульса информации — неважно ложной или истинной — просто не должно было быть. Все данные современной науки говорили о том, что кристалл не должен был подчиниться команде Сета.
Верно, они не всё знали о кристалле. Существовало несколько необъяснённых пока феноменов кристалла, которые продолжали изучаться. Но уже давно считалось, что основные возможности кристалла известны.
Более того, они считали, что под строгим научным контролем кристаллы сделали реальностью освоение высших возможностей биологических организмов. Всё, на что только теоретически способны живые клетки, было изучено и претворено в жизнь. Кристалл послушно помогал практически освоить и левитацию, и телепатию, и телекинез, и многое, многое другое.
Возникло, правда, одно осложнение: первоначальные, неизменённые биологическим вмешательством люди имели какие-то качества, которые были утеряны их потомками.
Безусловно, последние поступки Эдит сделали её самой лучшей из всех Эдит Прайс. Но в двадцатом веке ничего такого от неё не требовалось. И поскольку она не воплотила такие мысли в рисунок в кристалле, источником её нынешней власти был не кристалл.
Это уже было нечто совсем иное. Нечто неслыханное и недоступное всей их науке.
13
— Я считаю, что мы должны убить её, — сказал один из гигантов.
— Если попытка убить её вызовет ответную реакцию абсолютной власти, которую она излучает, то мы не сможем контролировать её, — возразил второй. — Гораздо перспективнее проанализировать нижние уровни её сознания на основе доклада Шалила, а затем разбудить её и спровоцировать с её стороны нужные нам реакции.
По мнению большинства, это была хорошая мысль. Соответственно, каждый высказал свои изображения. Все присутствующие сошлись на том, что они были в состоянии держать ситуацию под контролем.
— Если что-нибудь пойдёт не так, — заключил один из них, — мы всегда сможем изолировать её, сначала дезинтегрировав, а потом восстановив с помощью кристалла.
— А как быть с выводом, — напомнил Шалил, — к которому она пришла, стремясь быть лучшей из всех Эдит Прайс, что ключ к успеху заключался в контролировании ситуации с помощью исключительной гибкости?
Остальные учёные не разделяли высказанных сомнений.
— В её время превалирующие условности воспитания и жизни, — возразил один из гигантов, — не могли в принципе позволить ей действовать во всех без исключения случаях наиболее оптимальным способом.
Учёные пришли к выводу, что Эдит никогда не сможет узнать, в чём, собственно, заключалась связанная с ней проблема.
Совещание закончилось единодушным решением сделать всё так, что, когда Эдит проснётся, она будет считать себя абсолютно свободной…
* * *
Она лежала на траве. Травинки касались её лица и пальцев. Свежий запах приятно щекотал ноздри.
Эдит открыла глаза и приподняла голову.
Самый настоящий лес. Вспомнив случившееся, она торопливо стала подниматься и увидела, как какое-то небольшое коричневое животное с мохнатым хвостом юркнуло в чащу.
Футах в пятнадцати от себя Эдит заметила гиганта, который, заметив, что она проснулась, тоже стал подниматься на ноги. Он двигался очень медленно, как бы в полусне.
Всё ещё не рассеялся туман, хотя солнце стояло высоко. Справа через кустарник и редкие деревья был виден большой серовато-зелёный холм. Слева почва опускалась ниже, и туман, сгущавшийся там, был гораздо плотнее. В сотне ярдов было почти ничего не видно.
Почти ничего. С трудом, но всё же можно было различить контуры здания.
Эдит не стала задерживать на нём взгляда. Она пристально посмотрела на великана и спросила:
— Где мы?
Шалил не торопился с ответом. Ему было трудно поверить, что она интуитивно не знала этого сама. То, что она обладала такой огромной властью и при этом не знала элементарных вещей, просто не стыковалось одно с другим.
И всё же она продолжала стоять в ожидании ответа. Он почувствовал её тревогу и сделал вывод, что, судя по всему, рассуждения его коллег были правильными. Они решили, что её мотивация зиждется на каких-то подсознательных импульсах и давно забытых воспоминаниях, каждое из которых физически обладает такой же прочностью, как и стержень из самой твёрдой стали. Всю свою жизнь она подчинялась правилам, а её поведение в немалой степени было обусловлено критериями группового мышления.
Школа, а затем колледж были первыми нормами, которым она подчинялась, и в тот период её действия находились под контролем родителей. Во многом эти нормы никогда не подвергались сомнению.
Шалил отметил в её сознании мысль о том, что каким-то образом миллионы людей так и не получили высшего образования. Его это поразило, и всё же в силу тех или иных причин так оно и было.
Таким образом, в области развития своей личности Эдит намного превосходила среднего человека. И всё же в колледже, когда она впервые вышла из-под непосредственного контроля своих родителей, она быстро примкнула к движению нонконформизма. Какими бы ни были личные мотивы других сторонников этого движения, для Эдит это была глубокая внутренняя потребность.
Таким образом, это было началом отклонения от нормы, которое в дальнейшем сказалось на её поведении. Продолжая рассуждать, Шалил пришёл к выводу, что, являясь личностью, борющейся против невидимых уз, опутывавших её, Эдит также приложила силы, чтобы вернуться к своим внутренним ценностям. Продолжение учёбы, различные места работы, местожительства, друзья противоположного пола — всё это создавало немыслимую путаницу, и разобраться, что именно в этом хаосе представляло истинную цель, было невозможно.
Задача усложнялась и тем, что все её поступки модифицировались бесчисленным количеством мелких постоянно повторяющихся поведенческих навыков — как есть, пить, спать, общаться, ходить, разговаривать, размышлять и тому подобное.
Шалил был обескуражен тем, что был не в состоянии найти хоть одну отправную точку, которая тут же не включала механизм цепной реакции проявления приобретённых навыков и поведенческих стереотипов. Остальные учёные полагали, что рано или поздно что-нибудь действительно важное выйдет из подсознания на уровень осознанного, и у них не было сомнений, что Шалилу удастся это заметить. В противном случае, то есть если ему это не удастся, он должен был дезинтегрировать её и собрать новый консилиум.
Вероятность потерпеть неудачу так быстро беспокоила Шалила. Выигрывая время, он произнёс:
— Это Сад кристаллов девяносто третьего века. Здесь, в самой девственной части природы нашей планеты, закопаны кристаллы, за которыми наблюдают и ухаживают хранители-учёные.
Шалил решил, что решением проблемы может быть постоянное давление речевым потоком, которое заставит её проявлять один за другим бесчисленные стереотипы, уже известные им, пока наконец он не узнает тот единственный. После этого с помощью кристалла он лишит её тот немыслимой власти, которой кристалл наделил её.
Шалил сознавал, что его главной задачей было не допустить её возвращения в свою эпоху. Поскольку он знал, что ей для этого нужно было всего лишь подумать об этом в позитивном плане, его задачей было держать её в напряжении, заставить постоянно нервничать и испытывать неуверенность.
Шалил понял, что его тревога телепатически передалась остальным учёным, которые после недолгого совещания передали ему свои рекомендации:
«Постарайся отвлечь её внимание, позволив ей одержать маленькие победы, и пусть она считает их твоим подарком».
Идея была заманчивой, и Шалил немедленно принялся за её осуществление.
14
В отеле Харкдэйла наступило следующее утро. Мардж Эйкенс спустилась вниз. Мешки под её глазами выдавали бессонную ночь. Не останавливаясь, она машинально прошла в зал заседаний. Свет там был погашен, шторы опущены, и царивший в зале полумрак только усугубил её состояние.
Чувствуя, как ноёт сердце, она повернулась, чтобы выйти, и увидела рядом с собой какого-то мужчину. От неожиданности у неё ёкнуло сердце.
Дежурный администратор Дерек Слейд был как всегда безукоризненно одет по последней нью-йоркской моде.
— Мадам, — учтиво произнёс он.
Он продолжал говорить, но чтобы понять, что он от неё хочет, ей потребовалось взять себя в руки и сосредоточиться. Дерек говорил, что узнал в ней женщину, которая накануне вечером прошла в этот зал вместе с пятью Сетами Митчеллами.
Куда исчезли, спрашивал Дерек, и где сейчас находятся четыре женатых Сета? Судя по записям портье из ночной смены, их жёны обрывали телефон с этим вопросом. Сейчас должна приехать полиция, поскольку в конце концов эти женщины решили обратиться к властям.
Сначала Мардж хотела заявить, что он обознался и она не та, за кого он принимает. Но потом, сообразив, что речь шла только о женатых мужчинах, спросила, что стало с пятым.
Дерек покачал головой.
— В номере его нет. Мне сказали, что он вышел рано утром.
Стоя в проходе, Мардж задумалась, что могло случиться с наилучшим из всех Сетов Митчеллов. Почему он ушёл, если они договорились вместе позавтракать? Посмотрев на Дерека, она увидела, что он смотрит поверх её плеча в глубь зала.
Его глаза округлились, и челюсть отвисла.
В зале раздался какой-то возглас.
Мардж обернулась.
В комнате стояли четыре Сета, исчезнувших ночью. Они стояли, повернувшись к ней спиной.
Один из них, видимо, издавший возглас, продолжил:
— Кому это понадобилось выключать свет?
Мардж сразу уловила, что означали эти слова. Она вспомнила, что рассказывал Билли Бингхэм после своего чудесного появления: он и не подозревал, сколько прошло времени с его исчезновения.
Здесь было то же самое.
Она потянулась рукой к выключателю и зажгла свет. Почти в тот же момент в углу зала очутился пятый Сет. Его вид выдавал недоумение. После расспросов было наконец выяснено, что этот Сет был Митчеллом из «кадиллака», чудесным образом появившимся целым и невредимым без простреленной головы и в абсолютно сухом и безукоризненно сидящем костюме.
Пока Мардж продолжала его разглядывать, у дальнего края стола заседаний появился шестой Сет. То, как он себя держал, и настороженный взгляд, которым он сразу обвёл присутствующих, а затем посмотрел на неё… радость, которая зажглась в его глазах при виде Мардж…
Увидев его и безошибочно определив в нём по характерным нюансам движений детектива Сета Митчелла, обычно выдержанная и рассудительная Мардж бросилась к нему, издав сдавленный крик:
— Сет! Любимый!
Они встретились точно посередине зала и замерли, заключив друг друга в объятия. Лишь через несколько мгновений Мардж начала вновь замечать происходящее. В нескольких футах от неё стояла Эдит Прайс и смущённо переминалась с ноги на ногу.
Около Эдит появился очередной Сет Митчелл, и по его рабочей одежде Мардж заключила, что он был фермером.
Мардж едва на него взглянула. Прильнув к детективу Митчеллу, она вновь посмотрела на Эдит и заметила, что на ней было другое платье, да и волосы были уложены по-другому. Несмотря на эти очевидные расхождения, Мардж не сразу поняла, а остальным это вообще не пришло в голову, что это та самая Эдит Прайс, которую наихудший из Аштаров убил в Нью-Йорке.
Об Аштарах не было ни слуху ни духу.
Прошло несколько минут, и в зал наконец вошёл последний из Митчеллов — тот, что был холостяком. Эдит Прайс — ориентация кристалла — так и не появилась.
Наилучший из Сетов рассказал, что отправился на прогулку, чтобы ещё раз поразмыслить над случившимся, и в конце концов пришёл к выводу, что всё должно обойтись. В заключение он сказал:
— И вот теперь, вернувшись, я застаю вас всех вместе. Каждый из вас является наглядным подтверждением, что Эдит Прайс всё-таки удалось обнаружить кое-что из того, что ей по силам. Или, — он задумался, — так кому-то захотелось.
— Но что ей в действительности по силам? — недоумённо поинтересовался один из Сетов.
Холостяк дружелюбно улыбнулся.
— Мне очень нравится эта молодая женщина. В каком-то смысле она — полное отражение нашего века, и всё же ей удалось подняться до вершин будущего.
Он обвёл взглядом вереницу совершенно одинаковых лиц и тихо сказал:
— Вы хотите знать, что она может сделать. Тогда я не мог об этом говорить, но теперь… Если бог умер, то кто может заменить его?