— Оставь нас! — рявкнула она. — Дозволения заговорить тебе никто не давал.
— Тогда я прошу о таком дозволении, — отозвался старик, и Джек подивился его терпению.
На мгновение Люси смешалась. Девочка растерянно переводила взгляд с огорода на Барда и обратно.
— Можешь говорить, — наконец разрешила она.
— Боюсь, я не вижу твоих друзей.
— Это потому, что ты — простолюдин, — фыркнула девочка.
— Люси! — воскликнула мать.
— Ничего, все в порядке. Люси, я был бы весьма признателен, если бы ты передала от меня своим друзьям привет и поклон.
Девочка вновь обернулась к грядке и взволнованно заговорила. Ее губы двигались, но совершенно беззвучно. Бард подошел ближе и внимательно оглядел садик.
— Они сказали, ты старый дурак, и из ушей у тебя волосы растут, — наконец отозвалась Люси.
Мать запротестовала было, но Бард примирительно поднял руку.
— Все правда, кроме разве «дурака», — промолвил он. — А скажи-ка мне, имена у твоих друзей есть?
— Они не любят называть свои имена.
— А что они сейчас делают?
— Танцуют… ох!
Ибо Бард ловко набросил свой плащ поверх грядки с пряными травами и наступил на него ногой.
— Джек, быстро! Хватай за другой конец! — закричал он, но не успел Джек стронуться с места, как внезапно яростный порыв ветра отшвырнул плащ назад и набросил его старику на голову. Ткань плотно прилегла к лицу. — Сними его с меня! — сдавленно потребовал Бард.
Джеку стоило немалого труда справиться со злосчастным плащом — он вдруг словно зажил своей жизнью! — а в следующее мгновение вдруг обвис и соскользнул в траву.
— А ведь я их почти поймал! — пропыхтел Бард.
— Ты их спугнул! — завизжала Люси.
Девочка бросилась наземь и принялась кататься с боку на бок, скрежеща зубами. Отец попытался ее поднять; она замолотила по нему кулаками.
— Это и впрямь были демоны! — простонал Джайлз.
— Мы в этом отнюдь не уверены, — проговорил Бард, разглаживая встрепанную бороду. — Лично я считаю, что под словом «демон» подразумевается публика самая разношерстная. Тут тебе и духи, и боггарты, и блуждающие огни, и пикси, и спригганы, и брауни, не говоря уже о ярткинах — словом, существа на любой вкус. Называть их демонами всех без разбора — все равно что именовать всех крылатых созданий птицами.
Брат Айден опустился на колени рядом с Люси и положил руку ей на голову. Монах не произнес ни слова, но каким-то непостижимым образом его прикосновение успокоило девочку — так добрый пастырь одним касанием руки успокаивает перепуганного ягненка.
— Она одержима? — спросил отец.
— Я не уверен, — отозвался монашек. — В Беббанбурге есть один аббат, он в таких вещах сведущ.
— Если хотите услышать мое мнение — и только попробуйте не захотеть, — вмешался Бард, — в Люсиной беде аббат ровным счетом ничего не смыслит.
— Но что дурного в экзорцизме? — гнул свое брат Айден.
— Экзорцизм — это все равно что валуном комара пытаться прихлопнуть. — Бард в задумчивости прошелся туда-сюда по садику. — И чего доброго, он причинит Люси столько же вреда, сколько и комару.
— Но нельзя же ее так оставить.
Монашек погладил Люси по голове; она ответила растерянным, невидящим взглядом.
— Беббанбург стоит недалеко от Святого острова, — пробормотал отец.
В глазах его появилось отсутствующее, нездешнее выражение. Джек знал: отец вспоминает свою давнюю поездку на Святой остров, когда добрые монахи попытались вылечить ему ногу.
— На Святом острове никого не осталось, — напомнил ему брат Айден. — Аббат, отец Суэйн, живет в монастыре Святого Филиана. Источник Святого Филиана славится своими чудесными исцелениями.
— Может, я и ногу там вылечу? — предположил отец.
— Милостью Господа возможно все, но источник известен скорее исцелениями душевных недугов. Как раз то, что нужно для Люси.
— Это все равно как в паломничество отправиться, — промолвил отец все с тем же отсутствующим выражением в глазах.
— В паломничество? — переспросил брат Айден.
— Мы могли бы доехать до Лорнского леса, — подхватил Джек.
Все это время в душе его нарастало и разворачивалось странное чувство — так саженец тянется к солнцу. Мальчугану грезился корабль под холодным ветром в серо-зеленом море. По берегам темнела громада леса. Давно пора бы затвердить урок, думал он, но будоражащее предвкушение приключения все набирало силу. Когда так случилось в прошлый раз, я чуть не угодил дракону в брюхо! Однако с чувством этим поди справься…
Невзирая на всю свою радость от возвращения домой из Скандинавии, Джек находил, что жизнь в деревне скучновата. Не то чтобы ему понравилось иметь дело с троллями или попадать в плен к гигантским паукам, но задним числом его путешествие казалось куда отраднее, нежели на самом деле.
«Такова природа приключений, — мудро подумал Джек. — Они неприятны, когда сталкиваешься с ними лицом к лицу, а вот впоследствии вспоминать о них забавно и весело».
— Может, тебе удастся отыскать мою потерянную дочурку, — прошептала мать.
— Ну ладно, ладно, — согласился Бард. — Пожалуй, я даже согласен прогуляться в Лорнский лес. Много лет минуло с тех пор, как я в последний раз беседовал с пэками.
В глазах у него появилось мечтательное выражение.
Все в себя не могли прийти от изумления. Еще несколько часов назад их беды казались неодолимыми. А сейчас, в ярком солнечном свете, когда в небе снуют и щебечут ласточки, внезапно стало ясно, что делать. Джайлз был в восторге; и Джек вдруг осознал, что отец никогда и никуда не ездил, если не считать того единственного путешествия на Святой остров. Бард чему-то улыбался про себя — Джеку оставалось только гадать, о чем учитель думает; а сам Джек живо представлял себе, как идет через волшебный лес, а вокруг кишмя кишат маленькие человечки.
— Если мы все едем, надо бы вещи в дорогу собрать, — практично заметила Пега, развеяв грезу.
Джек вскинул глаза. А ее-то кто, спрашивается, звал?
— Мне придется остаться и приглядеть за фермой, — промолвила мать. — Я попрошу вдову кожевника и ее двух дочек помочь мне, пока вас нет. Они только порадуются возможности перебраться из своей жалкой хижины к нам.
— Лучше бы ты поехала с нами, — проговорил Джек.
Ему было жаль бросать мать на хозяйство.
— Я — ведунья, — напомнила мать. — Мое место — в поле, со скотиной, с пчелами, а не в монастыре. Кроме того, славно будет в кои-то веки потолковать всласть о своем, о женском. Вы только смотрите надолго не задерживайтесь!
— Значит, договорились, — подвел итог Бард. — Я прихвачу с собой запас травяных снадобий, чтобы расплачиваться за жилье. Джайлз может взять свечи, а вот Айден — свои драгоценные чернила. Айден, ты ведь поедешь с нами?
— В паломничество? В монастырь Святого Филиана? — воскликнул монашек. — Да я такой возможности ни за что не упущу!
Глава 10
Паломничество
Джек взвалил на плечи ловушку для угрей, Пега запаслась мешком, и дети побрели к реке. Они устроились на травянистом берегу, где дно было глубоким, а течение — быстрым. Джек наживил ловушку моллюсками и установил ее в темной протоке — именно в таких местах обычно прячутся угри. И друзья уселись в тени зарослей ольхи — теперь им оставалось только ждать.
— Мне правда стыдно, что я тебя ударил, — проговорил Джек, виновато глядя на рассеченную губу девочки.
— Ты на время обезумел, — объяснила Пега. — Один из моих хозяев, бывало, сходил с ума раз в месяц при полной луне.
— Ну, со мной все не настолько плохо, — уязвленно возразил Джек.
— Да ладно, все в порядке. Можешь колотить меня сколько влезет. Ты вернул мне свободу, так что вполне имеешь право побить меня.
— Не нужно мне такое право! Ты странная, право слово, — промолвил Джек.
— И вполовину не такая странная, как эта твоя сестрица. Просто ей все сходит с рук, потому что она красивая.
Джек изумленно вскинул глаза на Пегу: в голосе девочки прозвучала спокойная обреченность. Блики солнечного света испещрили ее лицо узорами света и тени, сглаживая впечатление от родимого пятна. А с другой стороны покрыли ее крапинами с ног до головы. Девочка сидела на корточках — что дела нисколько не улучшало. Того и гляди квакнет — и языком поймает муху.
— А тебе неприятно… что она красивая? — промолвил он.
— Ты хочешь спросить, завидую ли я? Когда-то, наверное, завидовала. Когда-то, когда я была помладше, я, бывало, все умывалась росой в день первого мая. Люди говорят, от этого хорошеешь, да только на меня средство не подействовало.
Речушка с шумом неслась по камням, на дне мелькнула темная тень — и свернула в протоку.
— Я, конечно, уродина, но это вовсе не значит, что я ненавижу все красивое. А в ловушку угорь заплыл, — проговорила Пега.
Джек с Пегой проворно подняли ловушку со дна, пока угорь не нашел выхода, — щедро окатив водой одежду и ноги. Угорь оказался здоровущий, трех футов в длину; он вырывался и бился что есть мочи. Пега оттяпала ему голову ножом для рыбы и запихнула еще извивающуюся тушку в мешок.
— Ловко ты его, — промолвил Джек.
Смерть угря на миг всколыхнула воздух.
— Я однажды целых шесть штук за раз поймала, — похвасталась Пега.
Дети вновь закинули ловушку в воду. Добыв четырех угрей, Пега принялась их чистить: подцепляла шкурку вокруг среза и резким, сильным рывком сдергивала ее вниз — как перчатку. А потом вспарывала угрю брюхо и хорошенько выполаскивала его в реке.
Вернувшись домой, Пега подвесила угрей хвостами вниз в бочке над тлеющими углями.
— Я этому научилась от одного из своих хозяев в Эдвинзтауне, — пояснила девочка.
Трое суток угри висели себе над огнем, сочась рыбьим жиром, так что все вокруг пропитывалось этим запахом. А на четвертое утро начинали аппетитно благоухать и долго сохранялись свежими.
Всякий раз, как Пега беззаботно рассуждала «об одном из своих хозяев», Джек чувствовал себя крайне неуютно. Девочку, похоже, перепродавали из одних рук в другие вдоль всего побережья бессчетное число раз, точно безобразного пса. Эдвинзтаун, он ведь так далеко на севере, что там даже по-саксонски-то не говорят.
Когда маленький отряд выступил наконец в путь, погода стояла — лучше и желать нечего. В полях и в ветвях — повсюду распевали птицы. Брат Айден сообщал всем встречным, что они едут в паломничество; люди улыбались и желали им удачи. Паломничества ценились высоко — чем более долгие, тем выше. Можно было съездить в Кентербери, или в Рим, или даже в Иерусалим, изведав при этом увлекательные приключения. Паломника все уважали, а если по дороге и примешь мученическую смерть, так ведь отправишься прямиком в рай.
Джайлз Хромоног брел вперевалку вперед: такого воодушевления в нем давно не замечалось.
— Вот она, жизнь! — восклицал он. — Надо было мне стать странствующим монахом!
Люси восседала верхом на Ромашке, нагруженной товарами на продажу; на ней же ехала и походная арфа Барда. Бард и Джек с посохами шагали по обе стороны от ослицы. В глазах прохожих то были самые обычные палки, но с помощью своего посоха Бард, например, мог вызвать ветер, способный сбить врага с ног или усыпить медведя. Он пообещал научить Джека этому искусству, как только они доберутся до Лорнского леса. Замыкали шествие брат Айден с Пегой.
Поднявшись на вершину холма, откуда можно было в последний раз увидеть деревню, все обернулись. Глазам открылась мирная, отрадная картина. Над десятком хижин поднимались струйки дыма, а над угольной ямой, в которой кузнец пережигал древесину, дым стоял столбом.
— Налагаю заклинание защиты на эту деревню, — промолвил Бард.
И пропел заговор на неведомом Джеку языке. Брат Айден благословил деревню на латыни.
Джек, сощурившись, высматривал свой дом в противоположном конце долины. Вот же он — слегка мерцает в теплом мареве, разлитом над полями. И над крышей тоже дымок курится. Мама овсяные лепешки печет. Свобода увлекательного паломничества — это не для нее. Надо кормить кур и гусей, полоть сорняки, поливать грядки. Кто-то должен приглядывать за мальчишками, что приходят помогать по хозяйству. Жаль оставлять маму одну-одинешеньку, но то-то она порадуется, если Джек вернется с пропавшей сестренкой.
— Не хотелось бы оставлять деревню без присмотра надолго, — проговорил Бард и, затенив глаза рукой, посмотрел в сторону моря. — Говорят, драккары опять появились.
— Грязные пираты, — буркнул отец.
— Да застелет им глаза темная пелена. Да изорвут шторма в клочья их паруса. Да сядут они на мель посреди бескрайнего моря, и да не останется у них иной еды, кроме ветра, — воззвал брат Айден. Прозвучало это подозрительно похоже на Бардовы проклятия, а вовсе не на обычные распевные молитвы монаха.
Джек молчал. Он знал, что где-то там — Торгиль; небось жжет и грабит в свое удовольствие. Он уже пытался снова отыскать девочку при помощи прозрения, но видение ускользало.
— А это правда, что берсерки умеют превращаться в волков? — спросила Пега.
Джек тут же вспомнил, как Олав Однобровый, тяжело и часто дыша, стоял на обрыве над усадьбой Гицура Пальцедробителя.
— Да, — кивнул мальчик.
— Пора в путь, — позвал Бард.
Он повел маленький отряд вниз по противоположному склону холма, и очень скоро все следы человеческого жилья исчезли. Джек разом воодушевился. Он давно уже облазил все окрестности деревни, а здешние места ему были внове — и мальчуган тому радовался. Никаких тебе полей, никаких домов и зловредных овец. Куда ни глянь — вереск и утесник, да в долинах темнеет густой лес. Изрытую колеями дорогу тут и там пересекали ручьи. А кое-где она и вовсе исчезала. Предполагалось, что король поддерживает ее в хорошем состоянии, но до деревушки Джека никому дела не было, и никто не позаботился упрочить ее связь с окружающим миром.
«Подумать только! А ведь я, пожалуй, своими глазами увижу самого настоящего короля!» — возликовал Джек.
Беббанбург славился громадной древней великолепной крепостью Дин-Гуарди — равной ей во всей стране не было. Там обосновался королевский двор. Рыцари разъезжали туда-сюда на конях ничуть не хуже лошади Джона Флетчера, а порою устраивали турниры, дабы позабавить местных жителей.
«Вообще-то живого короля я уже видел, — вспомнил Джек. — Ну хорошо, пусть конунга, Ивара Бескостного. И жалким же он оказался человечишкой. Уж верно, саксонский владыка поблагороднее будет».
Двигался отряд медленно. Джайлзу Хромоногу, невзирая на весь его энтузиазм, то и дело требовался отдых, да и Бард быстро уставал. Люси требовала постоянного внимания. Она раздражалась на свою практичную дорожную одежду: достаточно свободную и притом неопределенно-бурого цвета, чтобы грязь не была так заметна.
— Тебе же нужно прятаться от врага, — объяснил отец.
Это послужило началом для длинной, запутанной истории с участием великана по имени Громила, который спал и видел, как бы обратить в рабство какую-нибудь принцессу, чтобы та стирала его одежду. Всякий раз, останавливаясь, отец указывал на какой-нибудь здоровенный валун, якобы брошенный Громилой, или на бревно, которое тот использовал как зубочистку.
Против медлительности Джек ничуть не возражал. Чем дольше продлится путешествие, тем больше впитает он новых видов и запахов. Вот путники миновали воронье гнездовье: птицы слетались на ночлег со всех сторон, по одной, по две, по три, пока не облепили гигантский дуб так густо, что листвы не стало видно. В воздухе стоял оглушительный шум: карканье, трели, грай и клекот. Бард внимательно вслушивался, хотя что ему удалось узнать, так и не рассказал.
Паломники расположились на привал под ясенем и подкрепились луком, копченым угрем и дорожными хлебцами. Хлебцы готовились необычно: Пега замесила тесто из пшеничной муки грубого помола, масла и соли. Раскатала его на ровном камне и отбила деревянным молоточком. Била и сворачивала, сворачивала и била до тех пор, пока тесто не запузырилось и не приобрело этакий шелковистый блеск. Хлебцы выпекались на сковороде с ручкой; Пега уверяла, что они не зачерствеют и не заплесневеют в течение многих недель.