Интересно, а что достается простым паломникам? Или рабам, если на то пошло?
Монахи приходили и уходили. Все — куда более рослые и упитанные, нежели брат Айден, и куда лучше одеты; в своей истрепанной рясе тот смахивал на невзрачного воробьишку. Монастырская братия с верхом накладывала на тарелки ломти ветчины, грудинки, устрицы и сардины и окунала в подливку ломти отменного белого хлеба с толстым слоем масла.
— А на Святом острове ели так же вкусно? — полюбопытствовал мальчуган.
— О нет, — отозвался брат Айден. — Мы принимали обет бедности. Жили простой жизнью. Таскали воду, рубили дрова, возделывали поля. В свободное время молились. Я заведовал библиотекой. Боюсь, здесь библиотека в небрежении: рукописи свалены на пол, чернильницы пусты. Не хотелось бы мне, чтобы мои чернила высохли за ненадобностью.
Джек подумал, что чернила, скорее всего, продадут, чтобы купить еще ветчины, сала, устриц и сардин. Но вслух этого не сказал.
— А рабы у вас были?
— Нет, конечно, — заверил монашек. — Наш аббат считал, что рабство — это зло; и я с ним согласен. Но отец Суэйн радеет о спасении душ тех несчастных, которых иначе казнили бы. Я не могу его осуждать.
Вдалеке звякнул колокол. Все монахи разом встали от стола — кое-кто поспешно запихивал в рот последнюю устрицу или кусок лепешки — и толпой хлынули за дверь. Кухонные рабы принялись убирать со столов.
— Сдается мне, пора на экзорцизм, — промолвил брат Айден.
Глава 13
Одержимость мелким бесом
Отец суетливо приглаживал Люсины волосы. На девочке было ее белое йольское платьице, выстиранное и вычищенное, а на шейке сияло серебряное ожерелье.
— Может быть, ожерелье лучше снять? — предположил Джек.
— Не прикасайся к нему! — завизжала девочка. — Ты просто хочешь его украсть!
— Дитя мое, это же твой брат, — увещевал брат Айден.
— Он вор!
Отец пожал плечами, подобрал плащ и подхватил Люси на руки.
— Я могу сдернуть с нее ожерелье — она и оглянуться не успеет, — прошептала Пега Джеку. — Один из моих хозяев учил меня карманы обшаривать.
— Бесполезно; она только раскричится, — возразил Джек.
Все побрели за братом Айденом через монастырские владения. Перед дверью в монастырской стене уже змеилась очередь. Джеку в первый раз представилась возможность поближе рассмотреть тех, кто пришел к святому Филиану за благословением.
Один мальчишка безудержно пускал слюни — аж рубашка промокла; другой судорожно подергивался, как будто по его рукам и ногам стаей ползали муравьи. Изможденная женщина с испуганным лицом тихо плакала, а муж поглаживал ее по плечу и бормотал: «Ну полно, полно». Внезапно кто-то пронзительно завопил, и вся очередь словно очнулась — со всех сторон послышались стоны и крики. Родные невозмутимо успокаивали либо силой унимали недужных — смотря что требовалось в каждом случае.
Люси прижалась к отцу.
— Мне не нравятся эти люди!
— Тебя будут лечить не с ними, — заверил отец. — Аббат обещал принять нас отдельно от всех.
Очередь медленно продвигалась, один за другим люди проходили в дверь. У входа стоял монах со списком.
— «Джоселин. Ночные страхи. Способ оплаты: пара кроликов. Уплачено».
И монах поставил напротив имени аккуратную галочку.
Джоселин взвизгивала всякий раз, когда кто-нибудь оказывался от нее слишком близко; мать твердо держала ее за плечи.
— «Эркберт. Падучая болезнь и одержимость мелким бесом. Способ оплаты: две курицы-несушки. Уплачено».
Эркберт кротко прошел мимо писца, в сопровождении столь же кроткой жены.
— «Гутлак. Одержимость крупным бесом. Способ оплаты: одна молочная корова. Уплачено».
Гутлака — который и сам был человеком дюжим, не говоря уж о бесе, — втащили внутрь отец и братья.
— Я хочу домой, — заплакала Люси.
— Как только тебя полечат, так мы сей же миг домой и поедем, — заверил отец.
— А как именно изгоняют бесов? — вдруг забеспокоился Джек.
— Кропят недужных святой водой, надо думать, — отозвался брат Айден. — На Святом острове мы так и делали.
К этому времени они уже приблизились к двери.
— «Люси. Предположительно одержимость мелким бесом. Способ оплаты: пять флаконов чернил со Святого острова». А! Это ты! — воскликнул писец, улыбаясь брату Айдену. И подал знак дюжему рабу, что ждал, прислонившись к стене. — Будь добр, проводи нашего почтенного гостя в хранилище святых мощей. Там в вашу честь устраивают небольшой прием.
— Но я хотел своими глазами посмотреть, как из девочки изгонят беса!
— Аббат сам распорядился насчет торжества. Не каждый день мы принимаем в гостях высокоученого библиотекаря со Святого острова! Если ты останешься в монастыре, аббат будет просто счастлив, поверь!
— Но… — запротестовал брат Айден, однако его твердой рукой направили прочь от двери.
Джек проводил его тоскливым взглядом. Он не доверял монахам, а Айден, при всем его смирении и невысоком росте, был какая-никакая, а защита.
— Так, о чем это я? — вернулся к делам насущным писец, — «Способ оплаты: пять флаконов чернил со Святого острова. Уплачено». Проходите.
По другую сторону двери уже теснилась целая толпа; тут и там слышались стоны. Чуть дальше разверзся глубокий колодец; в черной бездне смутно поблескивала вода. Вниз уводила приставная лестница. Сторожили яму два головореза вида самого что ни на есть разбойничьего: таких Джек даже среди викингов не видел.
— Нас должны принять в частном порядке, — запротестовал отец.
Он повернулся к двери, но дверь уже закрылась. Перед нею выстроились несколько рабов.
— А ну марш назад к остальным полудуркам! — рявкнул один из них.
— Это не место для ребенка! — закричал отец, прижимая Люси к груди.
— Уйдем отсюда! — заплакала девочка.
— У тебя есть выбор, дядя, — проговорил предводитель рабов. — Либо ты тихо-мирно встаешь в очередь вместе с другими чокнутыми, либо отведаешь моего особого лекарства от головной боли.
И он многозначительно взвесил в мясистой руке дубинку.
Отец пробрался сквозь толпу; Джек с Пегой не отставали ни на шаг. В дальнем углу двора у самой стены росла ива. Некогда дерево обрубили, и теперь вокруг основного ствола буйно разросся целый лес тонких молодых побегов. А внутри образовалось дупло — в самый раз для Люси.
— Помнишь, как мы прятались от викингов? — прошептал Джек, когда девочка втиснулась внутрь. — Нужно сидеть тихо-тихо, как мышка.
Девочка кивнула, стараясь стать как можно более незаметной. Да, она отлично помнила, как ее ухватили за волосы и приставили к горлу нож.
— Можешь влезть на дерево? — спросил отец у Джека.
— Я?
— Лезь на самый верх, а я передам тебе Люси.
Ивовые ветви были усыпаны пушистыми желтыми сережками; пыльца полетела прямо в лицо Джеку. Мальчуган чихнул.
— Тише, — шепнул отец.
Джек сглотнул; в носу неудержимо защекотало. Надо перетерпеть! Мальчуган кое-как пробирался между ивой и стеной, тщетно высматривая, куда бы поставить ногу. Но все щели между камнями зашпаклевали штукатуркой. Ветки прогибались под его весом и, выпрямляясь со свистом, поднимали в воздух облако пыльцы. Того и гляди кто-нибудь из рабов заметит неладное. На полпути вверх Джек задержался, чтобы отдышаться.
— Да быстрее же, — подгонял отец.
Наконец мальчуган преодолел последний отрезок стены и с облегчением убедился: наверху вполне хватит места, чтобы улечься ничком. Сквозь завесу сережек он видел: приближается еще одна группа рабов. Отец с Пегой затаились между деревом и стеной, а Люси свернулась клубочком в дупле. Рабы прошли мимо, по направлению к лестнице при колодце. Вот они по очереди спустились вниз. Раздался плеск, кто-то громко закашлялся; видимо, в заводи было глубже, нежели показалось на первый взгляд.
— Возьми. Бард говорил, тебе нужно всегда иметь его при себе, — прошептала Пега.
И осторожно подала мальчугану сквозь ветви ясеневый посох.
— Да он дрожит мелкой дрожью! — охнула девочка, едва Джек ухватился за другой конец.
И действительно так! От удивления мальчуган едва не выронил посох. Столь мощного ощущения силы он не испытывал с тех пор, как покинул Ётунхейм. Внезапно появились несколько монахов — и уселись на траву под ивой.
Вот ведь незадача! Теперь поднять Люси наверх не удастся.
«Уходите», — мысленно приказывал Джек.
Но монахи явно расположились здесь надолго.
Джек лежал на стене и ломал голову, пытаясь измыслить хоть какой-нибудь план. По другую сторону он различал настоящий источник Святого Филиана, в окружении розовых кустов и аккуратных цветочных клумб. По счастью, никакой дамы в белом там не было.
«Наверняка она эльф», — подумал Джек, вспоминая слова Брута касательно «эльфийской стрелы».
Джек был наслышан об эльфах, об их красоте и сверхъестественном могуществе. Христианам в них верить не полагалось, но ведь и в троллей христиане не верили, а вот Джек видел троллей собственными глазами. Жаль, что здесь нет Барда! Старик уверял, что ничто так не завораживает, как эльфийская песнь в сумерках. Ни одному барду не дано ее превзойти!
Источник Святого Филиана бил ключом из-под земли — и вода по трубе через дыру в стене отводилась к черной яме по другую сторону. Изначально, как предполагал Джек, ручеек тек через поля. Или, может, впадал в озеро.
«По нраву ли эльфийской госпоже, что монахи воруют ее воду? — думал Джек. — Наверное, поэтому она и не в духе?»
Рабы между тем согнали недужных к краю ямы, а семьи выдворили за дверь.
«Если бы мы только подождали, — посетовал про себя Джек. — Мы могли бы увести Люси с собой».
Но, чего доброго, рабы задержали бы ее силой, и осталась бы она одна-одинешенька в толпе безумцев, без всякой защиты.
Монахи между тем пустили по кругу мех с вином.
— Отменный напиток, — похвалил один.
— Испанское, — откликнулся другой. — От того самого графа, который просил святого Освальда помочь ему ограбить соседа.
— И что, помог?
— А как же! Сосед-то был язычником!
К вящему удивлению Джека, больным завязывали глаза. Все покорно подчинялись, кроме Гутлака, одержимого крупным бесом. Его пришлось повалить на землю и связать веревкой. Он извивался, ревел, клацал зубами, но рабы быстро с ним совладали — скрутили как гусеницу в коконе. А сторожем приставили к нему Брута.
Уж этот Брут… Для Джека он по-прежнему представлял неразрешимую загадку. Мальчуган не мог не восхищаться Брутом за то, что тот свято исполнил последнюю волю матери. С другой стороны, он хнычет и пресмыкается как жалкий червяк. Как например сейчас, перед статным монахом в безупречно белой рясе.
— Недужные! — воззвал монах, и во дворе разом воцарилась тишина. — Исцеление близко! Святой Филиан осенит вас благодатью и изгонит прочь бесов, что терзают ваш разум. Бесы просто так не уйдут. Они станут визжать вам в уши и царапать вас своими мерзкими когтями, дабы завладеть вашей душой. Но укрепитесь в вере. Мы одержим победу. Брут, сядь-ка вот на этого, — добавил монах, понизив голос. — Готов поклясться, тут угнездился сам Вельзевул.
— Да, возлюбленный господин, — отозвался Брут, усаживаясь на грудь Гутлака.
«Это, видать, сам аббат, отец Суэйн», — подумал Джек.
К краю колодца рабы подвели Джоселин, девочку, что мучилась ночными страхами. Она жалобно постанывала. Ее поставили спиной к воде.
— Нет, нет, нет, нет, — причитала она.
— Это бес в ней говорит, — заверил отец Суэйн прочих страдальцев.
Глаза у всех были завязаны, и люди не видели, что происходит.
— Пожалуйста, не надо, ну пожалуйста, — молила девочка.
Раб грубо толкнул ее, и Джоселин с визгом опрокинулась в яму. Джек вскочил на ноги. Крик девочки потонул в громком плеске, и сей же миг снизу послышались громкие вопли и завывания. Казалось, все дьяволы ада восстали из бездн и теперь пытались отбить бедняжку.
С высоты Джек отчетливо видел, что происходит в воде. Рабы швыряли Джоселин туда-сюда, как мешок с тряпьем. Окунали ее в воду, щипали, дергали за волосы, хлестали по лицу. Джек покрепче вцепился в ясеневый посох. Он ничем не мог помочь девочке.
— Не обращайте внимания, — нараспев увещевал аббат. — Сатана упрям, но святой Филиан одержит верх.
Должно быть, Джоселин потеряла сознание: крики смолкли. Насквозь мокрую девочку подняли вверх по лестнице и уложили на траву. Некоторое время она лежала как мертвая, но вот по телу ее прошла судорога и бедняжку вырвало прямо на землю.
— Отнесите ее в сад и привяжите к дереву, — распорядился аббат Суэйн. — Мать заберет ее утром.
В голосе святого отца не слышалось ни тени жалости — как будто речь шла о шелудивой собаке!
Глава 14
Землетрясение
Одного за другим недужных ставили спиной к колодцу и сталкивали вниз, на потеху мучителям-рабам. Джек ненавидел их лютой ненавистью, но, однако ж, сознавал, что эти люди — приговоренные преступники, милосердию чуждые. Другое дело — монахи. Они то и дело разражались одобрительными возгласами, словно при игре в мяч, и заключали пари, кто из больных продержится дольше прочих, не теряя сознания. Джеку они внушали глубокое омерзение.
Последним был Гутлак в веревочном коконе. Глаза ему не завязывали: никто не хотел оказаться в опасной близости от лязгающих челюстей. Двое рабов отволокли его к яме и спихнули вниз.
— Byyyyуyyx! — ревел Гутлак, точно разъяренный медведь, летя вниз.
Боевого задора он отнюдь не растерял. К вящему удовольствию Джека, он вонзил зубы в первого же раба, что протянул к нему руку.
А затем случилось страшное. Рабы погрузили его в воду и, не давая бедняге подняться на поверхность, продолжали демонически завывать и вопить как ни в чем не бывало. Джек похолодел от ужаса. На его глазах хладнокровно убивали человека! Даже монахи и те возмутились.
— Отец Суэйн! Он слишком долго пробыл под водой! — крикнул один.
Аббат неспешно подошел к краю колодца. Посмотрел вниз, поразмыслил над тем, что видит.
— Вытащите его, — наконец приказал он.
Рабы послушно расступились. Гутлак всплыл на поверхность, как дохлый тюлень. Лестница не выдержала бы такую тушу, поэтому наверх его втянули с помощью веревки. Брут наклонился развязать его путы.
— Нет нужды, — остановил его отец Суэйн.
— Господин, он умирает, — промолвил Брут, продолжая свое дело. — Я могу спасти его, если выкачаю из него воду.
— Отойди.
— Нет, господин, — возразил Брут. Перевернул Гутлака на живот и принялся размеренно давить на ребра.
— Отойди, я сказал. — Аббат дал знак другим рабам, и те оттащили Брута в сторону. — С крупными бесами так иногда случается: только смерть и способна их изгнать. Зато мы спасли бессмертную душу этого человека.
Брут, как прежде, в больнице, в мгновение ока преобразился из героя в шута.
— Прощения просим, возлюбленный господин. Брут — он же полоумный, уж таким уродился. Навоза от росинки и то не отличит.
— Именно, — кивнул отец Суэйн.
А раб между тем чуть ли на животе перед ним не ползал — что за отвратительное зрелище!
У Джека даже голова закружилась от ярости. Эти монахи — такие же, как викинги. Да нет, хуже, потому что не знают понятия «честь». Они грабят тех, кто верит в их праведность, и живут по-королевски, набивая животы жареными устрицами и запивая испанским вином.
— А кто это там на стене стоит? — поинтересовался аббат.
Джек слишком поздно осознал свою оплошность. Пытаясь заглянуть на дно ямы, он неосторожно привстал — и его заметили.
— Это ж тот самый паренек, которого исцелил святой Освальд! — закричал монах, ходивший за недужным в больнице. — Отец, ты зришь перед собою чудо. Вчера вечером он пошевелиться не мог. А я всегда говорил, сколь святой Освальд велик и могуч…