Посвящается мое жене и моему другу Павлу Оленеву.
Часть первая: Глаза Земли
— Ну, все! Давай, пока… — Максим поцеловал жену — пора мне уже. На регистрацию опоздаю.
— Возвращайся скорее. Мы по тебе уже скучаем.
Ангела улыбнулась и быстро прижалась к мужу. Молодому, красивому, любимому и такому деловому. И уже уезжающему.
— Звони почаще. Я тебе в чемодан еще один костюм положила на всякий случай… и…
Расставаться совершенно не хотелось, и потому надо было еще что-нибудь обязательно сказать, чтобы хоть как-то отдалить момент расставания. Но все было уже сказано. Получалось как-то глупо… Она вздохнула, расстроилась, как будто только сейчас поверила в то, что он действительно сейчас уедет, отстранилась и отвернулась.
— Ладно. Давай. Опоздаешь.
Максим еще раз поцеловал жену в пробор, сильно, глубоко вдохнул запах ее волос.
— Ты только не расстраивайся, тебе, в твоем положении, это очень вредно.
И нажал кнопку лифта. Внизу уже ждало такси…
* * *
По статусу в фирме Максиму полагался личный водитель, но в этот раз он не воспользовался его услугами. И в аэропорт он не поехал. Он доехал до новостройки в Кунцево, набрал номер на домофоне и дождавшись когда откроют, вошел в подъезд. Поднялся на лифте на десятый этаж и позвонил в дверь квартиры. Дверь открылась, он вошел в коридор и в его губы тут же впились мягкие, податливые губы, пахнущие жареной картошкой.
Секс был быстрым и совершенно животным. После такого невозможно что-либо вспомнить. Именно это Максиму и нравилось. Еще ему нравилась та покорность, с которой ему отдавалась Оля. Эта покорность сладко щекотала нервы и была дополнительной приправой к сексу. При этом эта же покорность раздражала Максима во всех остальных случаях. Бесила. Он даже не мог долго находиться с ней в одном помещении. Она думала только об одном — как бы ему угодить, чтобы он остался с ней подольше, полностью растворялась в нем, была готова ради него на все — на все, что угодно. Поэтому Максиму сразу после секса хотелось бежать от нее, и он обычно задерживался «на чай» только из нежелания ее обидеть.
Во всем остальном она полностью удовлетворяла его как любовница: никогда сама не звонила, всегда ждала. Единственное — она была секретарем шефа и поэтому приходилось скрывать свои визиты, отказываясь от причитающегося автотранспорта.
В этот раз Максим не ограничился одним раундом — едва переведя дух, снова навалился на Олю, на этот раз со спины. Сладко мял ее, глядя на покорно наклоненную шейку и, наконец, разрядился прямо в нее, заставив ее закричать от радости.
* * *
Дорога в Шереметьево не задалась. Несколько раз приходилось съезжать с основного шоссе, чтобы объехать пикеты оппозиции, очевидно выставленные в надежде перехватить какую-нибудь важную шишку. Полиция пока не появилась и демонстранты творили, что хотели — жгли какие-то портреты, бросались камнями в проезжавшие машины. Водители не останавливались, не желая иметь дело с толпой.
Сразу после того как проехали Парковую произошел инцидент: на пытающееся объехать пикет такси неожиданно вылетел парень с транспарантом. Водила врезал по тормозам, но избежать удара не смог. Раздался скрип тормозов, потом сухо стукнуло. Мальчишка получил удар фарой, упал и исчез из видимости под капотом. Водитель сидел, вцепившись в руль, и таращил глаза на то место, где только что в лобовом стекле видел сбиваемого человека.
— Не выходите. — Максим произнес это спокойно, глядя водителю в глаза. — Вам там нечего делать. Просто вызывайте скорую.
Слова Максима как будто разбудили застывшего водителя. Он злобно зыркнул на пассажира.
— Да, что ж я — не человек?
И бурча что-то, вылез из авто. Обойдя машину, он лицом к лицу столкнулся с демонстрантами — крепкого вида молодыми людьми в спортивных куртках.
Максим достал сотовый и набрал номер гаража, одновременно закрывая и блокируя двери.
— Алло! Валерий Петрович?
— Максим? Слушаю тебя! — раздался в трубке массивный спокойный бас старшего по гаражу.
— Дядь Валера! Я на Московском шоссе у Пионерской. Мне нужен джип, охрана и, возможно медицинская помощь.
— Что там у тебя? Война?
— На демонстрантов нарвался. В аэропорт опаздываю. Водителю сейчас морду набьют — мы одного из демонстрантов сбили.
— Ну, это, конечно, причина. — добродушно грохотнуло в трубке, — Ладно. Жди. От Алтуфьево за тобой Сеня поехал. Не выходи из машины. Понял? Не выходи. Тебе по башке дадут, и вместо Канады в больничку поедешь.
— Понял, не дурак.
— Вот и ладушки.
Короткие гудки хронологически абсолютно точно совпали с мокрым, хлюпающим звуком первого удара по лицу таксиста.
* * *
Таксиста били недолго. Таксист был щуплый, и много ему не надо было. А во-вторых, пассажир в дорогом костюме всегда выглядит намного привлекательней для рукоприкладства, нежели его водитель.
Один из демонстрантов подошел к дверце машины и подергал ее.
— Вылезай! Чего сидишь?
— А чего мне снаружи делать?
— Помогать будешь.
Максим понятия не имел, чем он может помочь. Тем более, что товарищи сбитого почему-то первым делом начали не оказывать первую медицинскую помощь, а бить водителя. Значит либо насмерть, либо ранение не серьезно, либо на него вообще наплевать.
— Я уже вызвал милицию и скорую.
— Вызвал? Молодец! А теперь выходи из машины.
— Я под дождь не пойду. У меня зонта нет, а костюм дорогой.
— Вылазь давай, я кому говорю? Дождь, бля! — демонстрант ударил ногой в дверь такси.
В этот момент его отстранили, и второй демонстрант ударил в стекло железным прутом. Стекло хрустнуло.
«Ничего себе, пикет!» подумал Максим, «Ничего себе мирная демонстрация! Арматуру с собой приволокли или здесь нашарили? Как бы не убили».
В голове Максима вертелось множество совершенно бесполезных мыслей, ни одну из которых он не мог додумать до конца, но и выбросить их из головы он тоже не мог: они помогали не думать о главном — том, что сейчас будет и что делать?
От второго удара стекло лопнуло и обдало успевшего закрыть лицо руками Максима мелкими осколками, которые частью попали за воротник. Рука погромщика просунулась в машину и вытащила кнопку блокиратора замка.
Максим понимал, что сопротивление бессмысленно и даже вредно: им только и надо, чтобы он дал им какой-то повод, чтобы забить его. Он понимал, что надо терпеть и тянуть время. Его обязательно выручат.
Дверь автомобиля открылась и сразу несколько рук ухватив Максима за одежду, вытащили его из машины и резко швырнули на землю слегка размокшую от мелкого моросящего дождя.
«Хорошо, что жена положила еще костюм» подумал Максим растягиваясь в грязи «не придется тратить деньги на новый». Подумав о жене, он почувствовал прилив тепла и получил пинок в грудь.
«Да и хрен с ними. Пусть бьют» Он принял решение, и на душе от определенности стало сразу как-то легче.
— Ну, что вам от меня надо? — с легкой занудцей заговорил он — Ну, ехали мы себе в аэропорт! Зачем было прыгать на нашу машину? Ну, зачем, я вас спрашиваю?!
— О! Заговорил! — обрадовано отметил один из демонстрантов, схватив левой рукой Максима за грудки, толкнул его спиной к машине, одновременно отводя правую для удара и слегка прищуриваясь: — Сейчас все узнаешь!
* * *
Вой сирен подъезжающих на крейсерской скорости милицейских машин избавил Максима от совершенно не нужного ему знания. Боевики бросились в разные стороны, набиваясь в машины с явным стремлением скрыться как можно быстрее, бросив основную массу протестующих самостоятельно разбираться с ОМОНом.
Но успели уйти не все. Бронированный омоновский «Тигр» протаранил уже стартовавший форденок отступавших, и выскочившие «космонавты» с энтузиазмом принялись вязать и винтить…
Минуты две вокруг Максима царил полный бардак, кто-то бежал, кто-то кричал, кого-то били. Мелькали дубинки, брызнула кровь. Потом все неожиданно закончилось, как будто кто-то резко вырубил звук.
* * *
Сеня, оказавшийся здоровенным мордатым хохлом, приехал, когда дело уже шло к концу: повязанных уже загрузили в машины, старухи, бородатые очкарики и остальные неопасные митингёры медленно, ворча и ругаясь, выбрасывая транспаранты на обочину, расходились.
— Ну, в кого хоть врезались?
— Ох, черт я и забыл! Он же до сих пор под машиной!
Максим рванулся к такси, но под колесами лежала только мокрая от дождя фанерка с надписью «ПРАВИТЕЛЬСТВО ПОД СУД!» И стонал избитый таксист.
* * *
— Народ совсем с ума спятил. А что вы хотите? Безработица растет, кризис кругом… — рассуждал Сеня, одновременно крутя руль. — Работы нет, денег нет, развлечься негде. Вот и дурят. Вам, кстати, помощь не нужна?
Битый таксист скорчился на переднем пассажирском сиденье и в беседе участия не принимал.
— Нет, спасибо. Я тут сам сейчас, — кряхтел на заднем сиденье «Лексуса» Максим, пытаясь на ходу переодеться в новый, тот самый, положенный в чемодан женой костюм, при этом, не измазавшись о грязные ботинки, и вытряхнуть из за шиворота битое стекло.
После пары минут мучений, Максим пришел к выводу, что, не снимая рубашки, расправиться со стеклом не получится. Придется заголяться. Он снял рубашку, рассмотрел ее и плюнул — использовать ее вторично не вышло бы — спереди она была безбожно порвана, очевидно, в тот момент, когда неизвестный ему обидчик таскал его за грудки. Максим скомкал рубашку и кинул ее вниз под сиденья.
— Вот же скотина, испортил новую… Чёрт! Стекло застряло, у самой шеи воткнулось…
Сеня тормознул у обочины, вылез из машины и, обойдя ее, взял дело в свои руки.
— Так! Давай-ка, повернись. Что там у нас? Ерунда какая… Снимай майку — сейчас я тебя… — пропыхтел он, — Ну, вот и все. Можно одеваться. На шею я тебе медицинский клей прыснул, можешь без пластыря ходить — ранка пустяшная. А синяк потом чем-нибудь смажешь — ребра целы.
Когда снова поехали и Максим кряхтя, стал снова натягивать на себя майку, Сеня с легкой ехидцей спросил:
— Ты, я смотрю, парень такой здоровый, тренированный, в качалку наверное ходишь, что ж ты всех не раскидал-то? Или галстук пожалел?
— Тебя.
— Меня? — ,вкусно хохотнул Сеня.
— Таскал бы ты сейчас трупы на обочину, вместо того, чтобы меня в аэропорт везти, а я бы в наручниках в ментуре сидел. Если б не лежал.
— Да ты, брат — трепло! — положительно оценил качества пассажира Сеня.
Максим вздохнул и наконец, отчетливо понимая, что, слава Богу, все закончилось, сообщил:
— За это и ценят. Парня на обратном пути, — Максим кивнул на сидящего таксиста — забрось в больничку. В нашу. Оплата с моего счета.
* * *
После традиционного мытарства в аэропорту с бюрократами, бумажками, бесконечными верификациями чипа в паспорте, досмотром и попыткой заставить заголиться, Максима, наконец, пропустили к взлетной площадке.
Для этой поездки — важнейшей и планировавшейся уже два года, начальство денег не пожалело. Фирма целиком зафрахтовала орбитальный лайнер первого класса — «СуГ — 55» позволявший добраться до другой части света не за 8-10, а за 2–3 часа. Их начали выпускать на заводе «Сухого» недавно, в прошлом — 2057 году и даже простой билет стоил бешеных денег. Сам лайнер похожий на ярко-белого, как арктический лед, ската-манту крепился к спине «тягача» — тяжелого самолета, который должен был поднять ската к границе стратосферы и отсоединившись уйти обратно на посадку. Лайнер же должен был выйти в стратосферу и уже там, почти в космосе продолжить свой путь в далекие края.
Максим представил себе, как этот белый красавец мчится в надвоздушной черноте и его замутило.
* * *
Максим поднялся на лифте к люку, приложил билет к сканеру. Сканер пискнул и на экране появились его данные: Максим Константинович Токарев, 1-й класс, место 2-е, ряд первый и его фотография. Максим нажал кнопку подтверждения и вошел в внутрь. Огромный салон лайнера способный вместить триста с лишним человек казался практически пустым. Люди в строгих деловых костюмах, числом не более десятка, терялись на фоне сияющей белизны обстановки.
— Приветствую, господа! Простите за опоздание!
— Да уж наслышаны. — Юрий Сергеевич Макаров — «обожаемый босс», ласковым взглядом убийцы смерил Максима сверху донизу, как будто прикидывая размеры гроба. — Ты когда начнешь пользоваться нашими водителями? Что бы я сейчас делал, если бы тебя по башке кирпичом огрели? Кто будет по канадцам работать?
— Нашли бы замену. — пробурчал Максим тем не менее осознавая, что лоханулся.
— Нашел бы — ласково сказал Юрий Сергеевич, — Но для этого мне бы потребовалось выложить очень круглую сумму денежек. А человек был бы непроверенным — вот что неприятно. Из-за твоей дури дело было бы в руках неизвестно кого. Понял?
— Да понял я, понял…
— Нет, не понял. Канада — страна суверенная. На бумаге. А на самом деле всеми самыми важными делами для нас там рулят американцы и бритиши. Они уже полгода как стараются пронюхать, что надо от университета Торонто ООО «Инновационные разработки», которое они уже видеть не могут — столько мы им насрали по всему миру. Я двадцать лет в разведке отработал — столько им не насрал, сколько за пять лет руководства нашей шарашкой. Два года назад мы у них увели профессора Гийа со всем проектом по напыляемым органическим кристаллам. Заметь — не просто технологию сперли, а увели главную голову и треть лаборатории. Год назад ты сам мне делал документы по покупке никому не известной индийской фирмы и трудоустройству ее работников. И что? Теперь один из индусов едет с этой группой, чтобы определить, как далеко продвинулся канадец. А они пока даже и не могут догадаться, кем мы там интересуемся и по какому поводу. И уж поверь мне — они очень постараются разузнать все наши планы. А разузнав — все нам тут испоганить. А ты? — переходя к главному шеф автоматически повысил голос — Что ты вытворяешь? Ты — хуйней занимаешься! На бомбилах в аэропорт ездишь. Мальчишка! Как я тебя на работу после филфака твоего взял зеленью, так ты зеленью и остался! Любого другого я бы уже спихнул бы куда-нибудь. Только уважение к твоей матери меня и держит. Мать у тебя умница! Вот еще в иституте…
— Да, я знаю. Вы говорили. Умница, красавица, отличница, спортсменка… И я на нее очень похож, только дурак.
— Ты не дурак. Нечего на себя наговаривать и пытаться таким образом оправдаться. Ты взрослеть не желаешь категорически! Не желаешь и не хочешь понять, что такое — делать как надо от начала и до конца. Все время норовишь где-то схалтурить или развлечься. Надеешься на удачу и мозги. И то и другое у тебя, конечно, есть, но вот рассчитывать только на них ты права не имеешь! Нет у тебя такого права! Тщательность и порядочность! — шеф рубил ладонью воздух, так как будто превратился в автомат для нарезки хлеба. — Только тщательность и порядочность. И чувство долга. Ты должен делать дело не так как хочешь, как тебе удобно, а так как должен! Взрослым пора становится. А ты — сопляк. Так, что я постараюсь, чтобы ты и вправду понял. Чтоб до печенки дошло. А чтобы понималось лучше, лишаю тебя премии за этот месяц и четверти бонуса за эту поездку. А чтоб дошло еще лучше, сидеть всю дорогу будешь рядом со мной — я знаю, ты это терпеть не можешь.
* * *
Максим боялся летать и терпеть не мог момент отрыва самолета от полосы. Он стиснул зубы и глубоко вжался в кресло.
— Трусишь? Надо было выпить. — доброжелательно заявил Юрий Сергеич присаживаясь рядом. Он выпил еще в Шереметьево и, судя по всему, собирался проделать всю дорогу до места в состоянии легкого подпития.
— Со страху пить — не в кайф. Надраться надерешься, а ни расслабиться, ни поболтать. Я лучше книгу почитаю. Вот! — , Максим похлопал рукой по толстенному тому, — Сборник Станислава Лема. Нет ничего лучше, чем читать про инженеров Трурля и Клапауция, когда летишь на чем-то, что неизвестно кто проектировал и неизвестно кто обслуживает. Как-то больше веришь в человеческий разум.