Полковник нехорошо усмехнулся:
– А вот, Абрек, у профессора нашего спроси – куда он брата твоего дел? А то он что-то не хочет рассказывать! – и с удовлетворением отметил заметавшийся в глазах научника дикий ужас.
Чечен неуловимым движением выхватил устрашающих размеров нож и, помахивая лезвием, вразвалочку подошёл к вжавшемуся в угол учёному.
– Я сейчас твой яйца резать, тебе кормить буду! Мало будет – уши резать, нос буду! Тебе кушать! Будешь сытый, довольный – всё мине расскажешь!
От щербатой улыбки Абрека и упершегося в пах ножа научника била крупная дрожь, а по бледному лицу градом катился холодный пот.
– Не надо, Сер… полковник! Не надо, пожалуйста!
– Отставить, Гилаев, – с сожалением скомандовал полковник, – он нам сейчас всё объяснит, правда?
– Конечно-конечно, – с облегчением затряс головой учёный, – я всё объясню!
Абрек недовольно оскалился, но нож убрал и сел на койку рядом.
– Гиде мой брат? – повторил он угрожающе.
– Я не знаю точно…
Рука чечена метнулась к ножу.
– Подождите! – жалобно вскрикнул научник. – Я всё объясню!
– Подожди, Гилаев, – сказал полковник, – успеешь ещё…
Учёный вздрогнул от такой перспективы и быстро заговорил:
– Дело в том, что теория оказалась не вполне верна… мы предполагали немного другой вектор поля… действие Прибора оказалось нестабильным… я пытался поменять вектор в процессе, но установка пошла вразнос, и я принял решение её выключить – иначе бы она сгорела… А что мне оставалось делать? – жалобно закончил он.
– Э, я не понял, а брат гиде делся? – спросил Абрек. – Вектор-шмектор свой не говори, гиде брат говори!
– Действительно, профессор, – сказал полковник, – где мои бойцы? Из ваших объяснений ничего не понятно. Я могу подумать, что ефрейтору Гилаеву вы объясните подробнее…
– Я не знаю, правда! Прибор должен был защитить нас от эффекта перехода, обеспечив бета-фиксацию, но мощности его не хватило, и поле захватило только тех, кто оказался близко к установке…
– Что вы сопли жуёте, – зарычал полковник, – что случилось с остальными?
– Ну либо альфа-фиксация, либо…
Увидев, что рука Абрека опять потянулась к ножу, научник поспешил пояснить:
– Они либо остались ТАМ, либо… их больше нет.
– Э, как нет? Пачиму нет? Я тибя сичас рэзать буду!
– Отставить! – рявкнул полковник. – Считай, что увидишься с братом после выполнения задания!
– А что это вы тут делаете? А где все?
Все невольно обернулись на густой бас.
Сержант Кирпич прославился тем, что ломал упомянутый строительный объект голыми руками, как буханку хлеба. Хочешь белый, хочешь красный… Кроме феноменальной силы, позволяющей ему использовать АГС как ручной гранатомёт и стрелять с рук из 12,7 мм пулемёта «Корд», он отличался шаляпинским басом и невеликим умом. Карасов ценил его за надёжную исполнительность – как скажешь, так и сделает, не рассуждая. Неважно, что объяснять приходится несколько дольше и подробнее, чем остальным. Зато по недостатку воображения сержант не мог представить, что его могут убить, а потому вообще ничего не боялся. При этом Кирпич по-детски искренне верил в Бога, не пил спиртного и регулярно ходил в церковь, хотя никогда не молился и не исповедовался – просто стоял, слушал пение и вдыхал запах ладана. Для него этого было достаточно. Может быть, для Бога тоже…
– Итак, профессор, переход произведён?
– Да, полковник, безусловно. Мы на территории бета.
– Так что же ты сидишь, крыса тыловая? – неожиданно рявкнул Сутенёр. – Работаем по плану!
Научник вздрогнул и метнулся к пульту видеонаблюдения. Защёлкали тумблеры, и на мониторах появились серые однотонные картинки.
– Почему изображение такое поганое, проф? – поинтересовался полковник.
– Э… Похоже, на улице темно, камеры в ночном режиме.
Полковник недоуменно посмотрел на часы.
– Вот чёрт, похоже, мы… Ничего себе! Почти четверо суток провалялись! Но всё равно должен быть день!
– Возможно, какой-то неучтённый эффект…
– Какого хрена, профессор? Вы меня уже достали своими «неучтёнными» эффектами! На хрен вы тут вообще сидите, если у вас всё «неучтённое»?
– Но поймите, это же уникальная…
– Заткнитесь, наконец! Я уже понял, что от вас ни хрена толку. Навязали вас на мою голову… Кирпич, Абрек, – собирайте снаряжение, будем выходить.
Пока бойцы навьючивали на себя оружие, полковник рассматривал изображение на мониторах.
– Похоже, и впрямь никого, как обещали. Однако бдительности не терять, оружие держать под рукой!
– Э… Полковник… – Профессор неуверенно потянул Сутенёра за рукав куртки.
– Что там ещё!
– Посмотрите вот сюда, – научник ткнул пальцам в большой стрелочный прибор.
– И что это за хрень?
– Это амперметр, показывает ток от аккумуляторов. Он должен быть в минусе – система наблюдения включена и освещёние тоже. А он – видите – в плюсе!
– И что это значит? Только не городите мне опять свою херню про «неучтённые эффекты»!
– Нет-нет, просто… включено внешнее питание. Кто-то запустил генератор.
– А ну внутренний обзор мне, быстро!
Научник защёлкал переключателями, и вместо панорамы тёмных улиц на экранах появились слегка искажённые по углам широкоугольными объективами камер картинки внутренних помещений.
– Увеличьте мне вот это, – полковник щёлкнул ногтем по монитору.
Научник крутанул верньер, и экран заполнило изображение спящего в кресле бородатого мужика в подряснике. Голова его была запрокинута, рот открыт, борода тряслась – даже без звука можно было представить раскатистые рулады могучего храпа, издаваемого спящим.
– Поп какой-то… Проф, что ещё за сюрпризы? Кто мне обещал, что на бета-территории людей не будет?
– Не должно было быть… А может… это… Ну те самые?
Полковник пристально вгляделся в картинку на мониторе.
– Нет, не похож. Просто поп какой-то. Откуда его чёрт принес?
Пожав плечами, Сутенёр скомандовал:
– Гилаев! Пойди и возьми этого гражданского. Без крови и живым – но чтобы не дёрнулся. Кирпич! Осмотреть здание. Обнаруженных брать по возможности живыми. При сопротивлении – разрешаю работать на поражение. Кирпич, ты всё понял?
Здоровенный парень с отрешённым лицом деревенского дурачка повторил:
– Осмотреть. Живыми. На поражение можно.
– Молодец!
Полковник щелкнул стопором железной двери и быстро завращал штурвал.
– Пошли, ребятки.
Прийти в себя привязанным к стулу и со здоровенной шишкой на голове – не самое приятное пробуждение. Первым делом Олег потянулся было к голове, чтобы понять, отчего она так трещит, но ничего не вышло – руки были скручены за спиной. В глазах плавали разноцветные круги и слегка двоилось. Поэтому единственное, что оставалось священнику, – тихо застонать. Он застонал бы и громче, но даже от этого звука в голове закрутились мельничные жернова. Разумный вопрос: «Где я?» не пришёл ему в голову. В голову вообще ничего не пришло, кроме разламывающей боли. И ещё – сильно тошнило. Бороться с тошнотой не было сил, и Олега вырвало прямо на подрясник.
– Да… Перестарался ты, Гилаев… – раздался за его спиной спокойный голос. – Зачем так сильно бил?
– Автомат имел, да, – второй голос слегка гнусавил с ярким кавказским акцентом.
– Надо же? – неискренне удивился первый. – Зачем попу автомат? Видите, проф, какие времена настали, – служитель церкви – и тот с автоматом. Ну тогда никаких обид. Кто к нам с мечом придёт – тому сюрприз!
Неяркий свет загородила человеческая фигура, и Олег попытался сфокусировать разбегающиеся глаза. Обладатель первого голоса ему не понравился – высокий спортивного типа блондин, с правильными чертами лица, – но в светлых глазах поблёскивали жёсткие льдинки. Такой убьёт так же спокойно, как говорит, не меняя снисходительного тона, и лёд в его глазах не дрогнет. «На тя, Господи, уповаю», – мысленно произнес Олег, но привычная формула не успокоила. Таким, как этот блондин, Бог не нужен – они сами решают свои проблемы, легко распоряжаясь жизнью и смертью.
– Что вы хотите с ним сделать? – Третий голос, неуверенный и дрожащий.
– Заткнитесь, проф, ваше место вообще у параши, – лицо блондина исказил неприятный оскал. – Итак, батюшка, откуда у вас автомат?
Олег прокашлялся, сглатывая пересохшим горлом:
– Обрёл.
От мощной оплеухи в глазах вспыхнули синие фейерверки, и мир не секунду зарябил, как изображение неисправного телевизора.
– Неправильный ответ. Это вам не милиция, чтобы бормотать: «Нашёл, нёс сдавать». Меня интересуют подробности. Надеюсь, вы понимаете, что к вашему сану у меня лично пиетета никакого. А вот, например, ефрейтор Гилаев – вообще мусульманин. Верно, Гилаев?
– Аллах акбар, полковник! – Гнусавый голос из-за спины прозвучал с явной издевкой.
«Вот как, значит, полковник, – подумал Олег. – Каких, интересно, войск?» Знаков различия на сером камуфляже блондина не оказалось. В голове противно звенело, и опять начало тошнить. «Как бы не сотрясение…» – подумалось отстранённо. Страха не было, только ощущение какого-то абсурда, как во сне.
– Не надо глупостей, батюшка, – снова блондин. – Мы тут люди серьёзные, занятые. Давайте по порядку – как вас зовут?
– Олег, – священник попытался пожать плечами, но мешали связанные руки.
– Вот, замечательно, мы уже разговариваем! Значит, отец Олег, – блондин ощерился неласковой улыбкой. – Из какого же храма, батюшка?
– Из Воскресенского монастырского.
– Далековато вас занесло! Это ж, поди, километров сто от города.
Олег молча кивнул, но даже от этого простого движения его снова замутило.
– Нет-нет, вы не молчите! Расскажите-ка всё с самого начала!
– В начале было Слово, и Слово было… – начал Олег, но новая оплеуха самым обидным образом выбила кровь из носа и искры из глаз.
– Ценю ваше чувство юмора, – всё тем же ровным тоном сказал блондин, вытирая испачканную ладонь платком. – Но мы очень спешим.
Олег понял, что запираться глупо – показная бравада обойдётся ему дорого, а ничего особо важного он всё равно не знает. В конце концов, если бы эти подозрительные военные не начали разговор с удара по голове, он бы сам им с радостью всё рассказал, да ещё и приветствовал бы как спасителей! А теперь… Нет, про Боруха и Артёма им лучше не знать. Люди, которые сначала бьют, а потом спрашивают, вряд ли встретят его товарищей по несчастью добром. И он принялся рассказывать – подробно, начиная со страшной ночи в семинарском общежитии. До набатного колокола в соборе он говорил чистейшую правду, но потом, сказав мысленно «прости, Господи», принялся вдохновенно врать. По его словам выходило, что собаки разбежались сами, на звон колокола никто не откликнулся, а в Рыжий замок он забрёл случайно, ища убежища. А что до автомата – зашёл в воинскую часть да взял – хоть и не к лицу ему оружие, а всё ж спокойнее. Где воинская часть – не помнит, бродил по улицам в темноте да наткнулся. Да он и город-то плохо знает… Вроде всё выходило складно, но по глазам полковника Олег увидел, что где-то прокололся.
– А знаете, батюшка, – протянул блондин, – я ведь почти вам поверил! Так вы складно про птичек с собачками врали – хоть сейчас детишек пугать. А вот только автомат такой вы ни в одной воинской части взять не могли. Это уж не знаю в какой чёртовой жопе АКМ 7,62 с деревянным прикладом ещё на вооружении, но только не в городском гарнизоне. Нехорошо православному священнику врать, нехорошо… Так что сейчас вам Гилаев по мусульманскому обычаю обрезание сделает – только с бооольшим запасом! Будете, батюшка, сидя мочиться…
Увидев перед собой щербатую ухмылку чечена и здоровенный нож, Олег задёргался в ужасе – но верёвки только врезались в тело. Но тут открылась стальная дверь, и за ней появилась могучая фигура в сером городском камуфляже и жилете-разгрузке.
– Никого нет, – доложил коротко Кирпич и, увидев Олега, нахмурился. – Нельзя так!
– Чего нельзя, ты о чём? – не сразу понял его полковник.
– Батюшка – нельзя. Нехорошо, – боец выразил свою мысль лаконично, но очень доходчиво.
– Ничего себе, – изумился полковник, – дерево заговорило! Не твоё дело, Кирпич! Гилаев, продолжай!
– Нельзя! – громко и упрямо сказал Кирпич и твердо взял чечена за плечо. Тот выругался по-своему и попытался вывернуться – но боец держал его крепко, легко удерживая одной рукой.
– Сержант Кирпич, отставить, я приказываю! – громко сказал полковник. Голос его зазвенел, как стальное лезвие, но боец только упрямо нахмурился.
– Нельзя, Бог не велит!
Полковник с минуту сверлил ледяными глазами сержанта. Рука его нервно подрагивала возле кобуры. Видно было, что сильнейшее его желание в этот момент – влепить Кирпичу пулю между глаз. Однако, подумав, он сдержался – людей и так было чертовски мало.
– Чёрт с ним. Потом разберёмся. Все равно времени нет. Гилаев, убери нож, Кирпич, сам потащишь пленного, раз он тебе так полюбился. Развяжи ему ноги, но рук не развязывай.
Батюшка, – повернулся он к Олегу, – недосуг сейчас выяснять, что вы нам тут нагородили, но мы непременно разберёмся, поверьте.
Олег вздрогнул – в серых глазах полковника читалось плохо сдерживаемое бешенство. «Да он полный безумец, одержимый», – подумал священник.
Из бункера маленький отряд полковника выходил, нагруженный не хуже караванных верблюдов. Груз, рассчитанный на восьмерых, несли четверо – плюс священник, на которого тоже навьючили какой-то тяжёлый угловатый мешок, для чего руки пришлось перевязать вперёд. Научник изнывал под тяжестью драгоценного прибора, упакованного в серый деревянный ящик, – чтобы его можно было нести на плече, к ручкам пристегнули автоматный ремень. Отца Олега вежливо, но твёрдо вёл за локоть сержант Кирпич – его рука легко обхватывала бицепс священника и держала, как стальные тиски. Впрочем, Олег не стал бы и пробовать – перед выходом полковник прошипел ему на ухо: «Дёрнешься – прострелю колено! Только дай мне повод, поп!» Священник не собирался давать повод – да и куда ему бежать? В темноте, в ночном городе, где бродят стаи собак? Конечно, полковник навряд ли оставит его в покое, но сказано: «Не заботьтесь о дне завтрашнем. Будет день, будет и пища». Ему одно было досадно – что нет возможности оставить весточку Боруху и Артёму. Что они подумают о его исчезновении?
Глава 11
– Борух, как ты думаешь, что за партизаны у нас в подвале сидели? – спросил Артём, наворачивая картошку с тушёнкой.
– Армейская спецура, скорее всего. Мобильный диверсионный спецотряд.
– А батюшку нашего они зачем утащили?
– Как источник информации, вестимо. Представь себе, они вылазят из своего схрона – а тут Олег. Конечно, прихватили с собой для допроса. Кто такой, откуда взялся, что знает?
– Самих бы их прихватить… Очень мне интересно, что они знают? Уж, наверное, побольше нашего!
– И не мечтай. Серьёзные ребята, по всему видать. Этих так просто не прихватишь… Ох, боюсь, будут у нас ещё с ними проблемы!
– Но почему они остались, а не исчезли вместе со всеми? Это явно не случайная флуктуация, раз целый отряд. Потому что в подвале сидели? Нет, не может быть – тогда бы тут столько пьяных сантехников уже бродило…
– Да нет, они явно в курсе происходящего – вон и прибор у них какой-то стоял электрический, и в засаду заранее сели… Так что не зря я подвох чуял – не обошлось тут без военных.
– Думаешь, это они? Ну солнце погасили и всё прочее? Не слишком ли круто?
– Даже если и не их рук дело, то они явно что-то знали.
– И никого не предупредили?
Борух посмотрел на Артёма тяжёлым взглядом:
– А когда они кого предупреждали?
После ужина снова поднялись на смотровую башню, и Борух, отдав бинокль Артёму, тщательно рассматривал закатный горизонт в прицел СВД. Артём тоже бегло просканировал окулярами прилегающие кварталы, но вскоре это занятие ему наскучило – город был пуст и тих. Садящееся солнце подсвечивало красным контражуром высотки Северного района, вовсе не смущаясь тем, что ему полагалось закатиться на западе. Этот факт вносил определённую нотку сюрреализма, но на фоне всего прочего – не слишком заметную. В конце концов, стороны света – условность, принятая для удобства ориентирования.